Звездолет «Иосиф Сталин» - Перемолотов Владимир Васильевич (читать полную версию книги TXT) 📗
Год 1929. Январь
Франция. Париж
…Генерал Петен смотрел на гостя изучающе. Все восторги смелостью Линдберга – авиатора, человека соединившего материки, остались по ту сторону стен кабинета, там, где еще салютовало шипучими пузырьками откупоренное шампанское. Здесь же разговор шел о другом.
Выслушав гостя, генерал ненадолго задумался.
– В руки французской разведки попали материалы, отчасти подтверждающие вашу точку зрения. По нашим сведениям большевики активно интересуются Индией и своим Дальним Востоком. Настолько активно, что их Академия наук, через посредников попыталась купить у нас документы экспедиций французского географического общества в Индокитае и на Дальнем Востоке.
– Мне это не известно…
– Разумеется. И мы не афишируем этого… Для нас это серьезный знак. Если не беды, то уж наверняка опасности.
– Ваш президент, однако…
Генерал не дал договорить летчику.
– Конечно, президента больше интересует мир в Европе, в первую очередь – с Германией. Заморские колонии его интересуют гораздо меньше. Они далеко.
– Но.
– Вот именно «но».
Генерал постучал пальцами по столу.
– Конечно, в первую очередь это должно больше интересовать англичан – все-таки Индия их колония, но это интересует и Францию…
Он покосился на карту средиземноморского побережья Республики.
– Я был в России, в Одессе, с отрядом наших экспедиционных войск и знаю, что большевики в чем-то похожи на ваших негров…
Линдберг вопросительно поднял брови.
– Очень интересная точка зрения…
– Да-да! Я знаю вашу поговорку: «Дай негру палец, он возьмет всю руку». Так вот с большевиками все тоже самое… Стоит где-нибудь поблизости завестись хотя бы одному большевику как там начинаются беспорядки и неприятности. Могу себе представить, что будет во Французском Индокитае, если большевики обоснуются в Индии… Поэтому мы пойдем навстречу вам и месье Вандербильту.
Из бювара генерал вытащил лист бумаги и набросал на нем несколько строк.
– Это – ваш пропуск в наши военные тайны. Завтра утром вы должны быть в Гренобле.
В Гренобле Линдберга встретили тем же шампанским. За две недели пребывания во Франции оно стало частью сопровождавших его повсюду ритуалов наравне с красной ковровой дорожкой и военным оркестром. В этот раз все повторилось под копирку – «Марсельеза», «Мадам Клико», полковник, цветы, оркестр… Восторг французов пугал его и герой атмосферы чувствовал себя слоном из зверинца. Он улыбался и кланялся, живя надеждой, что сегодня это все закончится.
Оставшись один на один с полковником, он передал ему письмо генерала Петена.
– Так вот, полковник. Я думаю, что представленных мной рекомендаций достаточно для того, чтоб избежать формальностей?
Полковник пробежал письмо глазами и отодвинул в сторону, словно то ничего для него не значило. Картинно вскинув брови, он вскричал:
– Какие формальности, месье Линдберг?! Чтоб стать моим почетным гостем, достаточно вашего овеянного славой имени! Как истинный француз, я счастлив видеть вас в нашем городе…
Линдберг уже навидался таких вот обходительных военных. Комплименты сыпались из них как горох из дырявого мешка, но дальше блестящих слов дело не двигалось. Возможно и этот был из таких. Бумаги он, впрочем, не выбросил, а аккуратно положил в сейф. Правда сделал он это, не прекращая славословия. Когда летчик явно поскучнел лицом, полковник сменил тон на деловой. Захлопнув дверцу, француз доверительно наклонился к гостю.
– Что привело вас в наше захолустье? Готовите новый рекорд? Из Парижа в Мельбурн? Или в Рио?
– Увы, полковник, увы… Я здесь по вопросам хотя и более прозаическим, но куда более важным.
Герой атмосферы прокашлялся. То, что он собирался сказать, он говорил уже бессчетное количество раз и всегда с одинаковым результатом – получал новую бумагу.
