Кондотьер Богданов - Дроздов Анатолий Федорович (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
– Тетерев! – тихо сказала Лисикова. – Прилетел и смотрит. Боялась спугнуть.
– Любопытный попался! – согласился Богданов и подал котелок. Она жадно попила, затем плеснула в ладошку и протерла лицо. Выглядела Лисикова неважно. Богданов вытащил из бортпайка плитку шоколада.
– Съешь! Когда еще тетерев поспеет!
Пока она ела, Богданов натащил хворосту, чиркнув спичкой, поджег его от сухой ветки. Нарезав ореховых прутьев, соорудил над костром очаг. Вода в котелке вскипела скоро. Лисикова ошпарила тушку тетерева.
– Так легче щипать! – пояснила.
Богданов не стал спорить, достал из гаргрота брезентовое ведро и принес воды. Пока Лисикова занималась птицей, он осмотрел «По-2». К его удивлению, повреждений у самолета оказалось мало. Несколько пробоин в фюзеляже и плоскостях от осколков и пуль – все! Пуля «эрликона» пробила днище его кабины как раз между ног, но пилота не задела. Хорошо, он не склонился в этот момент к приборному щитку… Под капотом двигателя и на цилиндрах повреждений не было. «Почему заглох мотор? – подумал Богданов, забираясь на крыло. Он внимательно исследовал свою кабину, затем – штурмана. Кран бензопровода в кабине штурмана был перекрыт. Стараясь не спугнуть радость, Богданов открыл его, достал из гаргрота шприц (тому, кто летает к партизанам, без него никак), отсосал бензин из бака и залил в карбюратор. Затем, стоя на крыле, раскрутил магнето и, пока маховичок вращался, спрыгнул на землю и провернул винт. Мотор чихнул и заревел, выстреливая выхлопные газы из патрубков. Богданов заскочил в кабину, посидел, наслаждаясь мощным звуком двигателя, затем выключил и спрыгнул на траву.
– Лисикова! – спросил, стараясь придать лицу суровость. – Ты зачем бензокран перекрыла?
Она смотрела на него испуганно. Богданов едва не засмеялся. Такое случается и у опытных пилотов – стоит неловко повернуться в кабине. А ее ранили… Богданов улыбнулся и махнул рукой. Она ответила несмелой улыбкой.
«Полетим!» – с ликованием подумал Богданов, но внезапно нахмурился. Для взлета самолет надо вытащить из леса. Машина, конечно, легкая, но не настолько, чтоб справиться в одиночку. Будь Лисикова в порядке, они все равно не смогли бы. Еще б пару мужиков…
Богданов закрутил потуже ветрянки на бомбах. С этого следовало начинать. Для облегчения самолета бомбы лучше снять, но Богданов решил, что с этим успеется. Подсел к костру и стал смотреть, как Лисикова жарит мясо. Штурман растопила в крышке котелка срезанный с тушки жир, затем бросила туда мелко порубленные куски грудки и сейчас мешала их ложкой – той самой, которой ковырялись в ее ране. Соли не было, но птица оказалась вкусной: мясо так и таяло во рту. Они цепляли прожаренные кусочки твердыми галетами и пихали в рот, поочередно запивая кипятком из котелка. Завтрак получился сытным. Хлебнув в последний раз из котелка, Богданов встал и поправил ремень.
– Надо поискать людей! Самолет вытащить.
Лисикова ответила пристальным взглядом.
«Боится, что брошу!» – догадался Богданов.
– Я ненадолго! – сказал успокаивающе. – Сторожи самолет!
– Помогите мне! – попросила она.
Он отнес ее к опушке, в очередной раз подивившись предусмотрительности штурмана. Следом Богданов притащил парашют и «ДТ». Не поленился, вырезал ей палку – ковылять в одиночку. Пробираться через лес не имело смысла – неизвестно, где он кончается, и Богданов спустился к реке. Вода лениво катила вдоль заросших осокой берегов. Лезть в холодную воду не слишком хотелось, и Богданов прошелся берегом. Сначала он заметил мель, а затем, приглядевшись, понял, что та тянется до противоположного берега. Брод. На всякий случай Богданов стащил сапоги, комбинезон и шаровары и, оставшись в трусах и гимнастерке, перебрел на другой берег. Вода здесь не достигала колена. Одевшись, Богданов оглянулся. Лисикова сидела на парашюте, «ДТ» примостился рядом. Богданов махнул ей рукой и стал подниматься на высокий берег. «Только б не напороться на немцев! – подумал он, вынимая из кобуры и засовывая за пояс «ТТ». – Мужиков уговорю. Отдам им бортпайки, спирт, в крайнем случае – нож. Если что, пригрожу пистолетом. Никуда не денутся, придут…»
Повеселев от этой мысли, Богданов пошел к недалеким деревьям, окаймлявшим луг.
