«Ла»-охотник. В небе Донбасса - Юров (Корд) Роман (книги онлайн бесплатно серия .TXT) 📗
Литвинов и Усманов пропали три дня назад, а через день, 9 сентября, наши войска освободили Мариуполь. В город была моментально направлена команда, и после долгих поисков им удалось найти обгоревшие обломки двух «лавочек». В воронке, оставшейся от одной из машин, обнаружились останки летчика. По номерам пушек определили, что погибший был Усманов. Литвинова же похоронили местные. По их словам, Сашка успел выпрыгнуть, но пламя горящей машины спалило парашютный шелк…
На поминках своих летчиков Виктор сильно перебрал. Это аукнулось сегодня утром – на больную голову пришлось организовывать перелет эскадрильи на новый аэродром, потом утрясать кучу вопросов по обустройству на месте. После потерь и с учетом вернувшихся из ремонта в саблинском подразделении осталось всего шесть боеготовых истребителей, и все они сейчас были в воздухе.
– Дед, Дед, – раздался по радио голос Шубина, – у аэродрома «Хейнкели» и худые. Дед…
– Принял! Подходим!
Бомбардировщиков он увидел издалека – три девятки шли клином, метров на пятьсот ниже, неторопливые и невозмутимые. Выше их висела четверка истребителей, внизу километрах на двух кипел бой, видимо, Шубин успел поднять полк, и «лавочки» схлестнулись с «мессерами» прикрытия. В эфире царил хаос, и Виктор решил действовать самостоятельно, не дожидаясь подсказок с КП.
«Хейнкели» шли встречным курсом – видимо, заранее развернулись на нашей территории, чтобы ускорить отход. Они почему-то пролетели мимо полкового аэродрома, и их первая девятка вывалила свой груз на расположенную километрах в трех от взлетной полосы деревню. Ее сразу заволокло пылью и дымом, а Виктор вдруг вспомнил, что там стояла какая-то танковая часть, и все утро оттуда доносился шум моторов.
– Двадцать второй, прикрывай! Тридцать первый, бьем ведущего! Атака! – закричал он, стараясь перекричать гвалт эфира. Бой внизу превратился в натуральную свалку – участников там явно прибавилось. «Мессера» вверху спешно набирали высоту, и пара Ларина тоже потянула вверх, стараясь не отдавать преимущество. Вторая девятка вот-вот должна была отбомбиться, но тут Виктор был бессилен – расстояние было еще слишком велико. А вот третью девятку они атаковать успевали.
Ракурс для атаки был неудобен, но на выбор другой позиции уже не было времени, и Виктор прильнул к прицелу, матерясь на его неудобное расположение. Носовые стрелки начали бить еще издалека, огрызаясь огнем, и он видел, как к истребителю потянулись разноцветные жгуты, сплетенные из трассирующих снарядов. Вражеская девятка летела им в лоб, встречным курсом, так что отбивать атаку могла только из носовых пушек. Но что их огонь против залпа «лавочки»…
Застучали пушки, трасса прошла немного ниже, и он чуть довернул. Увидел, как блеснула звездочка попадания на левом крыле у мотора, и дал правую ногу. Немецкая машина промелькнула совсем рядом, едва не зацепив, Виктор навалился на ручку, уходя от столкновения, успел увидеть, как последние снаряды взрываются в кабине «Хейнкеля», как окутывается дымом его мотор и винт превращается в серый диск, замедляясь…
Довольный собой, Саблин потянул на горку, обернулся, и губы непроизвольно растянулись в ухмылке. Атакованный им бомбардировщик горел, выплевывая длинный язык пламени из левого крыла, и все сильнее кренился на битое крыло. Остальные «Хейнкели» разворачивались, не доходя до цели, и за одним из них тянулся шлейф дыма. Атака оказалась очень удачной, но нужно было закрепить успех. Он довернул, оставляя вражеские машины слева внизу и выбирая очередную жертву…
– Дед! – в разноголосицу эфира пробился голос Ларина. – Дед, худой на хвосте.
