Конфайнмент (СИ) - Тимофеев Владимир (читать книги онлайн .TXT) 📗
Оба, как позже выяснилось, оказались довольно значимыми.
Первое: ночью к нам в камеру подселили ещё одного сидельца, подозреваемого по двум статьям — вымогательство и мошенничество.
— Шатун — вор авторитетный, но резкий, — тихо сообщил мне Самсон после побудки. — Ты с ним поаккуратнее. В душу не лезь, лишних вопросов не задавай. Может не так понять…
Второе: после ещё одного дня допросов, очных ставок и «задушевных» бесед с адвокатом, когда я уже решил, что всё, на сегодня закончили, меня опять привели в допросную.
Конвойный вышел. Я остался один на один со следователем.
За окном было уже темно, верхний свет не горел, только настольная лампа. Прокурорский работник мирно чаёвничал, заедая напиток бутербродами: с сыром и варёной колбасой.
— Будешь? — кивнул он мне на раскрытый пакет.
Отказываться я не стал. Кто знает, что будет сегодня на ужин, и вообще — тюремная пайка с нормальной едой не сравнится.
Примерно через минуту следователь отставил в сторону допитый стакан и посмотрел на меня пристальным взглядом.
— Знаешь, Андрей… Чем дольше я занимаюсь твоим делом, тем больше и больше нахожу его странным.
— И что же в нём странного, гражданин начальник?
Следователь усмехнулся.
— Не стоит изображать из себя матёрого уголовника. Ты на него совсем не похож. И вообще, сейчас у нас не допрос, а просто беседа. Поэтому можешь обращаться ко мне Аркадий Иванович. Договорились?
Я кивнул.
— Ладно. Договорились… Аркадий Иванович.
— Ну, вот и прекрасно.
Аркадий Иванович чуть подался вперёд и по-ученически положил руки на стол.
— Дело всё в том, Андрей, что твоя вина уже практически доказана. Конечно, будут ещё допросы, очные ставки, следственные эксперименты, пикировки с защитой, однако уже сейчас улик против тебя более чем достаточно. Пальчики на портфеле убитого и на трубке, следы борьбы, путаные объяснения, свидетельские показания, а ведь будут ещё и другие, не сомневайся. И даже твоё признание уже ничего не решит. Хотя суд его безусловно учтёт, это факт…
— Тогда зачем вы мне это всё говорите, раз всё уже решено? — пожал я плечами.
— Зачем говорю? — следователь откинулся в кресле и расстегнул пуговицу на мундире. — В твоем деле, Андрей, меня смущает одна неувязка. Как правильно заметил твой адвокат, непонятны мотивы убийства. Корысть? Вряд ли. У гражданина Попова с собой было двадцать рублей. Это не тот куш, ради которого надо специально ехать из Подмосковья в Москву, а после светиться у будущей жертвы на лекции. Обычное хулиганство? Тоже нет, по тем же соображениям. Личная неприязнь? Откуда? Вы ведь с ним раньше никогда не встречались, не так ли?
— Всё правильно. Не встречались.
— О чём и речь, — Аркадий Иванович снова придвинул кресло к столу и неторопливо продолжил. — По факту, остаётся только один мотив. Только один… Тебя, хм, попросили убить гражданина Попова, а ты не смог отказаться. Ничего иного на ум не приходит. Вот так вот, — развёл он руками и уставился на меня.
— А вам не кажется, что есть и другое объяснение? — я постарался придать голосу побольше сарказма. — То, что никакого профессора я не убивал, а это сделал кто-то другой.
— Да, это верно. Такой вариант возможен, — не стал спорить следователь. — И я бы даже поверил в него, если бы не одно но.
— Какое? Или это секрет?
— Нет. Не секрет.
Он сунул руку под стол, выдвинул ящик и вынул оттуда небольшой камушек.
— Удивительно, но это тоже, в определенном смысле, орудие преступление. Его обнаружили 29-го сентября на улице Усиевича.
Я непроизвольно вздрогнул. И прокурорский это явно заметил.
