Война (СИ) - Гордон-Off Юлия (серия книг TXT) 📗
Вот так, видимо просто по инерции заданного толчка, мы на малом ходу продолжали двигаться на юго-юго-запад по наиболее вероятному, по расчётам Волкова, маршруту гарибальдийцев. За ночь кидались к замеченным огням дважды, но это оказались обычные грузовые трампы. Сейчас шло четырнадцатое, как раз предполагаемый срок прибытия крейсеров в Японию, мы уже набрали между нами и конечной точкой их маршрута больше пятисот миль. Ветер всё никак не мог разродиться штормом, продолжая оставаться по штормовому свежим, что позволяло ему швырять в корабль хлопья солёной пены и брызг, сорванных с верхушек волн, а сверху довершала картину сыплющаяся густая холодная морось. Укачавшиеся казаки вроде бы отошли и приноровились к качке, кроме двоих. Я пробовала как-то им помочь, в результате просто усыпила их в лазарете, очень похоже, что у них случай абсолютной непереносимости качки, таких людей, говорят, до десяти процентов. А "Новик" качало не только с борта на борт, но и с носа на корму по довольно замысловатой амплитуде. Даже некоторые наши матросы позеленели.
День святого Валентина, хихикнула про себя, в прочем, это по другому календарю, он у них уже давно прошёл. День тянулся нескончаемо нудно и бестолково. Встретили ещё один пароход, к которому не стали приближаться, так и осталась за скобками его государственная принадлежность. В наступившей ночи увидели ещё два, к которым подошли ближе, разглядели полную иллюминацию сухогрузов и разминулись с ними. Настоятельно встал вопрос о прекращении поиска и повороте назад. Здесь как в ремонте, который невозможно закончить, можно только прекратить, если верить умудрённым опытом людям, и решение о повороте принимать должен и имеет право только первый после Бога. За сутки по инерции намотали на наши винты ещё больше сотни миль. Так ничего и не решив, видимо уповая на сказочное "Утро вечера мудренее" мы отправились спать. Спать совершенно не хотелось, достала гитару и стала наигрывать… Как и почему, вдруг запелась песня Розенбаума "На дороге Жизни", кто бы объяснил витийства психологических маршрутов нашего сознания:
В пальцы свои дышу,
Не обморозить бы,
Снова к тебе спешу,
Ладожским озером…
Долго до утра,
В тьму зенитки бьют.
И в прожекторах
Юнкерсы ревут…
Пропастью до дна
Раскололся лёд,
Чёрная вода,
И мотор ревёт:
"Вправо!"
Ну, не подведи!
Ты теперь один -
Правый!
Фары сквозь снег горят,
Светят в открытый рот!
Ссохшийся Ленинград
Корочки хлебной ждёт!
Вспомни-ка простор
Шумных площадей!
Там теперь не то,
Съели сизарей!
Там теперь не смех,
Не столичный сброд,
По стене на снег,
Падает народ!
Голод!
И то там то тут,
В саночках везут,
Голых…
Не повернуть руля,
Что-то мне муторно…
Близко совсем земля,
Ну, что ж ты, полуторка?
Ты глаза закрой!
Не смотри, браток!
Из кабины кровь,
Да на колесо
Ала…
Их ещё несёт
А вот сердце всё!
