СССР: вернуться в детство 3 (СИ) - Войлошников Владимир (бесплатные версии книг .txt, .fb2) 📗
— Вова! Нам нафиг не нужны эти тела!
— Какие тела⁈
— Американцев, из книжки.
— Фу, блин! А как?
— Пусть медицина шагнула настолько, что им вырастят новые!
— Прям синтетические?
— Да не обязательно синтетические, можно из донорских клеток, а? Допустим, модифицированных, чтобы они не были точной копией исходника.
— А вот это уже правдоподобно. Пиши!
И я писала. Взахлёб, как это со мной иногда бывает, используя всякую свободную минуту. А потом вдруг оказалось, что уже май, пора и об огороде подумать, и контрольные очередные в школу сгонять написать — иначе фиг вам, а не индивидуальный график учёбы, а неявки в школу сразу череповаты*.
*Это юмор такой. Мдэ.
21. НАСЫЩЕННОЕ ДВАДЦАТОЕ МАЯ
РАШИДКА
Рашидка периодически ходил смурной. А потом вдруг перестал. Эта эволюция меня заинтересовала, и я спросила Вову: не знает ли он, в чём дело?
— Да проблемы у него были, и в школе, и дома из-за этого.
— В курсе я. И что делать, если не идут парню науки? Ну, совсем.
— Я предложил ему не париться, сдать абы как, хоть на тройки. Совсем уж двойки ему вряд ли поставят, это вообще в край тупым надо быть. На второй год тоже не будут оставлять, мучиться.
— Та-ак?
— А дальше просто. У Николая Иваныча жена кто?
— А-а-а!.. Я и забыла!
Та портниха, которая маме свадебное платье шила — она ж не просто мастер, а мастер производственного обучения! И вся их контора — учебный цех! А Наталья Владимировна там директор.
— На портного ему предложил?
— Я даже лучше ему предложил. Сходить и всё узнать. А там будем решать.
Ну, так-то, нормально.
ШКОЛА
20 мая 1985, понедельник
Мы уверенно отбились от многократных походов в школу (типа, чтоб за один день одну контрольную писать — бедные детки ведь устают), з а раз торжественно написали всё, Татьяна Геннадьевна поздравила нас с переходом в четвёртый класс и спросила:
— Какой иностранный язык вы будете учить? С этого года вводится изучение иностранного я зыка с четвёртого класса.
— Английский, — сразу сказал Вова.
Реально, ему с английским проще. Хоть мы в школе оба (так случайно вышло) и учили дойч, Вовка пока в первые игрушки играл, так намострячился тексты переводить! Да и потом этот инглиш то там, то сям, понахватались. Не знаю как с грамматикой, но на четвёрку он как минимум наговорит.
— А я — испанский, — сказала я.
Вова и Татьяна Геннадьевна оба воззрились на меня с неподдельным изумлением.
— Что? Хочу некоторые вещи прочесть в оригинале. Лопе де Вегу, например.
— Ну, хор-рошо, — Татьяна Геннадьевна несколько неуверенно записала себе в тетрадке: «испанский», — идите в библиотеку, получите учебники.
ЧТОБЫ СИНАПСЫ ТАМ ВСЯКИЕ…
От двух комплектов учебников мы вежливо отказались, взяли один (за исключением импортного языка). Помимо привычного русского, математики и литературы нас осчастливили дивной книгой «Рассказы по истории СССР» с гигантской цифрой «4» на корке и двумя учебниками иностранного. Природоведение осталось прошлогоднее, по музыке, физре (так повсеместно обзывали физкультуру), труду и рисованию учебников не полагалось. И на том спасибо. Предмет «труд», между прочим, назывался трудом вполне официально, такого предмета как «технология» в нашем восемьдесят пятом и в помине не было.
Иностранный, кстати, шёл с цифрой «5» — старого издания. Смысл, действительно, резко учебники менять, если программа-то вся та же самая осталась, только на год сдвинулась? Вот для десятого класса будут свежие, но все они пойдут уже в новые комбинаты дополнительной ступени, так что обычных школ это вообще не коснулось. Очень удобно.
Мы вышли во школьный двор.
— Ну ты даёшь, любимая! Серьёзно, испанский?
— А что? Сам подумай, это у нас сознание взрослое, а мозг-то детский, его надо нагружать, всякие там синапсы отращивать, чтоб он работал бодренько. Новая инфа нужна.
