Начало (СИ) - Вязовский Алексей (лучшие книги TXT) 📗
Наконец, ворота со скрипом открылись, мы вступили в город.
– Слава Богу! – навстречу нам выехал Творогов-старший. Лицо его осунулось, глаза покраснели. Явно бессонная ночь была.
– Спас, царь-батюшка! Просто спас – воевода Оренбурга слез с коня. Я тоже. Мы обнялись.
– Сынка твоего, Иван Александрович, поранили. Недосмотрел я. Давай быстрее к Максимову везти.
Дальше завертелась круговерть. Три сотни под командованием Болдыря я отправил спасать Сакмарский городок. Еще три с Чикой во главе к Татищевой крепости. Против двух рот корфовских солдат этого должно было хватить.
Раненых перевезли к госпиталь к Максимову. Там же оказалась Маша с Татьяной. Обе заалели, увидав меня, бросились навстречу, но за два метра остановились, почти одинаково начала поправлять волосы под белыми косынками.
– Жив, Петр Федорович! – констатировала Харлова, оглядывая меня с ног до головы.
– А мы так спужались – Маша еще больше покраснела – Как начали стрелять у валов, все по домам попрятались…
Девушка посмотрела на меня влюбленным взглядом.
– Некогда девоньки сейчас лясы точить – я сам смутился такой встрече, не знал, куда руки деть – Принимайте раненых. Некоторые сильно побиты.
Началась суета с размещением казаков, подсчетом военной добычи. Я уже еле стоял на ногах, но успевал везде. Кузнецы получили новые пушки для установки на поворотные круги, Максимов тут же принялся оперировать Творогова-младшего. А затем и остальных раненых. Были сформированы похоронные команды, которые отправились к лагерю Корфа и в Берды.
Поймав Немчинова, я приказал ему сделать списки пострадавших и выдать каждому по серебряному рублю. Семьям погибших полагалось по пять рублей.
Наш поход к Юзеевой выявил существенные недостатки епанчей – неудобные, тяжелые, ветер задувает. Поэтому я набросал на листке изображение шинели с хлястиком – вид спереди и сзади. Отдал Харловой.
– Пущай твои воспитанницы, Татьяна – я устало уселся на стол в приемной, выложил пистолеты из-за пояса – Сошьют по рисунку. Несколько штук. Мы спытаем и решим.
– Сложный крой – Харлова задумалась, повертела в руках листок – Я все больше удивляюсь тебе, Петр Федорович…
Сейчас она произнесла мое имя без поддевки.
– Откуда сие? – вдова помотала рисунком – И зачем вот этот ремешок?
– Скатывать епанчу. Новую. В иноземных странах придумали. Узнал, пока скитался – мне надо было чем-то отвлечь Татьяну – Вели баню истопить, помыться хочу.
Пока ждал, сходил проверил казну. Лично снес вниз железные ящики с рублями, что были взяты у Корфа и Кара. Война оказалась делом выгодным – я заработал больше десяти тысяч рублей. Которые, впрочем, скоро разойдутся. Подходила дата выплат войскам.
Потом пришел Творогов-старший.
– Все слава богу прошло – вздохнул воевода – У Викентия Петровича – не руки, а чудо. Маша тоже хороша – присматривает за Степаном. Выходит.
– Да… с доктором и Марией нам повезло – согласился я – Кроме Корфа какие новости?
– Небольшие волнения по уездам, пожгли две твои школы крестьяне. Баре, что там учительствовали – разбежались.
Хреново, но ожидаемо. Начальное образование будет очень нелегко организовать. Крестьянство сопротивляется всему новому.
– А в городе как?
– Тут все вот как – Творогов показал мне сжатый кулак – Три школы уже работают, дети ходят. Я как ты и велел дал послабления в податях тем оренбургцам, что отправят чад своих учиться. Что с сельскими школами то делать?
– Забирай по местным монастырям послушников – решился я – Пущай они учат. Владыкам скажи – я велел.
– Ох и вою будет – опять вздохнул воевода – Ну да ладно, сделаю, как ты повелел.
– От Лысова и Перфильева было что?
– Никаких вестей. Как в воду канули.
Это было плохо. Все восстание по-прежнему висело на соплях. Одно, два поражения и народ начнется разбегаться.
