Князь - Мазин Александр Владимирович (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗

   – Свенельд сказал: скоро время вятичей под себя брать, – будто читая мысли Сергея, сказал князь. – Хочет в будущем году ратью на них идти.

   – Тоже правильно, – Духарев посмотрел на Святослава. Интересно, понимает ли тот, что если Свенельд примучит вятичей, то и львиная доля их богатств тоже пойдет Свенельду?

   Когда-то князь-воевода Свенельд поднял варяга Сергея из десятников в сотники, а потом и воеводой сделал. Но то – прошлое. Теперь Свенельду сильные люди подле князя не нужны. Исильный князь тоже не нужен. Они с Ольгой уже поделили киевскую державу, расписали, кому что, насажали своих посадников да тиунов. Смердам, конечно, от этого облегчение. Оброк – это не то, что полюдье, когда князь берет сколько сочтет нужным. Оброк – это порядок. Только при таком раскладе не воины нужны, а мытари да стражники. То есть варяжскому сословию – прямой урон. АДухарев – варяг, вождь.

   – А сам? – спросил он.

   – Что – сам? – князь недоумённо посмотрел на него, даже коня чуть придержал, и их тут же начали догонять передовые дружинники. Сергей повернулся, махнул рукой сотнику: три корпуса назад. Этот разговор – не для чужих ушей. Подъехав к князу вплотную, едва не касаясь стременем стремени, наклонился, спросил:

   – Сам на вятичей пойти не хочешь?

   Святослав посмотрел на него снизу вверх, но не отъехал, сверкнул озорными глазами:

   – Хочу!

   – Так иди, – негромко произнес Духарев. – Ты – князь.

   – Да, – васильковые глаза юноши сузились, он не мигая смотрел на своего воеводу. Их кони шли так слаженно-ровно, словно оба плыли в одной лодке. – Я – князь!

   – Князь! Воевода! – крикнули сзади.

   Оба за разговором не заметили, что левофланговый дозорный, въехавший на макушку ближнего кургана, стремглав полетел вниз.

   Князь движением колен послал коня навстречу. Сергей приотстал, позволил передовым дружинникам обогнать себя. Конь под ним – заводной: боевого, собственноручно выученного и традиционно названного Пеплом (хоть и был он гнедым, а не мышастым) вел на поводу отрок. Но и заводного ни к чему изнурять. Все равно эти юниоры без него не начнут.

   Угры! Через десять веков их будут звать венграми и считать европейцами. Но в веке десятом с расстояния в четыреста шагов они мало чем отличались от печенегов. Та же легкая конница. Если бы не возы, ушли бы они от руси за милую душу. Но вождь угорский, Тотош, добычу бросить не пожелал. Было с ним, на первый взгляд, копий полтораста. Немногим более, чем в Святославовой ближней дружине. Были бы на месте угров пацинаки-печенеги, распихали бы по сумкам самое ценное и дали деру. Угры решили драться.

   Возы остановились посреди тракта. Скургана, на котором бок о бок стояли Духарев, Святослав и еще с полсотни конников, угры – как на ладони. Ивозы славянские низкие, с малыми колесами, не для степи – для дороги, набитые под завязку и накрытые сверху холстиной – от пыли, тоже отлично видны. За такими телегами не особо спрячешься, разве что под повозки залезть, как угровы полонянники, что время от времени выглядывали из-за колес.

   На самой макушке кургана лежал обточенный ветрами каменный идол с разверстой пастью и выпуклыми слепыми глазами. Кое-кто из молодых поглядывал на него с опаской, но княжий конь неуважительно переступил через божка. Поверженное божество его не беспокоило. Разные народы, разные боги… Но те мертвые, что в земле, всегда под живыми лежат – хоть ставь каменных богов, хоть не ставь. Потому-то варяги своих мертвых огню предают. Чтоб душа не под ногами у живых томилась, а соколом – в Ирий. Так что сколько земли над мертвецом не клади, а коль сейчас на кургане конная дружина русов стоит, так, значит, правит здесь не какой-то облупившийся, триста лет не кормленный божок, а Перун молниерукий. Кто-то против?

   Угры были против. Они рассыпались по краям тракта, не зная точной численности киевлян (курган закрывал), а потому не торопясь нападать. Вместо этого угры послали двух всадников – обойти курган и прояснить положение.