— Я уж думал, ты собралась на Кубу ехать!
— Шикарная идея! — я принюхалась к воздуху, остро пахнущему молодыми клейкими листьями. — На самом деле, я хотела песни слушать без перевода. Шакиру там какую-нибудь, Луиса Фонси, кто там ещё есть… Пропустят же их рано или поздно? «Венсеремос», хотя бы. Кстати, Куба — шикарная тема!
Вовка начал хохотать.
— А ты не ржи! Учи, давай, английский как следует, чтоб не чтение со словарём, а шпарил как Бонд!
— Сигареты?
— Джеймс Бонд!
Мы направились к калитке.
— Но с мозгами ты меня уела. Реально, надо придумать какое-то занятие, чтоб новое.
— Макраме?
— Оля-а-а!
— Неужели не нравится? — я ехидно захихикала.
— Давай тебя будем фехтованию обучать? — с подначкой начал Вова.
— Ой, нет! С меня твоих уроков рукопашки хватает!
— Ну вот!
— Да ладно, не заводись, макраме мне тоже не очень… — я пошла по бордюру, размахивая полупустым портфелем. — Слу-у-ушай! А давай в музыкалку запишемся? Принципиально иной тип мышления, говорят, мозги развивает — просто ураган.
Мы остановились у школьной калитки. На дачу было направо, в музыкалку — налево.
— Не сказать, чтоб абсолютно новое дело, но если прям капитально учиться… А возьмут нас?
— Если в ноты попадём — возьмут. Как раз конец мая, прослушивания идут.
— Документы надо.
— Моё свидетельство о рождении у меня в портфеле. И твоё тоже. Ты не знал?
— Как я мог забыть, что ты всегда всё таскаешь с собой! — Вова слегка закатил глаза. — Пошли.
Музыкалка находилась на ГЭСе. В стареньком (ой, простите, пока ещё не настолько стареньком) двухэтажном здании. На входе дежурила строгая вахтёрша.
— Вы к кому?
— Извините, а Шаманов Николай Иванович здесь работает?
— Да. А вы по какому вопросу?
— По семейному. Это мой дядя.
— А-а! — вахтёрша заулыбалась, сразу превратившись из суровой охранницы в просто бабушку. — Ну, тогда второй этаж, направо и до конца.
— А, так Николай Иваныч в этой школе директор? — спросил Вовка, пока мы поднимались наверх.
— Надеюсь, что уже директор. И также надеюсь, что он не откажется нам по-семейному помочь.
В правом коридоре был отделён кусок, за которым располагались два кабинетика: секретарский и директорский. Во всяком случае, на это намекали таблички на дверях. Мы постучались в директорскую дверь, но дядя Коля (молодой такой, я аж растерялась, его увидев), выскочил на стук из секретарской, с какими-то бумагами в руках:
— Ребята, вы ко мне?
— Здравствуйте, — чинно сказал Вова, а я:
— Здрассьте, дядя Коля!
— Ой, Ольга! Не узнал тебя, совсем большая стала… Минутку, мне тут надо немножко… — он снова исчез в секретарской. Из-за приоткрытой двери донеслось про какие-то приказы, и что к какому числу следовало напечатать… — Пойдёмте!
Мы гуськом прошли в директорскую и уселись за длинный полированный стол, приставленный торцом к директорскому письменному. Посреди стола многозначительно возвышался хрустальный графин в окружении шести довольно толстостенных хрустальных стаканов.
— Ну, рассказывайте, — дипломатично предложил Николай Иванович.
И мы рассказали, что вот, хотим поступить, понимаете ли, в музыкалку. А мама с маленьким дома, не может прийти, поэтому мы сами. Да, мы вдвоём, и Вова с нами живёт, потому что у него отец уехал, а он теперь у нас.
По-моему, Николай Иваныч решил, что Вовка — мой двоюродный брат со стороны маминой родни или типа того. И вообще озадачился.
— А мама-то точно знает, что вы пришли?
— Конечно, у нас и документы с собой!
— Документы — это хорошо, — он потёр лоб. — Но дело в том, что обучение-то ведь платное. Если вы, допустим, пойдёте на полифонические инструменты — баян, аккордеон, фортепиано — стоимость обучения довольно дорогая, двадцать три рубля в месяц.
