Рождение победителя - Каменистый Артем (читать лучшие читаемые книги .txt) 📗
В книгах злодеи обычно запираются или не в тему говорят что-то зловещее, но в реальности все несколько не так: даже самые храбрые люди, оказавшись в ситуации, грозящей телесными повреждениями, далеко не всегда начинают играть в пленного партизана. Хотя случается всякое — этот, сброшенный с обрыва, похоже, решил умереть молчуном. Но второй, с переломанными ногами, не стал запираться — сразу «запел»:
— Мы все скажем! Только вытащи нас отсюда!
— Отвечай, а там посмотрим, — неопределенно пообещал я.
— У нас главным Трис Перевертыш, а под ним Бак Полурыжий и Адан Чесотка со своими отами. У Триса три галеры, у Бака одна, у Адана две.
Полученная информация заставила меня остро прочувствовать свою неполноценность. Понятия не имею, что такое ота и сколько человек в экипаже галеры. «Внутренний переводчик» тоже ничем не помогает. Переспрашивать как-то неудобно — похоже, здесь это каждый ребенок знает, и за дурака примут, после чего начнут кормить наглой дезинформацией, в уверенности, что ничего не заподозрю. Одно только не удивило: прозвища вожаков. Если учитывать их пиратские пристрастия, уголовные погоняла очень к месту.
Болтун счел затянувшееся молчание плохим признаком и поспешно добавил:
— Чесотка на побережье высадился — охраняет путь и чистит тамошние места. Сам Трис прямиком к Мальроку идет, а Адан чуть отстал, проверяет окрестности водного пути и охраняет большую часть эскадры. Народу здесь мало осталось, но попадается. Он искать умеет — лучше, чем у него, гримов не найти… было…
Собираясь с мыслями, решил показать, что я тоже в теме, и многозначительно произнес:
— Слышал, что у Триса проблемы?
— Так это когда было! Все уж мхом поросло, и сейчас он вновь у рулевого весла, а про понижение и вовсе врут. И ота его при трех полных галерах, а там и четвертую до ума доведут — по лету еще заказана. Плохие времена у всех случаются, но сейчас-то все хорошо.
Ну это понятно — жизнь действительно полоска варенья, затем полоска… Так что с замечанием своим я не мог прогадать.
— Ну чего молчишь? Вытащишь?
— Сколько людей за мной послали?
— Ты о чем?
— Чего непонятного?! За вами кто-нибудь идет или это все?
— Ублюдок! Много о себе возомнил! — вмешался сброшенный с обрыва и, скрипя зубами от боли, пояснил: — Нас и так на одного слишком много. Тебя подлость выручила. Дерись ты честно — уже бы шел назад в путах.
Я не стал объяснять неудачнику, что на войне не бывает подлых приемов: все, что работает на победу, — во благо. И обижаться на оскорбления тоже не стал. Просто прострелил ему голень левой ноги: правая сломана — на ней он не прочувствует всей глубины своей неправоты. И даже угрызений совести не возникло — озверел от такой жизни не хуже старого волчары.
Постаравшись как можно более зловеще ухмыльнуться после прокатившейся волны криков боли и проклятий, продолжил беседу с первым:
— Так идут за вами другие или нет?
— Не знаю. Не должны. Когда ты убил дозорных и убежал, нас собрали и послали следом, а Скью с самого начала пошел в одиночку, чтобы не упустить. Он лучший охотник за мясом — обычно его одного хватает. Должен был тебя обезножить или прикончить, а мы — оттащить к озеру. Только пока бежали, ты гримов убил. Ферр вообще там остался, а Гатика послали к кораблю за помощью — гримов надо было перетащить. Пока возились, пока свежего грима ждали — время упустили. Не думали, что так долго идти придется. Ты ведь ранен — на снегу много крови осталось. Откуда могли знать, что столько пробежать сумеешь? Вообще думали, что сам вот-вот помрешь. Но Ферр рвал и метал, требовал, чтобы тебя живым к нему притащили. Рассвирепел из-за гримов.
— Чего же он сам не пошел?
— Не по рангу ему за одиночками бегать, да и с гримами надо было что-то решать. Ты двоих сильно искалечил.
Ну с гримами я уже понял — это про милых песиков. Или название породы, или чего-то я в этих собаках не понимаю. Одно то, что они демам служат, удивляет — ведь не любят лучшие друзья человека всего, что с поганью связано.