– У деловых кругов САСШ есть сведения, поверьте, полковник, объективные сведения, о новом оружии большевиков. Я вновь оказался в Европе в надежде узнать, что сегодня делает европейская военная наука в этой области.
– В какой области? – поинтересовался хозяин, пододвигая к гостю папиросницу. Жестом отказавшись от приглашения летчик достал свой портсигар и, в свою очередь, предложил хозяину.
– В области лучевого оружия. Возможно, этот термин нов для вас, однако…
Полковник улыбнулся. При всей своей симпатии, улыбнулся с превосходством.
– Большое заблуждение считать, что у французов есть только головы как у Бомарше или Жюля Верна. А у нас ведь есть головы Люмьеров, Эйфелей и Рено… Вас не зря направили именно ко мне.
Великий летчик досадливо поморщился. Галльской бравады он наглотался с избытком. Французы попеременно гордились то им, то сами собой.
– Честно говоря, я считаю, что от меня просто отмахиваются как от надоедливой мухи. Две недели я добивался встречи с вашими военными! Две недели!!!
Гость привстал, но тут же опустился. Полковник молниеносно достал из стола бокалы и бутылку коньяка.
– Успокойтесь, месье. Две недели не прошли даром. Мы не каждого допускаем к своим секретам. Генерал Петен пишет, чтоб я был с вами предельно откровенным и показал вам все.
Он посмотрел на гостя и Линдберг увидел в только что беспечно-веселых галльских глазах недюжинный ум.
– Но я не последую его приказу. Я покажу вам не «все», а только «кое-что». Но вам и этого хватит…
Год 1929. Февраль
СССР. Свердловск
… Отношения, которые выстроились у чекистов с профессором, напоминали отношения учителя и учеников. Не смотря на то, что немца теперь окружало множество людей, с которыми можно было поговорить о милых его сердцу научных проблемах, он все же находил время общаться и чекистами.
Ульрих Федорович понимал, что товарищи Деготь и Малюков сделали для него. Пока он не создал экспериментальную установку его положение в стране большевиков держалось на честном слове его новых друзей, подтверждавших, что то, что он собирается строить, действительно летает.
Им верили, и ему предстояло подтвердить слова новой установкой, которую спешно собирали в лаборатории.
Горючую смесь для аппарата профессор готовил самостоятельно. Не то, чтоб он не доверял сотрудникам, но все-таки на кону стояла его голова, а не чья-то там чужая. Дёготь сидел за его спиной и подавал немцу стеклянные банки с реактивами. Профессор взвешивал порошки и оправлял их в нутро тихонько гудевшей мельницы. Там порошки перетирались до состояния мельчайшей пудры и становились источником силы.
– И надолго того хватит? – поинтересовался Федосей, глядя, как из мельницы тонкой струйкой ссыпается в банку горючая смесь.
– Как сказать, – уклончиво отозвался профессор, поймав на палец несколько порошинок и пробуя их мягкость. – На несколько часов – как минимум.
– И это все вам на один раз?
– Нет, что вы… Сегодня нам понадобится граммов семьсот… Подняться – спуститься… На это многого не нужно.
Когда банка набралась, профессор вышел в соседнюю комнату, где стояло его детище.
То, что собрали под руководством профессора здешние мастеровые, сильно напоминало то самое яйцо, которое друзья уже видели в небе над Германией. Верхушка его, наполовину стеклянная, пересекалась полосами жаропрочной стали, делая его похожим на часть глобуса без изображения земель, но с меридианной сеткой. Федосей уже бывал внутри. Профессор не скрывал устройства – оно было проще не придумать. Невидимое отсюда, к одной из стенок крепилось легкое, вроде мотоциклетного, сидение, и приборная доска, на которой торчало с полтора десятка кнопок, лампочек и тумблеров.
Через воронку профессор засыпал порошок в горловину двигателя, отряхнул ладони, обошел вокруг аппарата, словно искал в нем изъяны. Малюков с Дёгтем следили за ним с нарастающим вниманием. Сейчас, на их глазах он должен будет подняться в небо.
