Заговор - Шхиян Сергей (библиотека книг .txt) 📗
Все происходило так быстро, что выбирать способы защиты времени не было. К тому же и второй участник уже подключался к атаке, собираясь пырнуть меня ножом в бок.
Теперь я уже действовал на инстинктах и как получится. Однако с первого раза утихомирить смельчаков не получилось, оказалось, что они защищены тегиляями, дешевыми русскими доспехами XVI века, представлявшими собой кафтан с высоким стоячим воротником, на толстой, простеганной подбивке, в которую вшивали обрывки кольчуг, бляхи и все, что попадалось под руку. Это были, конечно, не металлические доспехи, но как-то от холодного оружия защищали.
Я попытался повторить укол, но острие моей сабли ткнулось во что-то твердое, а я получил от второго нападавшего сильный удар в бок под сердце. Пробить кольчугу нож не смог, но адреналина мне добавил. Я понял, что шутки кончились, и начал драться по настоящему, кончил уговоры и бил на поражение. Поэтому все кончилось в считанные секунды. Оба поджигателя упали на землю с разрубленными головами, а раненный в плечо убегал к ограде.
– Держи его! – крикнул я Ване, растерянно стоявшему возле угла избы, и сам бросился в погоню.
Бежал раненый плохо, и когда мы его догнали, опустился на землю и закричал, прикрывая голову руками:
– Не убивай, Христом Богом молю!
– Говори, гад, кто вас сюда послал! – истерично заорал я ему в ухо, пользуясь приемом ошеломить и запугать противника, почерпнутым из кинобоевиков. – Говори, а то убивать буду! Башку сейчас срублю!
– Не надо меня убивать, я все скажу! – не менее нервно, чем я, завопил раненый.
– Кто вас послал! Быстро отвечай! – кричал я, приставляя клинок прямо к его горлу.
– Посадский послал, деньги заплатил! Много дал! – испуганно отвечал он, пытаясь отстраниться от холодной стали.
– Какой еще посадский, что ты мне врешь! Говори правду, зарублю!
– Васька его знает, не убивай, господин! Все отдам, полушки не утаю!
– Какой еще Васька?! – спросил я, чуть смерив темперамент.
– Вон тот, – показал он глазами в сторону избы, – ты его сам порешил!
Я едва не выругался. Получалось, что я погорячился и своими руками зарубил единственного свидетеля. Однако пока раненый не пришел в себя, не начал юлить и выкручиваться, попытался узнать у него все, что он знал:
– Сколько вам дали за поджог?!
– Целую ефимку! – скороговоркой ответил тот, пытаясь продемонстрировать свою лояльность. – Обещали еще две, когда сделаем дело!
– Постоялый двор вы сожгли?!
– Какой еще двор? – испугано переспросил он. – Никакого двора мы не жгли!
– Третьего дня вы избу спалили?!
– Так то была просто изба, а не какой не двор!
– Кто вас тогда нанимал?
– Васька знает, я ничего не знаю!
Разбираться, он врет или говорит правду, было уже поздно. К нам со всех сторон сбегались потревоженные криками люди. Пришлось убрать саблю в ножны и оставить раненого в покое.
Дальше, как обычно бывает, поджигателя связали, и начались вопросы, расспросы, повторения, версии и общий нездоровый ажиотаж. Ночь кончилась, светало, и рассмотреть приготовления к поджогу было несложно. Раненого отвели в сарай, убитых закрыли рогожами и послали за вчерашним целовальником.
Меня после всех перипетий слегка трясло. Ваня красовался синяком на половину лица и прятал повинные глаза. Аксинья, когда увидела солому под стенами и окнами, неожиданно завыла, в смысле зарыдала, проклиная проклятых поджигателей-душегубов. Прасковья, напротив, молчала и смотрела на меня какими-то необыкновенными глазами. Сначала мне было не до нее, приходилось в десятый раз рассказывать складную легенду, как мы заметили во дворе подозрительных людей, пытались их остановить, но они напали на нас с ножами, и мне пришлось обороняться. Потом появился вчерашний целовальник, провел формальное следствие, забрал раненого поджигателя в темную и обещал прислать подводу за убитыми, отвезти их на погост. Только после того, как мы вернулись в избу разошлись по своим каморам, я спросил девушку, что с ней.
Прасковья села на лавку, как-то бессильно опустила руки на колени и неожиданно спросила:
– Алеша, я тебе совсем не люба?
По имени она назвала меня впервые, да и вопрос был очень непростой. Я даже не сразу сумел ответить, попытался отшутиться:
– Конечно, Люба, хоть ты и Прасковья.
Она шутку не приняла, лишь вежливо улыбнулась и продолжала смотреть тем же необыкновенным, как будто изучающим взглядом. Пришлось говорить серьезно:
– Ты мне очень нравишься, но сама видишь, что тут творится! Нам сейчас нужно хотя бы не дать себя убить.
К этому я мог добавить, что она еще слишком молода, невинна, и я не знаю, куда меня завтра забросит судьба, и у наших отношений, скорее всего, не окажется будущего. Но ничего такого я, конечно, не сказал. Когда горит сердце, никакие разумные доводы людей не убеждают. То, что она влюбилась, я уже понял, и старался как-то обходить острые углы и не провоцировать наше сближение.
– Мне все равно, жить или умереть, – после долго молчания сказала девушка.
– Глупости, зачем нам умирать! – фальшиво бодрым голосом сказал я. – Мы еще с тобой и на этом свете поживем!
Она кивнула, но не в ответ на мои слова, а своим мыслям. Потом нарочито буднично спросила:
– Будем ложиться?
Вопрос прозвучал двусмысленно, и я растерялся. После боя нервная система оставалась напряженной, кровь не остыла, и я подумал, что если она немного нажмет, я точно не устою, а потом буду жалеть о случившимся и страдать от собственных несовершенств. Это только не очень умные женщины со сложными характерами, а оттого и судьбами, думают, что все мужики бессовестные. Мы, напротив, любим не только грешить, но и каяться, и мучится угрызениями совести.
– Что-то спать не хочется, – сделал я жалкую попытку отдалить неизбежное, уже самокритично осознавая, что сломался и сделаю все, что она захочет.
– Тебе нужно отдохнуть, – решительно сказала девушка, расстегивая мне кафтан.
Кажется, мы в тот момент поменялись половыми ролями, но в этом была моя небольшая мужская подлость, снять с себя моральную ответственность за совращение девственницы.
