Крах династии - Шхиян Сергей (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Против этого игрокам возразить было нечего. Опять поднялась суета, и с привлечением заемного капитала команде удалось набрать необходимую сумму. Вокруг стола собралась топа болельщиков. Все ждали, как я выброшу зернь. Я потряс кости в руке, загадал, что если проиграю, то все у меня будет благополучно, и бросил их на стол. Выпала одна белая, две черные. Вокруг раздался облегченный вздох.
— Есть, знать, справедливость, — проворковал шулер, возвращая свои деньги. — А я уж на тебя нехорошее подумал. Еще играть будешь?
— По-черному? — пошутил я.
Игроки вежливо улыбнулись.
— А я так у тебя ничего и не выиграл, — пожаловался шулер.
— Как же не выиграл, а вот эту московку, — указал я на медную монету, по-прежнему лежащую на столе.
В этот момент половой принес мой заказ. Я откусил от сдобного калача и запил сбитнем, напитком, изготовленным из воды и меда с добавлением пряностей.
— Сам-то ты из каких будешь? — полюбопытствовал шулер.
Пришлось опять пересказывать сказку о литовском происхождении, оправдывающую плохое произношение.
— Слышно, в Литве наш царевич спасся? — поинтересовался один из игроков.
Я молча, но со значением кивнул. Этого хватило, чтобы новые знакомые принялись обсуждать права престолонаследия и необыкновенную удачу, что наследник законного государя остался в живых. Удивительно, но, несмотря на мощную контрпропаганду, которую вел еще Борис Годунов, никакого сомнения в чудесном спасении царевича не высказывалось.
— Вранье все это, — вмешался в разговор молчащий до этого солидного вида человек с седеющей бородой и выпуклыми глазами, — никакой он не сын царя Ивана, а самозванец, и зовут его Григорий Отрепьев. Родился он от сына боярского, Богдана Отрепьева. Отец еще в малолетстве отдал его сюда в Москву в холопы боярам Романовым. Он сначала жил у князя Бориса Черкасского, да тогда и придумал, что он, мол, царевич. О том проведал царь Борис, велел его сыскать. Гришка-то быстренько постригся в монахи и пошел из одного монастыря в другой. А когда попал в Чудов монастырь, его приметил патриарх Иова, прознал, что он грамотный, и взял к себе для книжного письма. А Григорий и там не бросил похваляться, что-де, он настоящий царевич и быть ему царем на Москве. Опять дошло до Бориса, и он в другой раз приказал его сыскать и сослать под присмотром в Кириллов монастырь. Только Григорий не дался, успел бежать сначала в Галич, оттуда в Муром.
Игроки с интересом слушали официальную версию происхождения самозванца, никак не демонстрируя своего к ней отношения.
Вернувшись три года назад в Москву, Григорий отсюда бежал вместе с иноком Варлаамом в Киев, в Печерский монастырь, оттуда перешел в Острог к князю Константину Острожскому, а от него вступил на службу к князю Адаму Вишневецкому, которому и объявил о своем царском происхождении.
— Это откуда же тебе, Арсений, все так доподлинно известно? — ехидно спросил шулер велеречивого мужика, как только тот замолчал. — Не от извета ли инока Валаама?
— Вестимо, — подтвердил то, — вместе они бегали, тому ли все про Григория не знать.
— Врет он все твой инок, я с ним еще до его пострига знался. Таких брехунов еще поискать. Чай, не простые люди Дмитрия царевичем признали, а сам поспольский король Сигизмунд да большая поспольская шляхта.
Присутствующие одобрительно зашумели, поддерживая шулера. А какой-то поддатый мужик с шальными, безумными глазами разразился целой пропагандистской тирадой:
— Все царевича Дмитрия признают, не только ляхи посполитые, но и все боярство Московское. Все как один за него, голубчика, станем, погоним из Москвы щенка Борисова!
Седобородый под тяжестью аргументов противной стороны сник, даже съежился:
— Да я-то что! Как все, так и я. Мне что, больше всех надо!
Оказалось, что, кроме него, за Годуновых в кабаке никто не сказал ни одного слова защиты. Я тоже молчал, слушал, прихлебывая свой сбитень. Мне стало окончательно ясно, что общее настроение складывается против законной власти, и главная сила, стремящаяся к падению царя, были бояре. С их тихого голоса громко запела осмелевшая московская чернь.