— Именно этот камень стал причиной гибели гражданина Гайдара, внука того самого Гайдара, что был известным писателем. Считается, что камушек просто вылетел из-под колеса проезжающего мимо грузовика и попал потерпевшему прямо в висок. Несчастный случай, непреодолимое стечение обстоятельств. Так, собственно, эту смерть и квалифицировали, и уголовное дело, понятно, не возбуждали. Вроде всё правильно, всё как обычно, но потом случилась одна закавыка, — следователь взял камень, повертел его в пальцах и положил обратно на стол. — Эксперты нашли на нём не только кровь гражданина Гайдара, но и хорошо сохранившийся отпечаток большого пальца чьей-то руки. Чьей? Вот тут начинается самое интересное. Этот отпечаток на сто процентов совпал с таким же, оставленным на портфеле убитого гражданина Попова. Такие вот пироги, Андрей. Такие вот пироги…
Аркадий Иванович убрал камень в выдвижной ящик и внимательно посмотрел на меня. Прямо как Мюллер на Штирлица, застуканного с поличным на чемодане русской радистки.
— Вы что, и вправду считаете, что это я его ухайдакал?
Следователь хмыкнул.
— Я пока ничего не считаю. Но факты — упрямая вещь, и все они сейчас против тебя.
Я молчал. Сказать было, действительно, нечего. Но признаваться в том, что не совершал… Нет уж, на это я не подписывался…
— Не знаю, откуда на этом камне мои отпечатки, объяснить это никак не могу, но гражданина Гайдара я не убивал — это точно.
— Жалко, — покачал головой Аркадий Иванович. — Жалко, что ты не хочешь ничего объяснять, а я, соответственно, не могу не учесть при расследовании все эти… внезапно открывшиеся обстоятельства. Просто пойми, за убийство Попова ты получишь очень серьёзный срок, но если будет доказан ещё один эпизод, с гражданином Гайдаром, вместе это потянет на высшую меру. Хотя, безусловно, имеется и такой вариант, что дело у нас заберут и передадут в КГБ…
На этом месте я снова вздрогнул, только теперь мысленно, взяв себя в руки и постаравшись не проявлять эмоций, как минимум внешне.
— …Практически одновременные убийства двух видных учёных-экономистов, совершённые без явных мотивов — согласись, это наводит на размышления. А вдруг их убили по неким идейным соображениям? Вдруг это результат деятельности какой-нибудь тайной антисоветской группы?
— Глупость какая-то, — пробурчал я, поёжившись.
— Может, и глупость, а может, и нет. В любом случае, мне бы хотелось, чтобы это дело осталось в нашей епархии. Поэтому я и предлагаю тебе… своего рода сотрудничество. Ты говоришь, кто тебя на это подбил, я — переквалифицирую твою статью на более лёгкую, например, 106-ю «по неосторожности» или на 108-ю «нанесение тяжких телесных».
Я сделал вид, что задумался.
— Уверен, тебя просто используют, — не унимался следователь. — И вероятней всего, что втёмную. Кто? Зачем? Рано или поздно мы это всё равно узнаем. Но с твоей помощью это получится гораздо быстрее. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я?
— Да. Я понимаю.
— И?
— Я должен подумать.
— Отлично, — Аркадий Иванович убрал со стола пакет с недоеденными бутербродами и взялся за телефон. — Конвой в двести пятнадцатую, — после чего опять посмотрел на меня. — Завтра и послезавтра допросов не будет. Времени у тебя — до понедельника…
В камеру я вернулся аккурат к ужину. После прокурорских бутербродов заставить себя хлебать местный «борщ» и заедать его недоваренной кашей было почти невозможно. Однако и отказаться от планового приёма пищи — в глазах сокамерников это выглядело бы весьма подозрительно. Пусть тюремная пайка не амброзия и не нектар, но если охота жрать (а жрать за решёткой охота всегда), сожрёшь что угодно, ещё и добавки попросишь. Поэтому я и не стал строить из себя привередливого барчука, а слопал всё, что налили в миску зэки-раздатчики, уже осужденные, но отбывающие свои сроки в следственном изоляторе, а не в колониях.
Сам ужин прошёл в молчании. Время до планового отбоя — тоже. Самсон штудировал какую-то потрепанную книжку из тюремной библиотеки, «новенький» и пацан (лишь через сутки после ареста выяснилось его погоняло — Чуря) о чем-то тихо шушукались возле окна и недобро поглядывали на меня и Самсона. Я тогда не сразу сообразил, что «это жжж неспроста» — думал о разговоре в допросной и размышлял, как из всей этой дряни выпутываться.
