Золотые апостолы - Дроздов Анатолий Федорович (читать книги без сокращений .TXT) 📗
Он вдруг заулыбался, глядя мне за спину. Я оглянулся. На крыльце стояли Рита и Дуня. Рита была обычных в джинсах и футболке, а Дуня красовалась в вечернем платье Риты и ее туфлях. Радостно поглядывала на меня. Рита даже взбила ей волосы. Все стало ясно: пришло время прощальных подарков…
4.
Рита и Кузьма уехали сразу после завтрака. Рита так спешила отвезти Кузьму к лучшим столичным медикам, что мы едва успели обменяться на прощание телефонами и адресами. А спустя час приехали за мной…
Ночью, сразу после нашего возвращения из монастыря, Дуня позвонила Виталику, а тот уже сделал, что нужно. Спустившись в подземелье и ужаснувшись увиденному, Виталик опечатал монастырь и выставил у него усиленную охрану. Остался и сам – на всякий случай. Поэтому выглядел он уставшим. Но довольным: дело о страшных убийствах в Горке можно было считать раскрытым.
– И где они только держали эту зверюгу! – удивленно сказал он голосом, в котором радости было больше, чем изумления. – Никто никогда ту собаку не видел и не слышал. Может, "монашки" знали? Жаль, уехали. Ищи их сейчас…
Я не стал ему рассказывать о версии Кузьмы – он бы не поверил. Да и я сам…
– Отца Константина нашли? – спросил с надеждой.
– Все обыскали – нигде нет! – сокрушенно ответил Виталик. – Вещи его на месте, одежда в комнате, где он жил, разбросана… Наверное, убежал впопыхах. Найдем! Уже объявили в розыск…
Я не стал его разочаровывать: розыск, так розыск…
Часам к одиннадцати к монастырю под вой сирен и всполохи мигалок подкатила целая колонна. Из первой машины вышел Владимир Петрович Павленко, за ним, кряхтя, выбрался Михаил Андреевич Рыбцевич. Оба светила отечественной исторической науки сразу направились ко мне.
– Показывай, что нашел! – велел мне научный руководитель.
Но до показа дошло не сразу. Сначала машины скорой помощи увезли из монастыря три трупа. Еще двух мертвых женщин обнаружили в третьей замурованной нише, до которой мы с Кузьмой не добрались. Кладка там была давняя, стенку пришлось долбить ломами. Оба трупа были одеты в голубые платья "монашек". Как я понял, скорее всего, Татьяна и Жанна, о "счастливой" судьбе которых я подслушал в коридоре монастыря от круглолицей, счастья своего так и не обрели. Константину Жирову и Кнуру не нужны были возможные свидетели "особого послушания". Как торопливо сообщил мне Виталик, вместе с экспертами работавший в подземелье, ран на шее у женщин не оказалось – скорее всего, их просто задушили перед тем, как замуровать.
– Знаешь, кем Жиров работал на "химии"? – спросил меня Виталик и, не дожидаясь ответа, сообщил довольно: – Каменщиком. Дома строил. Говорят, неплохо получалось. В кладовке монастыря мы еще при первом обыске нашли оцинкованное корыто, в котором мешали раствор, начатый мешок цемента и с полсотни кирпичей. Древних, монастырских, со следами сбитого старого раствора. Но тогда внимания не обратили – не то искали…
Следом за медиками четверо милиционеров, ругаясь и отплевываясь, вытащили из подземелья труп огромного черного зверя. Чтобы не таскать его вверх-вниз, волокли через двор и притвор храма. Бросили на площади. Вспомнив просьбу деда Трипуза, я, морщась, вытащил из трупа три ножа и протер их заранее заготовленной тряпицей.
– Это что такое? – заинтересовался Павленко, взяв один из ножей. – Откуда такая необычная форма?
