Вождь чернокожих. Black Alert (СИ) - Птица Алексей (лучшие книги .TXT) 📗
Позднее до меня дошли слухи, что они «разобрались» так, что никто из раненых и не выжил, и начали грабить город. Все они были из махдистов, перешедших на мою сторону и тех, кто был мобилизован в Фашоде и других мелких селениях. Но холера не щадит никого, ни правых, ни виноватых, не пощадила она и их.
К тому времени, как я покинул со своим войском окрестности Омдурмана, и туда заявился халиф Абдулла, там оставалось не больше двухсот моих воинов и порядка тысячи жителей. Все остальные либо сбежали, либо умерли, не выдержав тягот войны, голода и эпидемии.
Мои же войска, в сопровождении единственной канонерской лодки, наскоро подремонтированной и присоединившейся к нам через сутки, нагнали войско Китченера к концу третьих суток.
Последующий бой был больше похож на избиение и продолжался недолго. Длительный обстрел позиций генерала Китченера, прижатых к Нилу, быстрый и решительный штурм, исчерпавший последние запасы боеприпасов у англичан.
Яростная рукопашная схватка, в которой шатающиеся от недосыпаний и усталости английские и египетские солдаты не смогли оказать достойного сопротивления, и вот… Передо мной стоят поверженные враги, в количестве двух с половиной тысяч англичан и египтян, во главе со своим вторично раненым генералом.
Редъярд Киплинг стоял вместе с английскими офицерами, шатаясь от усталости и истощения, а в его голове гремели победным набатом скупые строчки очередного стихотворения, которое он назвал «Бремя чёрных».
Глава 18 Омдурманский пир
Халиф Абдулла, выждав окончание боя между англичанами и Иоанном Тёмным, снова собрал войско своих сторонников и неожиданно захватил многострадальный Омдурман. Оставшиеся в живых мамбовцы, оказав поначалу ожесточённое сопротивление, разбежались, как только почувствовали численное превосходство противника. Город, вернее то, что от него осталось, опять перешёл под покровительство халифа.
Воинов в свои войска халиф смог собрать немного, всего пять тысяч, но и этого оказалось достаточно, чтобы захватить Омдурман, а затем Хартум. По случаю возвращения Омдурмана халиф приказал организовать пир. «Пир во время чумы», по-другому и не назвать, вот что это было. Впоследствии его назвали «Омдурманский пир».
В самом большом здании, которое осталось неразрушенным, были выставлены столы, наполненные яствами. Специально, по такому случаю, его вассалами были присланы продукты и новые рабыни, прислуживавшие за столом, а также предназначенные для ублажения халифа и его ближайших сподвижников.
Азель с фырканьем отмела предложение стать прислужницей, она хотела играть роль только наложницы, впрочем, до этого дело так и не дошло. Закутанные по сами брови, девушки и женщины разносили яства и питьё, пока им не подали знак удалиться.
Халиф Абдулла ат-Таюши кивнул распорядителю и тот провозгласил.
— Да дарует Аллах нам победу. Да уничтожит он коварных англичан и не менее коварного Мамбу, дерзко объявившего себя королём всех негров. Да уничтожат они друг друга. Да сбудется это всё нашими молитвами!
Отовсюду послышались одобрительные возгласы, затем все присутствующие отдали дань приготовленной еде и напиткам. Пили разное, воду и лёгкое красное вино, пиво, сделанное из сорго и прочие напитки.
Напившись, они бахвалились своими подвигами, забывая, что здесь остались лишь те, кто сбежал с поля боя, а самые храбрые и фанатичные давно были закопаны в песках. Уже стемнело и Аллах «не видел», что творится за плотно притворёнными дверями, не пропускавшими и лучик света. А там…
К утру, постепенно, разошлись, и никто из присутствовавших на пиру не подозревал, что его дни будут сочтены, уж об этом позаботились женщины, готовившие еду и разливавшие напитки. Лично халифу достался яд, который при ускоренном сердцебиении провоцировал паралич и остановку сердца.
Азель, войдя в комнату халифа, медленно распустила пояс, удерживающий халат, в который она закуталась, и, сделав шаг вперёд, сбросила его с себя, позволив груди волнующе заколыхаться в тусклом свете большой свечи, поставленной у изголовья ложа.
