Чего стоит Париж? - Свержин Владимир Игоревич (книги бесплатно полные версии txt) 📗
Я невольно улыбнулся, возвращаясь к нашей ночной беседе. Кстати, что там Беранже говорил по поводу смерти Карла IX? Комнатный дворянин, викарий архиепископа… В момент разговора я подсознательно воспринял его слова как дежурную дворцовую сплетню. А если нет?! Если все действительно было так, как говорил Луи?! Ниточка от истинного убийцы тянется высоко наверх к иерархам матери нашей – Римской Католической Церкви? Тьфу ты, Сакр Дье, я же гугенот! Впрочем, нет. Это Генрих гугенот, а я, вероятно, все-таки католик. Если предположить, что «авторами» смерти Карла действительно являются отцы Церкви, выходит достаточно занятная штука.
Карл IX ненадежен. Он проявляет явные симпатии к гугенотам, в восторге от Колиньи, намерен вот-вот развязать войну с Испанией, поддерживает мятежников герцога Орлеанского, – стало быть, его необходимо убрать. Ему должен наследовать герцог Анжуйский, куда более ревностный католик, чем старший брат. Но Генрих должен вот-вот отправиться королем в Речь Посполитую, и тогда трон достанется Франсуа Алансонскому, который отнюдь не стоек в вопросах веры. Теперь, после смерти Карла, ситуация в корне изменилась. Франсуа отправится в Польшу, Генрих сядет на французский на престол. Но если предсказания Руджиери верны, процарствует недолго. А дальше на горизонте маячит фигура герцога Гиза, стоящего во главе Священной Лиги. Если Церковь поддержит его, как некогда поддержала заговорщика и цареубийцу Пипина Короткого, отнявшего трон у доброго короля Дагоберта, во Франции легко может произойти смена династий. Но если это так… Все сходится на том, что у меня есть о чем поговорить не только с дю Гуа и Генрихом Валуа, но и с мадам Екатериной. Как говорится, в такую эту игру можно играть вдвоем!
Эта мысль придала мне новых сил. Я начал расхаживать по зале, вымеряя шагами ее длину и обдумывая, как можно добраться до викария Парижского архиепископа, которого зачем-то собираются отослать к престолу римского понтифика. Уж не знаю, за наградой ли? Или же, наоборот, по пути в Рим у достойного прелата внезапно случится острое расстройство желудка, в результате которого его ждет радостная встреча с безвременно почившим племянником. И все-таки представляется маловероятным, чтобы убийство короля было делом жалкой кучки дворян и священников, не связанных с кем-то из венценосной семейки. Нет побудительного мотива. Впрочем? А если…
Ну да, конечно! Как я раньше об этом не подумал! Римский престол сам вполне мог пойти на такое. Екатерина замышляла бойню в ночь святого Варфоломея, чтобы разделаться одним махом и с гугенотами, и с лигистами. Гиз, в свою очередь, хотел уничтожить обе ветви королевского дома Капетингов, а Святая Церковь кротко и смиренно желала победы Священной Лиги, надеясь не только сокрушить ненавистную ересь, но и вернуть Церкви огромные земельные угодья, отнятые у нее еще при Франциске I. А уж как далеко могли зайти церковники в своей обжигающей любви к ближнему, Европа помнила очень явственно. И силы у слуг Божьих теперь имелись немалые. Люди, о делах которых было известно куда более, чем о них самих. Воинство Иисуса – иезуиты.
– Але, Капитан! Ты там уже ждешь? Мы мчимся, полыхая желанием. Какие у вас новости?
– Аббатиас еще не возвращался, – вздохнул я. – Должно быть, не все плантации Лацетии Компинус обнес.
– Тоже мне – юный натуралист! – раздраженно выругался Лис. – Ладно, я тут на всяк случай попросил стражу меня связать. Мол, они меня силой везут. Если что, надеюсь, прокатит. Но я, собственно говоря, по другому поводу. Ты справку по Фаусту-Сибелликусу заказывал? Внимай и наслаждайся. Даю выжимку из того, что мне накидала База. Фауст Иоганн Георг, известный также как Жан Сибелликус. Год рождения затертый. Место рождения – городок Книттлиген, из местных горожан. Мать – немка. Отец – юрист. В 1509 году защищает степень магистра философии Гейдельбергского университета. Первым на курсе. К тому времени уже имеет степень бакалавра теологии. Позже, поработав некоторое время учителем в Крейценахе, изучает естественную магию в университете Кракова. Везде аттестуется как весьма способный и знающий ученик, однако повсеместно ссорится с преподавателями и ректорами. Причины различные. Даю все гамузом, можешь расставить в алфавитном порядке: распущенность, непочтительность, непризнание авторитетов, богохульство, распутство… Или «распутство» я уже говорил?
