Каторжанин (СИ) - Башибузук Александр (книги полностью txt) 📗
Свиньин изобразил повышенное внимание.
— На вас, как всегда, тыловое обеспечение. Трофеи под список и горячий ужин для личного состава. Пусть наварят на всех, кулеша какого-нибудь. У нас в обозе вроде есть бочонок с самогоном, так организуйте винную порцию личному составу. Ну… по стопочке, не больше. И да, сам обоз немедля подтянуть сюда.
После того как отправил капитанов, ко мне подошел барон Д`Айю, он скромно в сторонке дожился пока я закончу с приказами.
— Месье Любич! — француз отвесил мне галантный поклон и экспрессивно затараторил. — Поздравляю вас с Викторией! Черт побери, это было эпично и волнительно, я даже успел застрелить несколько макак.
— Вы великолепно держались, месье Д`Айю, — я совершенно искренне похвалил барона. Француз проявил себя только с лучшей стороны. Воевал умело и хладнокровно, вперед не лез, но и не прятался за спины.
Барон еще раз поклонился мне.
— Рад воевать под вашим командованием, месье Любич. Эх, жаль нет вина отпраздновать победу!
— Арманьяк сойдет? — я скрутил крышку с фляги.
— Месье Любич? — француз вытаращил на меня глаза. — Но откуда?
— Россия удивительная страна, месье Д`Айю, здесь даже в захолустном трактире можно найди пару бутылочек «Шато де Тенарез» десятилетней выдержки.
— Чтоп ти здох, билад иноземний!!! — щегольнул русской фразой барон, деликатно присосался к фляге, после чего восхищенно закатил глаза. — Черт побери, просто божий нектар! Знаете, что сказал о этом божественном напитке благочестивый аббат Виталь дю Фур? Если пить арманьяк умеренно, он обостряет ум, помогает вспомнить прошлое, веселит, продлевает молодость…
— Знаю, месье Д`Айю, — я деликатно прервал барона и продолжил за него. — Продлевает молодость и заставляет отступить немощь; излечивает подагру и язву при употреблении внутрь, а раны — при наружном применении, уменьшает зубную боль. Робкому человеку полезно подержать арманьяк во рту — это развязывает язык и придает смелость.
Еще бы я не знал. Логан постоянно цитировал при наших совместных попойках этого благочестивого аббата. Все уши проталдычил, окаянный скотт.
— Вы меня восхищаете, месье Любич! — француз уважительно склонил голову.
— Можете меня называть Александром. Но никогда больше не произносите этот тост среди русских. В лучшем случае насмешите их, а худшем — могут появиться серьезные проблемы.
— Простите Александр! — француз прижал руку к сердцу. — Я так и не смог выучить русский язык. Видимо подбирал не тех учителей.
— Пустяки, Шарль.
— У меня есть еще одна просьба! — барон неожиданно перешел на официальный тон. — Разрешите мне остаться с вами до самой победы! У меня опять проснулся вкус к военной службе.
— Не могу, Шарль, хотя мне не помешал бы такой блестящий офицер как вы, — я с сожалением покачал головой и упреждая возможные возражения, сразу добавил. — Но у меня есть для вас особое задание, поверьте, не менее важное и опасное, чем прямое участие в боевых действиях. Но о нем чуть позже.
Только спровадил барона, как снова пригалопировали подпоручики и замялись, видимо так и не решив, кто будет докладывать первым.
— Павел Иванович, прошу… — я сделал выбор за них.
Но после доклада стало ясно, что все обстоит не так радужно, как казалось с самого начала.
К сожалению, с нашей стороны без потерь не обошлось. Пятеро убитых, среди которых двое солдат, шестеро серьезно раненых, в том числе двое очень серьезных. Правда легких оказалось неожиданно мало — всего четверо. Как выяснилось, японцам все-таки удалось ворваться в боевые порядки отряда Кошкина, где пришлось схватится с ними в рукопашной. Там Кошкин и схлопотал прикладом по морде. Впрочем, именно благодаря его усилиям, прорыв быстро захлебнулся. Правда подпоручик весь успех свалил на Луку, который используя заклинивший Гочкис как дубину, измордовал чуть ли всех прорвавшихся.
Понятное дело, по сравнению с японцами потери мизерные, но как я говорил — у нас каждый ствол на вес золота. Где пополнение брать? Досадно и обидно, хотя я прекрасно знаю, что войны без потерь не бывает.
