Полковник Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич (читать книги регистрация .txt) 📗
Максим не считал подход Союза правильным. Более того, он его раздражал, вызывая «жабье удушье» от чувства чудовищного количества бездумно слитых ресурсов. Поэтому он сам при формировании механизированного полка уделил самое пристальное внимание сервисным службам. Но им нужно было дать время. На ходу они толком не работали. Поэтому он согласился на предложение временного правительства Римской Империи и принял командование союзным контингентом в Вероне…
Итальянская и французская армии не справились. Они не смогли надежно заблокировать австро-венгерские дивизии. Не сумели. Поэтому те прорвались и начали относительно организованный отход. Да, со значительными потерями. Да, потеряв всю тяжелую артиллерию и приличную часть обозного хозяйства. Но как раз по той железнодорожной ветке, что шла через Верону. Вот Рим и спешил, идя на все возможные меры, дабы заблокировать противника, с каждым днем, с каждым часом, терявшим боеспособность и организацию из-за острого дефицита продовольствия и боеприпасов. Именно по этой причине Рим к Максиму и обратился с предложением. Именно по этой причине Париж и решил подождать с ответом Берлину. Если австро-венгерским дивизиям удастся прорваться и добраться до своих земель, то они засядут на горных перевалах и продолжение войны потеряет всякий смысл. Италия эти позиции не прорвет, даже с помощью союзников. Франция истощена. Сильно. Критично. Еще год такой опустошительной войны она не вытянет. Развалится, погрузившись в череду обостренных внутренних конфликтов. Поэтому предложение Берлина заключить Белый мир будет выглядеть очень интересно. Да, по сути, это взаимное признание поражения без уступок, признание своей неспособности победить. Но это лучше гибели от истощения, хотя люди и будут крайне раздражены масштабностью бессмысленных жертв. Обострятся социальные противоречия с резким ростом волнений, а то и открытыми вооруженными выступлениями, хотя и не так масштабно, чем в сценарии с продолжением этой безумной войны еще на год. Это в оригинальной истории эта война на истощение продлилась до 1918 года, завершившись из-за окончательного развала тылов у части стран Антанты и всех Центральных держав. Здесь и сейчас же из-за куда большей интенсивности событий, усталость от войны накопилась быстрее и намного сильнее. И тылы поплыли раньше. Намного раньше.
А вот если удастся остановить австро-венгерские дивизии на подступах к Вероне, то дело поворачивается совсем другой стороной. Это открывает возможность нанести Германии решительное поражение и достигнуть победы. А значит — все не зря. А значит, что огромные жертвы можно будет оправдать какими-либо серьезными территориальными и материальными приобретениями. А это мощный душевный подъем населения. Это возможность сгладить и как-то придушить давно накопившиеся социальные противоречия и, возможно, достигнуть социального компромисса за счет побежденных. Поэтому Париж молчал. Париж ждал, внимательно наблюдая за тем, что происходит в окрестностях Вероны. И не только Париж. Все затаили дыхание и наблюдали за сражением, в котором решалась судьба войны…
Перед Максимом не стояла задача выстроить оборону на широком фронте. Австро-венгерским частям требовалась железная дорога. Вот ее он оборонять и собирался. Поэтому и эшелонировал свою оборону, сконцентрировав свои силы вдоль «железки».
Позиционная война в этом варианте Первой Мировой наступила на год позже, поэтому и продвинулась не так недалеко, как могла бы. То есть, по сути сводилась к эшелонированию траншей, лишенных большого количества укрытий и ходов сообщения. Про оборонительные узлы и концепцию эластичной обороны еще даже не задумывались. Максим тоже. Зачем ему задумываться? Он ведь знал, как ее строить. Эти «откровения» для него было дремучей древностью, хорошо отработанной и дополненной за XX век. Поэтому все маршевые роты итальянцев были вооружены лопатами, тачками и с какой-то матерью отправлены заниматься народной русской забавой — копать от забора и до обеда. То есть, обустраивать позиции. Ну и значительная часть личного состава механизированного полка тоже. Все-таки дело важно и крайне полезное…
«Австрияки» не имели тяжелой артиллерии, но обладали категорическим численным преимуществом. Поэтому решили применить довоенную схему наступления. Чуть доведенную до ума.