2
Мать Ани была неграмотной. Вернувшись с работы и застав дочку за учебниками, она садилась в сторонке и с почтением наблюдала, как маленькая школьница выводит в тетради непонятные крючки. Аня пыталась научить мать грамоте, но не получилось. Мать путала буквы, ее заскорузлые пальцы неумело держали ручку, к тому же отвлекали дела: работа на фабрике, стирка, уборка, готовка… А вот считала мать хорошо, приходилось. Жили бедно: отец бросил семью, когда Аня была маленькой. На фабрике резинотехнических изделий, где работала мать, платили мало.
В коммунальной квартире, кроме Ани и матери, обитало двадцать семь семей. В квартире имелась одна ванная и один туалет, а также огромная кухня, где у каждой семьи был свой столик. Жили весело: бегали по широкому коридору дети, в кухне стоял чад от примусов и пригоревшей еды, сплетничали соседки и выпивали мужики. На кухне сообщали последние новости, жаловались на жизнь и просили взаймы.
Мать Ани работала в две смены, пока Аня не подросла, ее опекали соседки: варили еду, кормили, отгоняли приставучих мальчишек. Особенно маленькую Анечку привечала тетя Соня, жена инженера. У них с мужем была большая и богато обставленная комната, а вот детей не имелось. Тетя Соня занималась с Аней немецким языком, давала читать книжки и угощала ирисками. Ириски липли к зубам и тянулись во рту, но все равно были такими вкусными! Тетя Соня любила ириски, купив кулек, звала Аню. Они пили чай с конфетами, болтая о всякой всячине. Муж тети Сони приходил с работы поздно, к тому времени Аня спала и с ним не разговаривала. Она немного побаивалась этого сурового мужчину. Инженера звали Гершель Мордухович. Он никогда не ел на общей кухне, а только в своей комнате, не пил водки, не курил и не приставал к соседкам. В коммуналке его уважали, но не любили. Зато с тетей Соней дружили: она была приветливой и доброй, у нее всегда можно было занять денег или одолжить тарелки, рюмки или стул.
Аня училась в пятом классе, когда инженера арестовали. За ним пришли ночью, Аня спала и ничего не слышала. Соседки шептались, что Гершель Мордухович – шпион, ездил на стажировку в Германию, и там его завербовали. Инженера не жалели, но жене сочувствовали. Тетя Соня ходила с заплаканными глазами, носила передачи, а спустя две недели приехали и за ней… В бывшей комнате инженера поселился лейтенант НКВД, домой он приходил только ночевать, да и то не всегда, жильцы видели его редко и в его присутствии разговоров не вели.
В школе Ане рассказывали о врагах народа. В учебниках она закрашивала чернилами портреты маршалов и руководителей государства, на поверку оказавшихся шпионами и предателями. Враги были везде. Они портили машины и оборудование, готовили взрывы плотин, убили Кирова и пролетарского писателя Горького, покушались на жизнь товарища Сталина. Напуганная такими разговорами, Аня как-то подумала, что и мама может оказаться шпионом. Однако, поразмыслив, решила, что нет. Про шпионов говорили, что они хитрые, умные, знают иностранные языки. Мать никаких языков не знала, она даже читать не умела.
Несмотря на происки врагов, жилось весело. В школе и дома шумно отмечали революционные праздники, много пели и танцевали. Страна ударно строила социализм: возводила плотины и заводы, прокладывала железные дороги, осваивала Северный Ледовитый океан и трансатлантические воздушные трассы. Имена летчиков-героев были у всех на устах. Не только мужчин, но и женщин: Валентины Гризодубовой, Марины Расковой, Полины Осипенко… Ане хотелось походить на них. Она старательно училась и участвовала в общественной жизни. Ее приняли в пионеры, затем – в комсомол. У молодой счастливой страны имелись не только внутренние враги, но и внешние. Внешних было много, и страна крепила обороноспособность. Комсомол призвал молодежь учиться летать, Аня охотно откликнулась. В аэроклуб ее, однако, не приняли.