Из японцев ушли всего единицы, воспользовались наступающей темнотой и просочились в тайгу. Пленных взяли всего двадцать три человека, в том числе одного раненого фельдфебеля и двух ефрейторов. Офицеры полегли все, кроме того, что приземлил я. Чуть позже выяснилось, что солдатики Серьги взяли еще четверых, удумавших бежать в сторону Тымово, но тоже только рядовых.
Трофеи достались на первый взгляд впечатляющие, но точней не знаю, Свиньин еще не докладывал.
Отдав все указания, по своей еще средневековой привычке, направился проведать раненых в импровизированный лазарет и на пути наткнулся на Луку.
— Християныч! — радостно воскликнул великан, но сразу сменил тон и озабоченно поинтересовался — Цел, Християныч? Не зацепили случаем окаянные?
— Да что со мной станется. Ты грят, сам всех японов победил?
— Брешуть… — отмахнулся Мудищев.
— Что с пулеметом?
Лука по-детски смутился
— Дык, зажевало там ту хреновину с пульками. Уже справил…
— А это что? — я заметил темные пятна на рукаве поддевки Луки.
— Дык, ерунда… — Мудищев еще больше смутился. — Ткнули слегонца, даже кровь уже не идет…
— Давай со мной. И не мычи, стыдиться нечего, с каждым бывает. Блядь, ты еще покрасней, как красна девица. Меня знаешь, сколько тыкали…
В лазарете я сначала обошел раненых, для каждого нашел слово, а потом уже поговорил с освободившимся фельдшером.
— Два плохих… — еврей сокрушенно потряс головой. — Полостные ранения, потрохами пули словили. Надо операцию делать. Инструмент есть, взяли трофеем еще в Тымово, но кто ету операцию будет делать? Надо срочно, а Майи Александровны нет рядом.
— А вы на что?
— Ой-вей, что я могу? — фельдшер замысловато выругался на идиш. — Так-то я знаю, как, но на практике тока блядей с Подола, что в Егупце, абортировал.
— Егупец?
— Так наши звали Кыив… — пояснил еврей.
— Вы же вроде с Одессы?
— В Одессе случился шухер, и мы с Хаей переехали в Егупец. Ну… до следующего шухера.
— Делайте.
— Молодой человек? — Яков Самуилович посмотрел на меня поверх очков. — В человечьих потрохах копаться — ето вам не рыбу-фиш делать. Если бы ви знали, как ее готовила моя драгоценная Хая!
— Делайте, сказал. Здесь шухера не будет. Все равно умрут, так что стоит попытаться.
— Как скажите… — фельдшер пожал плечами. — Яша сделает все что сможет и даже чуточку больше, уж поверьте… — и прикрикнул на молодого ополченца из добровольных помощников. — Кому стоишь, спрашивается? Бежи фонари искать, тащи все что найдешь. И воды еще поставь кипятить. Ты еще здесь, шлемазл?
— У вас все получится, Яков Самуилович. Но только сначала посмотрите этого большого человека…
К счастью, ранение Луки оказалось неопасным, штык просто разорвал ему кожу на бицепсе. И чтобы не отвлекать фельдшера, я перевязал великана сам.
Дальше последовали доклады Стерлигова и Свиньина, и только после того, как я разобрался с ними, пришел черед допросов.
Первым начал с пленного готё, то есть ефрейтора Хачиро Такахаси. Маленького и щуплого, но жилистого парня, совсем еще молодого. Кошкин подсказал, что его взяли в плен, только после того, как прострелили обе ноги.
Допроса толком не получилось. Ефрейтор упорно молчал, презрительно кривя плоскую морду. Пытать его я не стал, просто отдал команду повесить со всеми остальными.
С фельдфебелем смысла беседовать не было — он все еще валялся без сознания после шрапнельного ранения.
Но среди солдат все-таки нашлись разговорчивые и охотно выложили все что знали. Как выяснилось, японцы безоговорочно поверили беглому майданщику и двинули на Тымово практически всеми наличествующими силами, в самом Дербинском остался только несколько солдат, караулить задержанных местных жителей. А доклад в Александровск о предстоящей операции отправили нарочным, так как недавно восстановленные телефонные провода, опять кто-то уничтожил вместе со столбами.