Батареи легких орудий открыли огонь шрапнелью с закрытых позиций, осыпая русско-итальянские траншеи свинцовыми шариками. Но тут прозвучали сигнальные свистки на позициях. И личный состав поспешил укрыться в нишах или отойти на вторую линию по изломанным ходам сообщения.
Минута. Максимум две.
И первая линия опустела. Остались только наблюдатели в защищенных НП, вынесенных вперед. Там их было не достать. Территориально они были вынесены чуть вперед и в сторону от оборонительных узлов и траншей, ну и перекрыты как блиндажи деревом. Их только прямым попаданием снаряда можно было разрушить. Но вот беда — туда не стреляли. Там ведь не было наблюдаемых позиций. Зато там сидел человек и имелся телефон, проведенный по присыпанной и замаскированной канавке. А еще было «поганое ведро» для естественных нужд и запас сухих пайков для питания.
Обстрел шел около суток. Не прекращаясь ни на минуту. Австрийцы шрапнелей и обычных фугасных снарядов израсходовали не так, чтобы уйму, но много. Очень много. Особенно на контрасте с их скромными запасами. После чего, на рассвете 1 июня пошли в наступление. Под прикрытием шрапнельного обстрела.
Сначала колоннами, как и рекомендовал устав. Потом, с каждым километром, разворачиваясь все шире и жиже. Чтобы ответный огонь не наносил им столь губительного вреда. Да вот беда — ответного огня не было. Максим не обладал нужным количеством артиллерии для своевременной и ожидаемой встречи на таких дистанциях. 5–6 километров было для него еще далеко… слишком далеко и бессмысленно.
Максим знал, что на первой стрелковой позиции, удаленной примерно на километр от наблюдаемых передовых траншей, противник начнет концентрироваться, накапливаясь. И ждал этого момента. Терпеливо и спокойно. В оборонительных узлах, особенно передовых, где сидели почти исключительно итальянцы, конечно, нервничали. И сильно. Но на их запросы — открыть огонь — непременно приходил отрицательный ответ. Рано. Еще было слишком рано. Поэтому они просто нервничали, но держались. Итальянцы были наслышаны о Меншикове. Они знали, что он — победитель. И верили в него. Боялись за свою жизнь и судьбу до дрожи в коленях, но верили. Кто-то даже разогревался крепкими напитками. Но войска на передовых позициях воздерживались от открытия огня, выглядя совершенно вымершими.
И вот — ключевой момент.
Первая стрелковая позиция оказалась заполнена подтянувшимися австро-венграми. И те, с угрожающим воем поднялись в решительную атаку. Но только для того, чтобы 90-мм минометы, расположенные во втором эшелоне оборонительных узлов, обрушили на них град мин. Такая мина ведь не снаряд. Падает почти отвесно и дает хорошую осыпь осколками. Лучше только подрыв над землей.
Минута. И австро-венгерское наступление захлебывается в собственной крови.
Но следом идет новый эшелон. И он уже начал накапливаться на первой стрелковой позиции. А там, в поле, в совершенно камерных условиях — третий эшелон пехоты. Много. Очень много людей. Поэтому спустя уже минут десять новая волна австро-венгров поднимается в массированную атаку. А потом еще.
Минометы же, хоть и обладают хорошей скорострельностью, но и боеприпасы расходуют с той же самой интенсивностью. А их рядом много не навалишь — опасно. Один неудачный снаряд — и огромная воронка. Поэтому уже третья волна наступления смогла прорваться ко второй стрелковой позиции примерно в трехстах-четырехстах метрах от передовых траншей.
Дальше-больше. «Австрияки» начали концентрироваться на второй стрелковой позиции. В то время как бойцы в обороне лихорадочно таскали ящики с минами для 90-мм минометов.
И вот — новый рывок.
Теперь уже включились 60-мм минометы, стоящие на первом эшелоне узлов обороны. Теперь уже они стали долбить. Теперь уже они смогли остановить первую атаку, а потом и вторую.
