Полковник Империи (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич (читать книги регистрация .txt) 📗
— Наказание?
— Епитимья, обет, — пожал плечами Меншиков. — Я готов искупить свое прегрешение.
— Даже не знаю, — покачав головой ответил растерянный Бенедикт. Отправлять боевого командира молиться и каяться было глупо. Сажать на строгий пост — безумно. Но как его еще наказать? Обязать паломничество в Иерусалим? Не к месту. Нужно было что-то что будет неприятно, сложно, но обыденно и реально. Иначе какой смысл в обете? Ношу надо давать по силам, чтобы не дискредитировать идею. — Вы курите? — Принюхавшись, поинтересовался Бенедикт. — Да, вы курите. — Повторил он уже утвердительным тоном. — Вот вам и наказание. Дайте обет, что более никогда не вдохнете табачного дыма по доброй воле.
— Клянусь, — приложив руку к сердцу, ответил Меншиков с трудом сдержав улыбку.
Он боролся с курением у подчиненных, а сам с зимы начал себе позволять. И много. Но это мелочи. Главное — табачный диктатор. Ведь грех убийства в храме ему по сути отпустили за «понюшку табака». Ну, не понюшку, а покурку, но роли принципиальной это не играло. Смешно. Ему было смешно. Бенедикт заметил эти эмоции, тщательно сдерживаемые нашим героем, но вида не подал. И вернулся как ни в чем ни бывало к торжественной части, благословив и освятив возрождение древних и славных традиций.
А потом был банкет. Стихийный.
Максим довольно скоро уединился и сел пить вино. То самое, которое использовали здесь для причастия. Дорвался. И да, это был не кагор [11], а хорошее, натуральное вино. Пил. И бренчал на гитаре, выдавая фееричные фрагменты песен на разных языках…
Это был самый странный день в его жизни. Даже там, в августе 1914 года, когда он появился в траншее в Восточной Пруссии, все не выглядело настолько… необычно. Там была война. Простая и понятная. Здесь же… какая-то феерия.
Пытаясь осмыслить свои поступки Максим не понимал, что его толкало на них. Можно же было все сделать проще, легче и понятнее. Зачем весь этот цирк? Зачем он пустился во все тяжкие? Этот цирк с вороном. Байки про эльфов. Пирамида из отрубленных голов австро-венгерских солдат и офицеров, что прикрывались военнопленными. Рассказы про демонов. И, наконец, жертвоприношение быка на Капитолийском холме…
Это был какой-то угар. Ураган бреда и какой-то изысканной наркомании. Ему было страшно представить, что творится в головах аборигенов. Ведь газеты без всякого сомнения освещали этот вопрос с самыми детальными подробностями. А тех, которых никто не знал, выдумывали. А ведь еще наверняка подключились всякого рода мистики и специалисты по эзотерике. Чего они там буровят — даже представить страшно…
Да. Максиму было страшно. Как он вернется к жене? Как он вернется к мирной жизни после своих лихих развлечений? Примут ли его люди? Да чего уж там? Доживет ли он до этой самой мирной жизни? Или его свои же и прирежут?
— Я знаю, что дальше свои же и раньше… меня грохнут в той роще. Так будет всем проще… — тихо прошептал он слова из песни Павла Пламенева.
— Что вы говорите? Максим Иванович, не расслышал, — поинтересовался один из офицеров.
— Ветер — друг перемен — бросит пылью в лицо, но героя опять назовут подлецом, даже если слова никогда не расходятся с делом. Для того, кто признал неизбежность войны безмятежная жизнь не имеет цены… — задумчиво, после долгой паузы произнес наш герой, декламируя строки из песни «Волки из Мибу». — Для любого безумца отмерен предел: сделать все, что успел, но не всё, что хотел. А мосты сожжены, и обратной дороги не будет. Если вечно собрался по кругу идти — незавидный удел — быть на шаг впереди. А на чьей стороне ныне правда? Пусть время рассудит!