Париться начал с того, что подкинул квасу на каменку. Жар тут же ударил по телу, по измученным мышцам пробежала легкая судорога. Я взобрался на полку, начал сам себя с остервенением хлестать березовым веником. Как же не хватает банщика! Промял бы мне косточки. Я вышел в предбанник, обмылся в шайке с теплой водой, побрился, потом еще раз зашел в парную.
Пока нежился, на полке услышал стук двери. Выглянул и обомлел. Пришла Татьяна Харлова. Одна. В простом ситцевом синем платье, волосы заплетены в две косы.
– Я тут тебе исподнее чистое принесла – девушка покраснела, нервно положила стопку одежды на лавку. Резко развернулась уйти. Косы взлетели вверх.
– Подожди! – я прикрылся веником, зашел в предбанник. Схватил девушку за руку, усадил на лавку. Харлова не сопротивлялась. Только глубоко дышала. Глаза затуманились, руки нервно подрагивали, перебирая мое белье.
Я придвинулся ближе, положил руку на ее колено.
– Петр Федорович… Петя – Татьяна еще больше задрожала – Что ты делаешь?
– Беру город на поток и разграбление – засмеялся я, наливая квасу – Вот выпей.
Пока девушка судорожно глотала напиток, я другой рукой стал расстегивать шнуровку на спине платья.
– Боже! Это же позор! – Харлова посмотрела на меня умоляюще и в то же время с надеждой.
– Попариться вместе позор?? – я оголил ее плечи, впился поцелуем в беззащитную шею. Девушка вздрогнула, застонала. Моя правая рука уже задрала ей подол и добралась до внутренней стороны бедра. Какая же нежная кожа!
Татьяна оказалась страстной и чувственной. Мне даже пришлось зажимать ей рот, чтобы заглушить стоны и не разбудить дом. Это было легко пока я был сверху. Но после первого раза, мы и правда пошли в парную. Ей потрясающая попка и колыхающиеся груди вызвали новую волну возбуждения. Я перевернул девушку к себе спиной и взял ее сзади. И вот тут она оторвалась по полной. Закричала, забилась.
Утешало меня лишь то, что дверь в парную я плотно закрыл и деревянная обивка стен глушила звуки.
– Петя, я больше не могу! – взмолилась Харлова, когда мы вместе бурно финишировали – Пойдем обмоемся и в спальню.
И действительно, пот с нас так и лился, каменка давала сильный жар. Я дернул дверь на себя… и ничего. Я еще раз дернул. Опять ничего.
– Заело!
– Боже мой… – Харлова вместе со мной уперлась ногой в стену, мы попытались открыть, но все было бесполезно. Дышать становилось все труднее, мы сели на пол. Тут было полегче.
– Это нам наказанные свыше… За грехи! – Татьяна заплакала, уткнулась мне лицом в плечо. Мы хватали ртом выгорающий воздух, а я думал про свои грехи. И первый из них – небрежение. Прежде чем идти париться, еще в первый раз, надо было проверить в какую сторону открывается дверь. Она разбухла и вот результат – мы сейчас угорим. Внутри поднялась волна гнева. Вот так, по-глупому умереть? Не сделав Дела?? Я встал и в остервенении начал наносить удары ногой по двери. Перед глазами все плыло, от жара кожа пошла сильно покраснела.
Татьяна уже лежала на полу, еле дыша, а я из последних сил бил и бил пяткой. И вдруг… дверь треснула! Одна из досок отскочила и в парную пошел легкий поток свежего воздуха. Он придал мне энергии. А я навалился и вырвал вторую доску. Дернул дверь и, наконец, смог отрыть ее.
Сразу вытащил Татьяну, которая была без созданания. Тут же облил ее водой из кадки. Она вскинулась, закашлялась. Девушка тоже была вся красная.
– Мы живы! Ты спас нас…
– Спас, спас – я еле стоял на ногах – Вот, приложи мокрое полотенце ко лбу и пойдем спать. О случившемся – молчок.
Башенные часы над зданием гауптвахты пробили семь утра. Я открыл глаза, потянулся. Чувствовал себя на удивление не так уж плохо. Рядом лежала Татьяна, ее синие глаза в упор разглядывали меня. Рука гладила шрамы на спине. Краснота на коже девушки спала, но все-таки еще была видна.
Я почувствовал вину. Сначала лишил невинности Машу, теперь сплю с Татьяной. Разве это то, ради чего я сюда был послан? Баня стала мне предупреждением.