– Ты говорил «распущенность».
– Ну да бог с ним! В общем, в высшей мере подающий надежды ученый-некромант. После Кракова он скромно именует себя «философом философов», а по совместительству круто навороченным магом. И видимо, от безденежья начинает шоу-тур по германским княжествам, приводя в неистовство отдельно зрителей, отдельно инквизиторов. Особо эффектная выходка этих гастролей: полет на бочке с вином в Ауэрбахе. Там ее местные пролы из погреба выкатить не могли. Так наш магистр философии оседлал ее и умчался в туманные дали, сиречь в ближайший кабак, где с тамошними школярами бочку и приговорили. Далее такой вот еще случай: на какой-то ярмарке Фауст продает конеторговцу несколько вязанок сена, с понтом это породистые жеребцы. Почти как мы тогда при Калке, помнишь?
– Увы, нет.
– Чертовски жаль. Ладно, я продолжаю. Возле ближайшей реки кони опять превратились в вязанки. Торговец примчался обратно на ярмарку, отыскал мошенника и стал требовать деньги назад, на что Фауст сообщил, что денег уже нет, а на угрозы купца растерзать его пожал плечами, оторвал себе ногу и протянул ее опешившему простофиле. Тот немедленно поставил рекорд скорости для двуногих скакунов, до сих пор никем не превзойденный.
Дальше было много всякого по мелочи. В Италии он предсказал гибель флотилий, вышедших из Севильи в Венесуэлу. В Венеции летал по воздуху, правда, неудачно – упал и сломал ногу. Одно время был довольно близок с Мартином Лютером, но потом они разругались. Считается, что Сибелликус продал душу дьяволу и тот следовал за ним в образе большого черного пса.
И вот тут мы подходим к самому пикантному моменту в напряженной трудовой биографии многоуважаемого доктора околовсяческих наук. Изгнанный последовательно из Ингольштадта, Нюрнберга, Эрфурта и Виттенберга, он решил не длить более течение дней своих и дал дуба, к немалому облегчению местных властей.
– Он что же, умер? – с замиранием сердца спросил я, чувствуя, как внутри меня все обрывается и лучик надежды, замаячивший было на горизонте, меркнет во тьме. – Но ведь Аббатиас…
– Погоди, не перебивай. Кстати, об изгнаниях. Особо повеселили меня жители Ингольштадта. Прежде чем вытурить мага из города, они взяли с него расписку, что тот не станет мстить данному, все еще населенному, пункту. Интересно, куда они с этой филейной грамотой намеревались податься за справедливостью, ежели б вдруг чернокнижнику пришла в голову идея колдонуть их всех вместе с ратушей, бургомистром и городскими стенами к чертовой бабушке?!
– Шевалье! То есть Лис! К черту Ингольштадт! Он жив или мертв?! – перебил его я. – Отвечай немедленно!
– Мда… Бей тебя по голове, не бей, никакой пользы – один убыток! Как был занудой, так и остался. Вынь да положь ему результат. А красота изложения? А жар души, на котором можно будет жарить картошку, когда ее наконец завезут в Европу?!
– Лис!!!
– Утри слезу, Капитан. Рассказываю о смерти. Слабонервных просьба удалиться, сильнонервных – пристегнуться! Смерть магистра произошла в тихую безлунную ночь с 1562-го на 1565 год, при большом скоплении народа.
– То есть как это? – изумился я. – С 1562-го на 1565-й?!
– Элементарно. Однажды вечером, утомленный мотузяной своей жизнью, доктор Фауст прибыл на постоялый двор под Вюртцбургом; в гостиницу в деревне Бресгау, во владении Штауфен; в трактир, неподалеку от Вюртемберга в Пратау и в еще один трактир, что в получасе езды от Виттенберга, в имении Камлах. Вид у него был – краше в гроб кладут, так что к утру он весьма похорошел, ибо как раз уже был готов к вышеуказанной укладке. Ума не приложу, как он умудрился свисать со всех коек одновременно, со свернутой шеей, и испускать при этом последний вздох в монастыре Маульбронн, что неподалеку от, как говорится, малой родины покойного. Как я уже сказал, произошло это трагическое событие в вышеуказанные годы данного столетия. Без суеты мужик кони двигал. С чисто немецкой основательностью.