Глава 9
1916, 24 мая. Флоренция
Поняв, что каждый день в Риме увеличивает накал бреда и мракобесия, Максим как можно скорее завершил свои дела и выдвинулся на севере. Туда, где гремел гром сражений. Там, во всяком случае, у него не было необходимости постоянно общаться с осаждающими его журналистами и всякого рода дельцами, стремящимися «под шумок» «погреть руки». И соблазн с каждым предложением становился все сильнее и сильнее. Например, ему не раз и не два озвучивали желание увидеть его на престоле Итальянского королевства, то есть, Римской Империи. Дикость и глупость. Но мысль эта все равно точила его разум и начинала манить, все больше находя оправданий и объяснений для столь опрометчивого поступка.
Да, Меншиков вел игру на грани фола. Во всем. В том числе и с полномочиями. Пока в руководстве Антанты были вынуждены идти на уступки, ловя момент, все было хорошо. Они просто не были в состоянии оперативно реагировать на всю ту дичь, что он творил. Но ведь там могли и отозвать его полномочия. А это грозило большими, просто чудовищными проблемами… если не фатальным кризисом. Да, он прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации смерть шла за ним по пятам. И будущее его рисовалось очень призрачным, потянутым туманной дымкой неизвестности… настолько густой, что можно было бы предположить, что там не будущее уже, а непроглядная мгла и пустота. Но он не сдавался. Он продолжал трепыхаться и бороться за свою жизнь и будущее.
Чтобы не оказаться занятым в пучину политической борьбы Максим и рванул на север. К войскам и сражениям. Тем более, что отсутствие устойчивой линии фронта на Австро-Венгерской границе и каких-либо значимых контингентов в тех краях открывало перед Меншиковым большие перспективы. Он собирался, воспользовавшись моментом, проскочить обратно в старую Австрию и пошуметь там немного. Благо, что технику уже более-менее обслужили, а запасы топлива и масла пополнили.
Но что-то пошло не так, впрочем, как и всегда…
Поняв, куда направится Меншиков после Рима, Генеральный штаб Германии, совместно со своими союзниками в Австро-Венгрии, постарался сделать все, чтобы в Италии его и заблокировать. Несмотря ни на что. Просто заткнуть пробкой как джина в бутылке. Оставалось дело за малым — найти пробку и вовремя ей ткнуть в горлышко.
На роль этого замечательного изделия из коры пробкового дерева выдвинули спешно собранную «с бору по сосенке» механизированную бригаду. Бригад! Громкое название! Очень громкое. Но только название. Потому что на деле эта бригада представляла сведенные воедино все найденные в Германии и Австро-Венгрии бронеавтомобили, усиленные грузовиками и мощными легковыми автомобилями, превращенными в этакие «шахидмобили». Точно такими же, что и сам Меншиков применял в 1914 году. Только вооружали их не только пулеметами, а все чем ни попадя, всем, что было под рукой. В ход шли и крепостные ружья, и старые малокалиберные морские пушки, и новые легкие переносные пехотные орудия и многое другое. Встречались даже автомобили, у которых на крыше были смонтированы «связки» банальных «слонобоев» Африканской охоты по схеме старых батарейных митральез XIX века [12].
Получилось стильно, модно, молодежно. Только очень пестро. А главное — дискретно и практически неуправляемо. Фактически эта механизированная бригада была только на бумаге бригадой. На деле — просто практически неуправляемая россыпь различных подразделений, редко превышающих десяток единиц техники в каждой. Слишком все на бегу. Слишком спешно. Времени-то не было. Доходило до смешного — автомобили загружали на железнодорожные платформы и отправляли к месту концентрации. И уже походу, где в пути, где в местах выгрузки их оснащали оружием и укомплектовывали экипажами.
В этой бригаде было много оговорок. Однако она была. За столь непродолжительный период времени немцам и австрийцам удалось собрать ее собрать и укомплектовать, что само по себе выглядело чудом. Пусть совершенно дурную, странную, неуправляемую, но весьма многочисленную. С ней-то Лейб-гвардии механизированный полк и столкнулся в пригороде Флоренции…
Передовой дозор из трех легких бронеавтомобилей БАЛ-1 «Новик» выехал из-за поворота дороги, огибавшей небольшой холм. Головная машина, скрипнув тормозами, остановилась. Ее примеру последовали и остальные. Командир откинул крышку башенного люка и выглянул из него с биноклем в руках.