Виктор завертел головой, потом догадался дать ногу, и тут что-то громко щелкнуло, кто-то сильно дернул его за волосы, а на голову словно плеснул каплями кипящего масла. Он отработал ручкой, сваливая машину в бочку, по лицу мазнуло холодом сквозняка, и Виктор увидел в приборной доске, чуть ниже указателя оборотов, дыру. Справа выше мелькнула тень, и вверх, оставляя позади черный выхлоп форсируемого мотора, выскочил «мессер». Истребитель прошел так близко, что Саблин успел разглядеть на его борту черный, в белой окантовке сдвоенный треугольник и изукрашенный отметками о победах хвост. Он засмотрелся на этого «мессера», потом вдруг вспомнил про его напарника и снова навалился на ручку, уклоняясь. Сердце ухнуло куда-то вниз, и Виктор подумал, что если сейчас его почему-то не убьют, то пить накануне полетов он не будет никогда.
Ведомый вражеского аса проскочил слева ниже. Ему было не до атак – сзади, поливая из пушек, гнались Ларин с Камошней. Другая пара «мессеров» дралась с парой Рябченко, и это значило, что он, возможно, поживет. Самолет вроде был цел, только заднее бронестекло оказалось пробитым и сияло белым крошевом. Противно саднила шея и голова.
– Двадцать второй, принимай командование. Я подбит.
Бомбардировщики уже разворачивались, удирая. Дымный немного приотстал, переместившись из головы строя к хвосту. Далеко слева набирала высоту четверка «мессеров», подбивший его истребитель тоже тянул вверх.
– Двадцать шестой, бьем бомбардировщики! Замыкающего… – приказал он Острякову, и он опасливо поглядел на верхнего «мессера». Увидев, что тот пока не атакует, довернул, заходя на отстающую машину. Голову по-прежнему саднило, пот, щипая, заливал глаза. Виктор попробовал смахнуть его рукой, но не получилось, зато увидел на перчатке кровь. Желание атаковать бомбардировщика растворилось, но он все-таки издалека обстрелял поврежденную машину и сразу потянул наверх. Огонь Кольки оказался точнее – ведомый бил метров с пятидесяти, разбив «Хейнкелю» второй мотор.
Потом бой быстро закончился. «Мессера» куда-то исчезли, бомбардировщики тоже, и Виктор пошел на посадку. Кровь заливала глаза все сильнее, он пытался вытирать, но все больше размазывал. На полосу он плюхнулся с большим перелетом, вдобавок отказали тормоза, и Саблин едва не разбил машину, выкатившись за пределы аэродрома. Сдвижную часть фонаря заклинило, и как он ни бился, открыть и вылезти из самолета не получалось. Потом набежала толпа техников, фонарь разбили, Виктора, словно пробку, выдернули из кабины и куда-то потащили. Вдруг оказалось, что он сидит на земле, Синицын с сосредоточенно-деловым видом ковыряется у него в голове, а вокруг белеют любопытные лица. Перепуганная Таня, Палыч с трясущимися руками, Рябченко, в глазах которого был испуг, а с физиономии до сих пор не сошла глупая ухмылка.
– Чего собрались? – Синицын наконец прекратил осмотр, и Виктор увидел, что руки у врача перепачканы кровью. – Помогите отнести товарища командира в машину. Давайте, пошевеливайтесь…
Уже после, когда Саблина затащили в свежеустановленную палатку медпункта и стали обрабатывать голову, врач захихикал:
– Хорошо, Витька, быть тупым. Тебе в голову бронебойный снаряд попал. Нормального человека сразу бы убило, а у тебя он кость не пробил.
– А ты и рад, коновал, – огрызнулся Саблин. – Чего там? Рассказывай…
– Ну, – нахмурил куцые брови Синицын, – вообще-то ерунда. Крошкой бронестекла тебя нашпиговало. Пуля броню пробила и рядом с головой прошла, а вот осколки достали. Шлемофон помог – сам в лоскуты превратился, а скальп тебе сохранил. А теперь терпи, буду осколки вынимать…
…Голову словно нафаршировали болью. Больно было смотреть, больно было говорить, даже думать было больно. Виктор маялся, бродя среди тесных стен превращенного в летное общежитие деревенского дома. Спать не получалось, а идти на аэродром и заняться хоть каким полезным делом не было сил. Оставалось слоняться по комнате или сидеть на нарах, дожидаясь, когда же летчики вернутся из аэродрома. Потом зашел Иванов, с заговорщицким видом потащил на улицу.
– Заварилась каша…
– Чего случилось? – хмуро буркнул Виктор. – Сбили кого? А то я не в курсе, как из кабины достали, так только одного Синицына и видел.
– Снова Абрамова срубили, выпрыгнул. Острякова твоего подбили, он на вынужденную сел, не дотянул километр до полосы. Ну и так, в машинах дырок много. Одно хорошо – все живы-здоровы. Кстати, с тебя причитается…
