Князь Ядыгар (СИ) - Агишев Руслан (читать книги полностью txt) 📗
– Ничего в них страшного нет. Вот это 1, то есть Аз. Это 2 – Буки. Ими и записывать большие числа проще и считать удобнее, – я взял многострадальную вощеную дощечку и быстро начертил на ней пару – тройку цифр, а потом, разогнавшись, и кусок от таблицы умножения. – Вот даже таблицу такую придумали для быстро счета. Вот, например, по семь кошаков сидят в семи углах. Значит, во всех углах сидят 49 кошаков.
«Смотри, старый, смотри! Внимательнее, смотри! Цифры это! Всего лишь цифры и нет в них ничего колдовского! Вроде, доходит немного...». Митрополит, и правда, задышал чуть спокойнее. Потом, так и не отрывая глаза от дощечки, вновь сел в свое кресло. И долго еще молча шевелил губами, видимо, и так и эдак склоняя цифры по таблице. Сам же старый, чуть позже, за чашей густого и терпкого монастырского вина рассказал, что загадку эту не каждый дьяк в приказах решить может. Кое кто, важно поднимал он палец при этих словах, несколько дней и ночей бились над ней, а все без толку.
– Вот что, княже, – наконец, заговорил он. – Писца сей час к тобе пришлю. Ты ему все до последней буковицы расскажи, как потребно цифры твои множить. Зело премудрое дело ты сделаешь для церкви Православной и царства. Царю я все обскажу, как есть. Чтобы Государь наградил тебя, княже, достойно... А ты скажи, может что от меня тебе потребно?
И я не ему выложил свою просьбу.
– Лик Богородицы увидеть хочу. Тогда близ Казани видел икону с ее ликом и нет мне с той поры мочи, – священник внимательно посмотрел на меня, словно выискивал признаки фальши. – Душа требует...
Отведя взгляд от моего лица, митрополит Макарий вдруг резко и громко хлопнул в ладони. Через несколько мгновений в дверь келье кто-то осторожно поскребся и почти сразу же в проеме показалась фигура в рясе, которая по–собачьи преданно уставилась на митрополита.
– Возок мой готовь, – не глядя на служку, бросил митрополит Макарий. – В Благовещенский собор поедем с князем к лику Богородицы приложиться. Чего встал аки столб? Живо!
И к нашему спуску с высокого каменного крыльца крытый возок, представлявший собой небольшой домик на широких полозьях, уже ожидал нас.
– Этот живо домчит, – с тяжелой отдышкой бормотал Макарий, осторожно спускаясь с высоких ступенек. – И, княже, приложишься к матушке–то. Сила ведь от ее лика великая идет..., – вдруг на крайней ступеньке нога его дернулась и застыла, а сам он как–то странно подобрался на месте словно вспомнил что-то очень важное. – Хм... Что же это? Княже, ты помоложе и очи–то у тебя зорче. Глянь-ка. Темное что–то, да и дымком тянет.
– Да, отче, дым тянется. Баню наверное кто–нибудь топит, – вгляделся я в сторону видневшейся громады Благовещенского собора. – Хотя, какая баня? Середина недели вроде. Неужели пожа..., – я не успел договорить это страшное слово, как в меня буквально воткнулся испуганный взгляд Макария. – ...
Пожар... Большинство из нас, живущих в тепле, сытости и безопасности, вряд ли понимает, какой ужас испытывал его предок из прошлых столетий при звуке этого слова. Мы с замиранием сердца следим за пожаром по телевизору, где диктор с благодушным лицом и лицемерной встревоженной на нем миной рассказывает о полыхающих джунглях Амазонии, лесах Флориды или сибирской тайги. Видим покидающих свои дома людей, брошенные обугленные автомобили, десятки пострадавших, а потом переключаем на другой канал, едва появляются бегущие строки с длинными номерами банковских счетов для пострадавших от пожаров. Однако, испытываемые нами чувства даже близко не стоят рядом с теми, что переживал житель той далекой средневековой Руси – России. Наш предок, не имевший ни мощной службы противопожарного надзора и медицинской помощи, ни современных негорючих материалов, оставался один на один с бушующей огненной стихией в стране деревянных городов. Здесь пожары назывались одной из египетских казней, огненным апокалипсисом, библейским бедствием, которое дотла уничтожало целые города, тысячи и тысячи людей, их скарб, запасы пищи. Чудом выжившие в огненном море все равно потом умирали мучительной и страшной смертью от голода и холода. Перед огнем были все равны: и князья, и бояре, и ремесленники и калики – перехожие, жилища которых горели одинаково жарко. Регулярно вспыхивающие пожары только в одной Москве уносили по 30-40 тысяч жизней сразу и десятки тысяч после от ран и голода, превращали в пепелище гектары городской земли с каменными палатами, храмами, теремами богачей и хижинами бедняков. От трупов погибших от огня потом месяцами очищали улицы столицы.. Вот чем был пожар!
