Великий перелом - Шидловский Дмитрий (бесплатная регистрация книга TXT) 📗

«Вот ты куда прицелился, — подумал Крапивин, разглядывая разглагольствующего Чигирева. — И, главное, как точно все рассчитал. Ведь именно так я хотел сделать, когда явился к генералу Брусилову в декабре четырнадцатого и предложил сформировать части специального назначения. Двух с половиной лет мне бы вполне хватило, за это время я создал бы под своим командованием с десяток батальонов, не уступающих в подготовке нашему десанту. Потом, в семнадцатом, навел бы порядок в Петрограде и прогнал всю эту болтливую шушеру. Не вышло. Не изволил государь император проект спецназа утвердить, себе на погибель. Ладно. Прорвемся. Но вот за этих болтунов под пули лезть я точно не буду».

— Знаешь, смотрю я на тебя, — произнес Крапивин, когда Чигирев закончил, — холеного, румяного, довольного жизнью, только что с девицей переспавшего, и думаю: вот ведь угораздило с вами сюда попасть. Мне бы мой «Гранат», уж я бы здесь порядок навел. А так… Один вообще ничего делать не желает, себя, видишь ли, ищет. Другой, того хлеще, теории разводит. А нам с винтовкой в руках эти теории воплощать, кровь свою и чужую лить. Я, когда сюда ехал, думал, ты тоже поменялся. Для меня четыре года в этом мире даром не прошли. Я понял, что здесь надо менять. Но вот ты, вижу, все такой же: языком болтаешь, а другие за тебя отдувайся. Нет уж, уволь. Я приведу к власти настоящих патриотов. Я спасу Россию.

— Попробуй, — печально развел руками Чигирев. — Жаль, что мы снова пойдем разными путями.

Еще в своем мире, во время службы в Ленинграде, Крапивин несколько раз приезжал в город Пушкин. Он любил здешний парк, старинные скульптуры, приятную атмосферу дворца-музея. Нравился ему и сам городок: тихий, спокойный, застроенный маленькими двухэтажными домиками, уютный мирок под боком у мегаполиса. Но каждый раз во время прогулок он обходил вниманием примостившийся в сторонке Александровский дворец — небольшой, кажущийся невзрачным рядом со своими более именитыми старшими собратьями.

Однако именно здесь в царствование последнего самодержца династии Романовых находился центр политической жизни империи. Здесь жили императрица, принцессы и престолонаследник, сюда возвращался Николай из своей ставки в Могилеве, сюда являлись для докладов министры, прибывали с верительными грамотами послы иностранных держав и съезжались придворные, причисленные к узкому кругу ближайших друзей императорской семьи.

Сейчас Крапивин знал каждый квадратный метр дворца и каждый закоулок парка как свои пять пальцев. Здесь не было екатерининской роскоши. Одно из богатейших и влиятельнейших семейств мира обустроило свой быт более чем скромно. Небольшие, по дворцовым меркам, комнаты, узкие темные коридоры, низкие потолки. Даже спали императорские дочери по две в одной комнате, и только у наследника были собственные апартаменты.

Веселый и непосредственный Алексей Романов нравился Крапивину. В мальчике не было ни тени зазнайства, чванства или чувства собственного превосходства, которых вполне можно было бы ожидать от отпрыска царского рода. И тем большим уважением проникся полковник к юному принцу, когда узнал, какие невероятные боли переносит он почти ежедневно из-за своего наследственного недуга — гемофилии. Когда Крапивин встречал Алексея во время его ежедневных прогулок, то с удовольствием рассказывал ему различные истории из военной жизни, придуманные и настоящие, принесенные из конца двадцатого века и случившиеся на фронте Первой мировой, но неизменно свидетельствующие, что сила духа и личная отвага всегда помогают человеку выстоять и победить в самых сложных обстоятельствах. Всё чаще Крапивин ловил на себе восхищенный взгляд Алексея, все чаще понимал, что стал для наследника неким символом мужественности, примером для подражания. Да и сам полковник чувствовал, что привязался к мальчику.

А вот дядьку Алексея, матроса Климента Нагорного, приставленного оберегать наследника от падений и ушибов, следить за ним в играх и на прогулках, Крапивин не любил. Уж больно был подобострастен этот сухопутный матрос императорской яхты «Штандарт». Глупость и ханжество были словно топором вырублены на грубом лице этого человека, а то раболепие, с которым дядька обращался к любому вышестоящему лицу, сразу заставило Крапивина относиться к Нагорному с большим подозрением. Нутром старого бойца он чувствовал в Нагорном потенциального предателя.

«Ну и семейка! Даже с собственной прислугой разобраться не могут, — раздраженно думал Крапивин. — Куда им Россией править!»

Сейчас, хрустя снегом, он обогнул угол дворца и вышел на плотно утоптанную площадку перед замерзшим прудом. Здесь стояло зенитное орудие, развернутое к воротам, ведущим в город. Справа от него, на расстоянии метров ста, стояли перед витой оградой часовые, а за оградой бесновались манифестанты с красными флагами и плакатами: «Да здравствует республика!», «Вся власть учредительному собранию!» Крапивин подошел к одному из часовых.

— Эй, полковник! — крикнул ему кто-то из демонстрантов. — Иди к нам!

— Хватит сторожить Романовых! — поддержал его другой. — Становись лучше на сторону народа!

Не обращая на них внимания, Крапивин спросил часового вполголоса:

— Все без изменений?

— Так точно, ваше высокородие, — отозвался тот, не отрывая взгляда от демонстрантов.

— Оружия не видел?

— Как же не видел. Здесь, считай, половина Петроградского гарнизона уже перебывала. Все при оружии. Милиция вон уже ходит. Это заместо полиции, значит, Думой и Советами назначены. Тоже при оружии все.

— Угроз применить оружие не было?

— Никак нет, ваше высокородие. Тока про государя императора, супругу и дочерей его много всякой гадости кричат. Тьфу, противно! А так все мирно. Даже затвора никто не передернул.

— Хорошо. Если начнется стрельба, помнишь, что делать?

— Так точно, ваше высокородие.

— Хорошо. Стойте. Через час сменю.

Крапивин уже собрался уходить, но солдат окликнул его:

— Ваше высокородие, дозвольте вопрос.

— Спрашивай.

— Государь-то наш от престола отрекся за себя и наследника. И Михаил отрекся в пользу Учредительного собрания. Что же нам теперь делать? Охраняем-то кого?