Сколько же воинов может быть на одной галере? Жаль, со мной никого из бакайцев нет — эти о море знают все. Шесть кораблей… Если на каждом, допустим, сотня, то вместе выйдет шестьсот демов. Хреново — в чистом поле против такой толпы у моих людей шансов не сказать чтобы много. Экипировка и оружие у темных гораздо лучше, да и выучка, думаю, не хромает. Хотя в моем случае они маху дали, но я нетипичный противник в отличие от моих соратников. Если у бакайцев-воинов доспехи более-менее, то у ополченцев в основном куртки стеганые, а уж про иридиан и говорить не хочется. По выучке там тоже не все просто. Эх, вот как воевать при таких делах?
Как будто без этого проблем не хватало…
— Вытащи меня отсюда! — опять взмолился дем. — Стемнеет скоро! Мы же дозорные-охотники!
— И что?
— У всех обруч тишины и ошейник власти. У всех! Тут лежат четверо наших, а дни смутные, да и земля почти благодатная. Разве не знаешь, что может случиться, когда стемнеет?
Не сказать чтобы я понимал все сказанное, но хорошо запомнил свое самое первое незабываемое приключение в этом мире. После которого пришлось спешно удирать с необитаемого островка, на котором оказался после прибытия.
— Они поднимутся?
— Я не знаю. От земли зависит. Ошейники у всех. Мы же охотники. При гримах.
— Так они же твои дружки — чего боишься?
— Но я ведь охотник, а не поводырь! Ты что, совсем ничего, кроме этого леса, в жизни не видел?! Если ошейники наберут силу, то поднятым что ты, что я — разницы вообще не будет. Вытащи! Я тебе все рассказал! Ты обещал!
Не помню, чтобы давал какие-нибудь обещания, но даже если и так, не вижу смысла ничего выполнять. Вот такая я бесчестная скотина, особенно в сложившейся ситуации. А чего миндальничать? Пусть я и диверсант из другого мира, но с завидной скоростью становлюсь частью этого, а здесь, наверное, не принято цацкаться с демами. Если раньше знал об этих ребятках лишь в теории, то две встречи с ними подтвердили правдивость усвоенного материала.
Приятно, что этот дем не запирается, — общается охотно. Пожалуй, и впрямь стоит его вытащить. Глядишь, в благодарность еще что-нибудь расскажет. Связать руки — и чудный собеседник получится, особенно если костерок с горячими углями устроить.
Заодно поработаю над телами, как это принято в пограничье: Штучке на пять минут работы. Вообще-то обрубки принято жечь огнем, но это уже слишком — я устал как шахтер, без сна отпахавший три смены. Не думаю, что четвертованные трупы, даже восстав, способны на что-нибудь серьезное. Ни в одном фильме ужасов такого не видел, да и без продукции голливудской не верится.
А еще придется добить покалеченного упрямца. Я не живодер, и предстоящее мне не нравится, но этот мир жесток, и если хочешь выжить, то хоть немного должен соблюдать его законы. Вытаскивать наверх врага, не желающего общаться на интересные мне темы, неразумно. Да и кто знает, на что способны эти ребята? Может, он и без ног какую-нибудь пакость уже готовит. После всех этих ошейников власти и обручей тьмы я готов поверить, что они умеют вызывать демонов или, допустим, чертей с балалайками. А оно мне надо?
Если откровенно — спускаться вниз не хотелось. Сам лезу в ловушку, устроенную другим. Если за демами идет подкрепление, могу заработать новую порцию проблем. Но если и так, то двигаются они все по той же тропе, на которой никого не видать. Даже если мчатся со всех ног, минут пять — семь у меня точно есть. Хотя совсем уж без риска не получится, но на войне без него никак.
Добивать раненого не пришлось. Точнее, как раз пришлось, но это стало результатом акта самозащиты, а не нарушения Женевской конвенции об улучшении участи раненых и больных. Когда, спустившись по расселине, приблизился, баюкая растревоженное плечо, этот фанатик швырнул в меня топор. Увернуться я увернулся, но он на этом останавливаться не стал — потянулся к голенищу сапога. Пришлось бросать Штучку будто копье — уклоняться от метательного оружия на этих скользких валунах мне не улыбалось. Противнику деваться было некуда: одна рука сломана, вторая занята вытаскиванием ножа, а травмы ног не позволяют быстро перемещаться. Поймал лезвие на всю ширину груди, после чего выключился почти мгновенно.