– Что? Пожар? – неверяще начала митрополит, но вновь переведя взгляд в сторону черного дыма, вдруг заревел. – Епилдор! – от двух смирных лошадок, впряженных в возок, мигом подскочил тот самый монашек, что не так давно встретил меня. – Собачий сын, что бельма вылупил?! Геена огненная! – стоявший на ступеньке крыльца высокий старик словно статуя мифического героя вытянул указательный палец в сторону дыма. – На колокольню поспешай! И Государя известить надо...
Однако, с торчавший в паре десятков метров колокольни уже раздавался тревожный звон колоколов. Басовитый, гулкий, он на километры разносился по округе города, призывая его горожан к борьбе с огнем или... бегству от него.
– Надо бы глянуть, что там..., – что-то нехорошее зашевелилось у меня внутри и дико захотелось пойти в сторону пожара. – Что у нас интересно там находится? – задавая вопрос, я еще надеялся, что не услышу страшного для себя ответа. – Уже не собор ли?! Что? – застывшая маска на лице митрополита стала для меня красноречивым ответом. – Б...ь! Опять что ли я «пролетел»? Не–ет уж! Хрена вам! Выкусите! Все равно я свалю отсюда...
Последние слова я бормотал уже на бегу, выбегая с митрополичье двора. Полкилометра, отделявшие меня от собора, пролетели мигом. Массивное здание с четырьмя растущими из середки куполами было затянуто клубами дыма. Перед высокой двухстворчатой железной дверью толпилось с десяток мужиков, которая с уханьем пытались сбить здоровенный замок. Со спины им что-то орали вездесущие бабульки в палатках по самые брови. Рядом на коленях ползал юродивый в рубище, визгливым голосом вещавший о скором приближении конца света. На него с руганью наседал толстый попик, размахивающий сверкавшим на солнце крестом.
– Молотом его паскудину, браты, молотом вдарьте! – басил один из мужиков. – Так не возьмем...
– Что встали, ироды?! – попик, отстав от юродивого, подскочил к мужикам у двери. – Шибайте засов! – от густого удушливого дыма он тут же захрипел и отвалил в сторону.
– А ну–ка, подмогните! – раздалось из толпы людей, охающей в стороне. – Порогом его ткнем, ан сломаем! – за здоровенное бревно ухватилось шесть человек и, выставив его вперед на подобие тарана, понесли к воротам в храм. – Шибче, братцы! Шибче! Железо там доброе, вершка три будя...
Бумс! От мощного удара перекосившиеся от сильного жара ворота скрутило и с грохотом внесло внутрь храма, откуда тут же полыхнуло огнем. Получив доступ к свежему воздуху, пламя заревело диким зверем.
– Назад, назад! Куды прете? – одного из собравшихся броситься вперед, схватили за руки и потащили назад. – Мочи нету, прямо геена огненна!
Смотря на поднимающиеся над одним из куполов храма языки пламени, я не замечал, как по моим щекам текут слезы. С каждой секундой огонь становился все сильнее, а шансы спасти икону Богородицы все призрачнее.
– Смотри-ка, проняло–то как, – краем уха я услышал, как заверещала какая–то молодуха в цветастом платке. – Печалится. Слезы горючие льет по святыне православной. А ты, Киря, вона...
Тут же послышался глухой шлепок, сразу же за которым раздался скрипучий старческий голос:
– Помолчи, дуреха! Не видишь, что ли? Нехристь это, князь Ядыгар. Денежки, небось, хранил тама
«Стоп! Стоп! Соберись, тряпка!». До боли прикусил я губу, чтобы прийти в чувство. «Занялся похоже лишь один купол. Скорее всего перекрытия в храме еще целые. До алтаря огонь вряд ли еще добрался, а значит, можно попробовать...».