Встало…
Я как-то долго разглядывала шикарный фотоальбом изданный к годовщине снятия Блокады, там была огромная подборка самых разных блокадных фотографий, от парадных, до бытовых, от известных, типа истощённого мужчины с кусом хлеба на узловатой ладони, то перспективы заснеженного Литейного проспекта с траурной вереницей саночек с местами даже не завёрнутых покойников в сторону моста и дальше к Пискарёвке. Там были и смазанные светящие сквозь снегопад светляки фар колонны машин на дороге Жизни, и десятилетние пацаны и девочки с повязками МПВО и противогазными сумками через плечо с клещами для захвата зажигательных фосфорных бомб, курящиеся воронки у заколоченных щитами памятников, да, много там всего было, что куда убедительнее сотен докладов или статистических таблиц. Вот этими картинами я и сопровождала песню, пояснив, что полуторка — это небольшая грузовая машина, что Ленинградом стал называться Петербург Николай уже знал, но видимо кроме картинок, я подарили и своё отношение к тому, о чём песня. Как это не удивительно, этот экскурс в Блокаду и войну, которой здесь, возможно, не будет, придал нам сил и мы уснули…
Но выспаться нам не дали, среди ночи Феофан устроил нам побудку. Сигнальщики углядели в миле восточнее нас огни двух кораблей, которые при сближении оказались нашими искомыми "Ниссином" и "Касугой", о чём нам Феофан радостно рассказывал, пока мы суматошно заталкивали ноги в гачи штанов и натягивали прочую амуницию. Ну, не могу я безумные творения местных портных одеждой называть, нет в них самых, с моей точки зрения, важных качеств — "удобства" и "простоты"…
Затемнённый, без единого огонька "Новик" тенью скользил в трёх кабельтовых позади и слева от по мирному иллюминированных итальянских крейсеров. До рассвета осталось около полутора часов, но уже через час наступят сумерки и надо очень быстро решать какую нам занять позицию для операции или, как любят называть англоманы, миссии. На корабле встали взбудораженные уже все, в рубке были почти все офицеры и оба казачьих урядника.
— Господа! Удалось разглядеть, который из них "Касуга"?
— Кажется "Касуга" идёт головным, но однозначно пока не рассветёт не установить. Они же как близнецы, отличаются только передней башней и трубы у "Касуги" имеют внизу утолщения, если у нас верные сведения…
— Ладно! Решать надо сейчас! Нас больше интересует "Ниссин", а потому делаем допущение, что он второй, значит, нам сейчас до рассвета надо их обойти и занять позицию в семи-восьми милях севернее на их пути. Если первым идёт "Ниссин", ну, значит судьба так решила. Головного мы должны потопить так убедительно, чтобы у второго от страха в штанах мокро стало, и ни о каком сопротивлении он уже не помышлял. Перегонными командами, как я уже говорил, командуют английские капитаны, команды европейские, в основном из Италии, но на каждом есть группа японцев, только от них могут быть проблемы. Для этого нам и нужно их напугать до икоты. Поэтому, минёры! Готовьте все аппараты на правый борт, когда сблизимся с головным, вы должны дать залп всеми четырьмя аппаратами, чтобы головной разлетелся на молекулы, наводить на середину, чтобы наверняка! Потом на всякий случай, перезаряжайте аппараты, если господа захотят поиграть в героев, то будем их топить, рисковать людьми даже за целый крейсер не собираюсь! Всё понятно?! Артиллерия! Вы сегодня молчите, как мышь под веником! Подготовить только одну пушку для холостого выстрела по курсу. Боцману, подготовить оба наших катера. Сергей Николаевич, проконтролируйте сбор казаков и тех, кого наметили с ними проводниками. Старшими в командах, как решили идут лейтенант Тремлер и мичман Древков. Мичману Кляйнгарду быть готовым принять под команду ютовые пушки! Адриян! Семён! У вас вопросы есть?! — казаки помотали отрицательно головами. — Всё! Господа! С Богом! — Машина! Полный вперёд! — звонко крикнул Волков, на борту началась положенная суета. А мы пошли писать "казачье послание турецкому султану"… По одному из вариантов, нам нужно письмо для капитана корабля, который мы хотим получить призом, вернее, письмо предполагалось практически в любом раскладе, но смысл написанного предполагался разным, поэтому ничего, кроме мысленных прикидок мы не делали, почему-то была уверенность, что стоит заготовить несколько вариантов письма, на деле понадобится всё равно писать новое. Да, забыла упомянуть, что в этот выход мы оставили в Артуре шлюпку, а взяли два катера на каждый борт и один вельбот…
Письмо в намётках было уже продумано, поэтому написание его не составило особенного труда, а выпущенная через десяток минут после прохода траверза головного крейсера Клёпа уже показала в расходящейся ночной тьме его одноствольную башню и утолщённые внизу трубы. Как и двуствольную башню идущего вторым "Ниссина" и флаги британского торгового флота на обоих кораблях.