Глава 12
Этим же вечером я настоял на встрече с Федором Борисовичем. Царь продолжал скрываться от контактов с окружающими, не посещал Боярскую думу, если выходил из Царского двора, то только в баню и церковь. Его доверенный человек, постельничий Языков, долго хмурился, пока, наконец, согласился передать Федору мою просьбу о встрече. Когда вернулся, осуждающе качал головой:
— Ладно, зайди, только ненадолго. Совсем загрустил наш царь-батюшка.
Я вошел к «батюшке», тот сидел у окна и читал толстую латинскую книгу, увидев меня, вымученно улыбнулся.
— Здравствуй, Федор Борисович, — сказал я, кланяясь сообразно дворцовому этикету.
— Здравствуй, Алексей, — ответил он, — ты хочешь говорить о Ксении?
— Почему о Ксении? — не понял я.
— Матушка говорит, она сильно занедужила, ты ее каждый вечер от хвори лечишь...
— А... Да, конечно. С ней пока все в порядке, я хочу поговорить о другом...
— Если о Самозванце, то и слушать не буду. Бояре мне, верно, сказывают, что его завтра-послезавтра в Москву в цепях привезут, а с ним и вора Басманого.
— Так и говорят? А по мне они тебе врут. Не скажу, что завтра, но спустя неделю-полторы он и правда приедет в Москву, только не в цепях, а под колокольный звон.
— Ну, зачем ты меня пугаешь, — с досадой воскликнул Федор, — почему я должен верить тебе, а не своим боярам?!
— А ты никому не верь. Что тебе мешает самому убедиться, ждут ли в Москве Самозванца или нет?
— Как убедиться? Что ты хочешь сказать?
— Выйди в город, поговори с людьми, и все узнаешь.
— Кто же мне такое скажет? — удивился царь. — Если даже измену готовят, все равно соврут.
— А ты переоденься, чтобы тебя не узнали, походи по городу под видом простого человека, послушай разговоры, вот и поймешь, что против тебя замышляют.
Паренек надолго задумался, поднял на меня красные то ли от бессонницы, то ли утомленные глаза, сказал:
— Даже если узнаю о боярской и народной измене, что это даст. Самозванца черти в ад утащат?
— Значит, так и будешь сидеть в покоях, ждать, пока тебя здесь не зарежут? Я кое-что придумал, может получится. Только нужно твое согласие и вера.
— Вера! — опять вскинулся Федор. — Побыл бы ты на моем месте, понял, что такое вера! Еще отец говорил, что никому верить нельзя, не бывает у царей друзей!
— Ну, знаешь, мне кажется, твой папа сильно преувеличивал. У него характер был слишком подозрительный. Давай завтра вместе сходим в город, ты присмотришься, тогда и решим, что делать.
— Как это сходим? Всем двором?
— Нет, ты переоденешься в горожанина или холопа, так, чтобы тебя никто не узнал. Ты о халифе Гарун Аль-Рашиде слышал?
— Нет, кто это такой? — удивился странному вопросу царь.
— Багдадский халиф, он по ночам ходил по городу, заглядывал в окна домов, чтобы точно знать, что делается в его государстве. После него такой подвиг повторил только великий Туркмен-баши Сапармурад Ниязов. Он прицеплял себе фальшивую бороду и так ходил по Ашхабаду.
— Ты хочешь, чтобы я, как эти два халифа, ходил по Москве и слушал, что говорят люди. А как я из дворца выйду, об этом тут же все узнают! Не годно ты придумал...
— Об этом ты не беспокойся, нам нужен только один верный слуга. Ты кому здесь доверяешь?
Федор задумался, потом сказал:
— Да вот хоть постельничему.
— Очень хорошо. Предупреди его, что завтра утром я приду к тебе со своим холопом и девушкой, пусть пропустит нас к тебе без задержки.
— Зачем?
— Этот холоп будет твоим двойником. Ты оденешься в его платье, и мы с тобой пойдем в город, а он за тебя Русью будет управлять.
— А вдруг его кто-нибудь узнает?
— Никто не узнает. Парень на тебя похож, вы одного роста, только он чуть шире в плечах. Единственная загвоздка в его бороде, но ее можно будет сбрить. Пока мы с тобой будем гулять, он посидит здесь со своей невестой.