Тайна «Нереиды» - Алферова Марианна Владимировна (бесплатные версии книг .TXT) 📗

Даже в день свадьбы она не могла об этом забыть. Она гнала проклятое видение. Шептала как заклинание фразу, которую вскоре должна будет произнести:

«Где ты, Гаий, там я Гайя» [22] . Но проклятая стрела вновь и вновь отправлялась в свой роковой полет. Летиция пыталась представить, как через несколько часов Элий поднимет ее на руки и внесет в дом — невеста не должна касаться ногой порога — порог в. любом доме посвящен Весте. Элию будет сложновато сделать это, и щемящая тоска — то ли жалость, то ли нечто такое, что выше и любви и жалости, — вызывало сосущую пустоту под ребрами. И вновь возникала закопченная стена, и летящая стрела, и… Летти была готова биться головой о стену, лишь бы изничтожить проклятое видение. Но она знала, что это бесполезно.

Пять восковых факелов несли юноши, одетые в протексту [23] . У порога дома новобрачную окропили водой, горящие факелы загородили ей дорогу. Она должна пройти через огонь и воду, чтобы разделить их с супругом, и если его «отлучат от огня и воды» [24] , она тоже будет отлучена — добровольно.

Свадьба — это ритуал, последовательность заученных действий. Все расписано — слова, и цвет одежды, повороты головы, шаги, расстояния, в которые ты должен уложиться, и даже эмоции, которые должен испытывать. Ритуал, сплетенный столетия назад. Превращенный с годами в тончайшее сложнейшее кружево. Впрочем, и сам Рим со своими устоями жизни, взглядами, молитвами, посмертными масками, храмами, дорогами, роскошными термами, бесчисленными тавернами, Колизеем, театрами и исполнением желаний превратился в сложнейшее кружево. Но разве может кружево существовать две тысячи лет? Любые нити истлеют и превратятся в прах — шерсть не устоит, и даже сталь не устоит. Лишь золото, равнодушное к тлению, сможет сберечь узор. Парки ткут нити избранных из злата. И лишь эти золотые нити скрепляют истонченную веками ткань, золотые нити избранных судеб удерживают Империю от падения.

Элий думал, что в этот день сплетаются две такие нити.

И глядя на светлые волосы Летти, что под красной вуалью отливали медью, Элий силился угадать узор, который решили выткать для них коварные Парки. И не мог ничего угадать.

В жертву Юпитеру они принесли хлеб из полбы.

«Хочешь ли ты быть для меня матерью семейства?» — спросил он.

И услышал в ответ ритуальную фразу:

«Где ты, Гаий, там я Гайя».

Элий зажег масляный светильник. Теперь надо ждать, когда он погаснет — живой огонь не убивают. Он умрет сам, когда кончится пища. Когда огонек погаснет, наступит абсолютная тьма, необходимая для первой брачной ночи. Покров любви, как покров смерти — черный. Платье невесты, как и траурное покрывало вдовы, белое. А у храма Венеры торгуют погребальными принадлежностями. Ткань от природы бывает черной и белой, а все остальное — лживая яркая краска.

— Но ведь эта ночь… — начала было Летиция, но Элий не дал ей договорить, приложил палец к губам.

На ладони у Элия несколько крошек от полбяной лепешки. Он кормит юную супругу как ручную птицу, в ответ она вкладывает ему в рот остатки жертвенного пирога. Их ждет ложе на ножках из слоновой кости.

Светильник горит. Когда он погаснет, кончится прежняя жизнь прежнего Элия и прежняя жизнь прежней Летиции и начнется какая-то совершенно другая жизнь двух других людей.

На заседание императорского совета прибыл первый префект претория Скавр, прибыл первый консул Валерий Силан. Второй консул прибыть не мог. Фла-мин Диалиса [25] сказался больным. Валерия прибыла, хотя чувствовала себя плохо. Префект Рима и префект «Целия» старались держаться в тени. Пригласили сенатора Проба. Руфин принял их в своем таблине, одетый в пурпурную тогу. Но было заметно, что под тогой туники нет. В последнее время император стал носить тогу на старинный манер — на голое тело. Новая причуда. Называть Элия «маленьким сыночком» — тоже причуда. Все делали вид, что не замечают этих причуд.

Долго молчали, хотя все знали, о чем пойдет речь.

— Итак, что мы будем делать с исполнением желаний? — спросил Цезарь. — Гении сосланы на землю. Некому передать наши просьбы богам. Это очевидно.

Собравшиеся переглянулись. Силан хотел что-то возразить, но так и замер с открытым ртом. Руфин хихикнул.

— Очевидно. Но почему никому не пришло это в голову раньше? — спросила за всех Валерия. Ее усталый тихий голос как нельзя лучше соответствовал царящему в таблине настроению.

— Страшно подумать, — предположил Макций Проб. — Смелость в мыслях встречается куда реже, чем смелость в поступках.

— Мой маленький сыночек умный, — хмыкнул Руфин. — Недаром он учился в двух академиях. Но пусть боги сами позаботятся обо всем. Ведь они любят Рим.

«Август точно сошел с ума», — подумал Макций Проб. А вслух сказал:

— Догадка очень похожа на правду.

— Так что же делать? — Император с трудом подавил зевок.

— Ничто не может длиться вечно. Даже благоденствие. Если Цезарь прав. Великому Риму придется отменить исполнение желаний. — Макций Проб глянул на Элия, ожидая поддержки.

— Это невозможно, — вмешался префект претория. — Месяц назад игры отменили в Антиохии. Помните, что тогда было? Народ чуть было не сошел с ума. Хотели даже сенат отправить в отставку. Куда хуже, чем если бы варвары захватили Антиохию и сожгли.

— Даже во время войн гладиаторы сражались на арене, — подал голос глава «Целия». — Пусть и сейчас сражаются.

Макций Проб нахмурился:

— А не лучше ли сказать правду? Неужели ни у кого не хватает духу произнести приговор вслух? Цезарь, ты отважишься?

Когда-то Элий сам был исполнителем желаний и сторонником системы. Потом усомнился, выступил против, почти возненавидел, и вот, когда система рухнула, он должен изыскивать средства, чтобы сохранить ее. Только потому, что теперь носит титул Цезаря. Вот парадокс власти! Ему придется ответить Макцию Пробу «нет».