   Святослав вытянул из чехла загодя снаряженный лук, наложил стрелку, прицелился… Нет, далеко. Шагов триста. Молодшие, глядя на князя, тоже опустили луки. Негоже поперед батьки лезть, хоть у «батьки» подбородок пока что гладкий, как у девки.

   Святослав поглядел на Духарева. Сергей усмехнулся, потянул из налуча свой лук. Вот поистине бесценная вещь. Второго такого в Киеве нет. Этакое чудо не купишь. Духарев тоже не покупал – Машег подарил. Машегов отец его с мертвого торкского хана снял, а где тот его добыл – и вовсе неведомо. Накладки на луке – из дивной узорчатой стали, «рога»—из кости неведомого зверя. Так упруг, что без тетивы так назад выгибается, что вызолоченные навершия почти касаются друг друга. Богатырский лук, одним словом. Для некрупного хузарина тяжеловат. Аего другу-варягу – в самый раз. Согнул его Духарев, набросил петлю тетивы, наложил стрелу, выждал секунду, уравнивая дыхание, сливаясь со степью: с легким ветром, пахучими травами, теплой твердой землей. Раньше он мысленно прикидывал поправку: на ветер, на расстояние, на скок лошади, теперь – нет. Теперь он не рассчитывал – ч увствовал.

   Каменное кольцо на большом пальце зацепило тетиву, грудь развернулась плавно и быстро, руки разошлись могучим усилием, но пальцы придерживали хвостовик стрелы нежно и бережно.

   Р-ра-аз! Единый вдох, крохотный миг затаенного дыхания… Извонкий щелчок тетивы о наруч. Ипошла-пошла-пошла легкая дальнобойная стрелка, стремительно ввинчиваясь в воздух… Грудь медленно опустилась, выдохом провожая полет…

   В двадцатом веке Сергей Духарев, наверное, побил бы все рекорды. Но в двадцатом веке и луков таких нет (тамошние спортивные в сравнении с этим – как фабричная скрипка в сравнении с инструментом Гварнери или Страдивари), да и стрелков таких тоже нет. Тут школа посуровей спортивной: проигравшие не домой отправляются, а сразу на тот свет.

   Один из скачущих всадников споткнулся. Вернее, споткнулся и ткнулся грудью в землю конь, а всадник вылетел из седла, покатился по траве, но тут же вскочил и бегом припустил к своим.

   Молодшие дружинники одобрительно загомонили, но Духарев огорченно прищелкнул языком. Нет, до Машега ему далеко. УМашега бы в траве бился не конь, а всадник.

   Второй угр тут же развернулся, догнал пешего, придержал коня, чтобы тот мог взобраться в седло… Ивторая Серегина стрела достала его в спину. На излете. Видел бы угр – отбил. Но на спине глаз нет.

   Сергей повернулся и подмигнул князю. Святослав засмеялся. Кому взять в битве первую кровь – это серьезно. Это не люди – боги решают. Во всяком случае в степи в это верят все. Молодшая дружина: гридни, отроки (для многих это будет первая схватка) глядели на Духарева с обожанием. Овоеводе Серегее пели былины. Онем говорили: ведун. Шептались: отец его – сам Олег Вещий. Впрочем, и о княгине Ольге говорили, будто она – Олегова дочь.

   – Берем? – спросил Духарев, кивнув на всполошившихся угров.

   – Берем! – Святослав улыбнулся счастливо, выдернул из ножен левый меч, подбросил, поймал… – Ру-усь! – закричал звонко и яростно. – Бе-ей!

   И полетел вниз с кургана. Иследом за ним, широко рассыпаясь по степи, по Дикому Полю – его лучшая полусотня. Аиз-за кургана, с обеих сторон, словно крылья – остальная дружина.

   Запели-загудели стрелы. Всадники кидали их на скаку вверх, не целясь, по три разом, чтобы упали они за три сотни шагов частым дождем – на головы уграм.

   Те тоже не потерялись – через пару секунд угорские стрелы посыпались на русов.

   Духареву досталась одна. Он отмахнул ее небрежным движением клинка. Сергей не стрелял. Не потому, что не умел, как эти молодые гридни, метать на с седла на скаку. Сергей спешил за Святославом.