Разглядев старинную гравировку на лезвиях и серебряную чеканку на рукоятках, Владимир Петрович зацокал языком. Но я невежливо отобрал нож, сказав, что это частная собственность, которую следует срочно вернуть. Мне не хотелось расспросов…
– Вы совсем не думаете о науке! – обиделся Павленко. – Мало чего ваш дед просил! Это же уникальный экземпляр…
К счастью в этот момент нас пригласили в подвал, а там Владимир Петрович мгновенно забыл о ножах и о деде Трипузе…
Следственная группа, работавшая в подземелье, по уговору не тронула мешки – она стояли там, где мы бросили их ночью. Павленко, заглянув в первый же, только тихо охнул. Свет в подвале подключили еще утром, поэтому профессор Рыбцевич, которого я сразу отвел к нумизматической коллекции, прилип к мешку и, выудив очередную монету, что-то мычал, разглядывая ее в лупу. Я не мешал. Личная коллекция ведущего нумизмата страны, которую он собирал сорок лет и подарил затем университету, по сравнению с богатством, собранным здесь, выглядела жалкой горсточкой медяков…
Если бы не молчаливые люди в штатском, приехавшие вместе с профессорами и неслышно сопровождавшие нас, мне вряд ли удалось вытащить обоих докторов наук из подземелья. Старший из штатских, устав ждать команд от светил, взял инициативу в свои руки: его шустрые подчиненные один за другим стали опечатывать мешки и перегружать их в бронированный фургон, бывший в колонне. Не все мешки оказались неподъемными, но большинство двое плечистых оперативников тащили, кряхтя и постанывая от натуги. Когда подземелье опустело, оба профессора, отогнав всех к лестнице, взяли фонари и тщательно обследовали каждый сантиметр пола – вдруг при переноске обронили что…
Бронированный фургон доставил груз в местное отделение банка, где для нас уже были приготовлены просторная комната, столы и целая груда брезентовых инкассаторских мешков разного размера. Здесь и началась адова работа, продолжавшаяся двое суток – с небольшими перерывами на еду и короткий сон. Ценности следовало не только пересчитать, но и правильно внести в опись. На этом категорически настояли оба профессора. Они хорошо знали, что может произойти с кладом, записанным как "монеты старые: серебряные и медные, всего 482 штуки".
Мы работали на три стола. Павленко занимался посудой, оружием и драгоценностями; Рыбцевич – нумизматической коллекцией; мне доверили простейшее – считать монетное серебро. Хотя его было целых четыре мешка, дело оказалось легким: оборотная монета была всего нескольких номиналов, чеканки двух веков. Российских денег в мешках не оказалось: граф Чишкевич, очевидно, был настолько уверен в победе Наполеона, что не стал их сохранять.
Мы считали вещи и предметы, диктуя названия и количество трем приставленным к нам секретаршам. Когда груда учтенных сокровищ на столе становилась заметной, один из молчаливых людей в штатском ссыпал ее в инкассаторский мешок, куда отправлялась и копия описи. Работа была нудная, но шла быстро. Без Михаила Андреевича Рыбцевича мы провозились бы дольше. Он мгновенно определял взятую из мешка монету, и первое время даже ойкал при этом. Потом перестал…
По договоренности с Виталиком я забрал из подземелья оставшуюся там одежду Кузьмы, объяснив, что она просто выпала из сумки в ходе борьбы с "собакой". В курточке следователь нашел паспорт Кузьмы, поэтому препятствий чинить не стал, посетовав лишь, что два важных свидетеля так рано уехали – теперь с допросом их будет морока.
В первый вечер мне удалось улучить минуту и забежать к деду Трипузу. Там я торопливо собрал свои вещи. Прятаться уже не было нужды, равно как и охранять деда с Дуней. А от гостиницы к банку было куда ближе. Дед троекратно поцеловал меня на прощание, а Дуня, покраснев, встала на цыпочки и стеснительно чмокнула в щечку.
– У тебя когда сессия? – спросил я, торопливо царапая на листочке свой адрес и телефон.
– В январе, сразу после Нового года.
– Приезжай ко мне на Рождество, обязательно!
Она молча кивнула.
– Увидимся! – бросил я, садясь в свой драндулет.
…Мы действительно увиделись, спустя два дня. Дуня сама разыскала меня в гостинице, и, выслушав ее, я молча пошел к машине.
…Дед Трипуз сделал маленький красивый ящичек из гладко отфугованных и плотно подогнанных досок. Оббил его изнутри куском темного бархата. Мы аккуратно переложили в ящичек кости из картонной коробки заведующего местным музеем. "Дедушка" ловко использовал момент и выпросил у моих профессоров деревянные статуи апостолов. Кости мнимой жены каменщики его больше не интересовали. Оба доктора наук, ошалевшие от того, что им приходилось в эти дни видеть и пересчитывать, воспользовались чрезвычайными полномочиями, которыми их перед выездом в Горку наделил министр культуры, и подмахнули бумагу. Статуи под бдительным надзором "дедушки" перенесли в правое крыло монастыря. Скороспелым решением местной власти его выделили местному музею (заведующий и здесь не опоздал). Как довольно сказал мне "дедушка", у него будет уникальная экспозиция – туристы хлынут в Горку толпами.