Увидев нагую наложницу, играющую своими прелестями, халиф был очарован ею, его дыхание участилось, сердце застучало в три раза быстрее, разгоняя кровь по венам и артериям. Яд, медленно всасывающийся в клетки, получил толчок и сразу же начал своё необратимое действие.
Сердечная мышца, при очередном сокращении, была остановлена и не смогла продолжать перекачивать кровь в том же темпе. Сердечный спазм спровоцировал удушье. Схватившись одной рукой за сердце, а другой — за лицо, халиф страшно захрипел. «Испугавшаяся» Азель дико заверещала, призывая на помощь.
Дверь в покои халифа распахнулась, в комнату вбежали дюжие охранники и, оттолкнув полунагую девушку, бросились к халифу, который страшно хрипя, валялся на полу, раскинув в разные стороны мягкие подушки.
Поднялась суматоха, по всему зданию металась охрана, не понимая, что происходит. Под этой шумок, Азель и пара других женщин, выскочив из помещения, скрылись в предрассветной тьме, для чего пришлось убить одного из самых бдительных телохранителей кинжалом в шею.
Пара всадников, прячущихся в тени разрушенного мавзолея махди, завидев бегущие фигуры закутанных в одежды женщин, вышли из тени, подхватили девушек и, усадив их на запасных коней, исчезли в пустыне, направившись к одной им известной цели.
В течение недели умерли все, кто присутствовал на пиру, в результате чего вся верхушка махдисткого восстания и самые крупные феодалы всех окрестных племён были уничтожены. Собранные воины разбежались, объявив Омдурман проклятым городом.
И действительно, Омдурман опустел. Никто больше не ходил по его разрушенным улицам, никто больше не пировал ночью в его глиняных дворцах, и только пустынные совы, да злые духи шлялись внутри мавзолея и во дворца халифа, играя камнями разрушенных стен.
Ветер свободно гулял на улицах покинутого людьми города, занося внутрь песок, отчего город казался ещё более древним, запустелым и страшным, особенно для тех, кто знал, сколько крови было пролито под его стенами и сколько братских неглубоких могил находилось недалеко от него.
Сбежав из Омдурмана, часть воинов, приведённых халифом, отправилась к своим стоянкам, часть осела в Хартуме, а часть — решила перейти на службу к Мамбе, а точнее, к Осману Дигне, чтобы поучаствовать в его походе на Египет. Клич об этом широко разносился в разные стороны, дошёл он и до их ушей.
Отовсюду к Дигне потянулись люди, желая участвовать в походе и отомстить англичанам. Присоединились и те, кто просто хотел повоевать и пограбить и не был махдистом, и те, кто пришёл из сопредельных территорий.
Неожиданно для всех, обойдя Омдурман, в Хартум прибыл Мамба. Он привёл с собой пленных египтян. Узнав о том, что произошло в Омдурмане, Мамба приказал снести с лица земли этот город, разрушив его до основания. Пленные египтяне принялись за работу, и многие из них делали это с большим удовольствием.
Интерлюдия.
Луиш Амош рьяно взялся за поручение друга. Женитьба — дело не простое, а такого плана женитьба, вообще, поистине эпохальное событие. Наскоро собравшись и оставив жену в Бараке, он, во главе пятисот американских негров, убыл в Абиссинию, ко двору Менелика II, в качестве свата.
О выигранной битве он узнал, когда уже направился в путь, и это только укрепило его решимость, а благая весть создала благоприятную конъюнктуру для экстренной женитьбы.
Аддис-Абеба встретила его пышностью императорского двора, настороженными взглядами сановников, а также заинтересованными взглядами русских военных советников и дипломатов.
Его встретил и разместил Аксис Мехрис. Пятисотенный отряд пришлось отправить обратно, а себе оставить лишь пятьдесят воинов, ни слова не понимавших на местных языках.
Менелик II принял посла благосклонно, но при этом не высказал никакой приветливости. Выйдя на середину парадного зала дворца Менелика II, Луиш стоял прямо, чувствуя на себе перекрёстные взгляды придворных, и любопытные, европейских дипломатов, находившихся при дворе.
