Год Мамонта - Романовский Владимир Дмитриевич "Техасец" (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— А если кентавр?
— Против кентавров есть несколько приемов, очень старых. Кентавры боятся удара пяткой. Только нужно очень хорошо прицелиться. Я на кентавров полтора года натаскивался. Единственный в группе получил награду после экзаменации.
Дом Зодчего Гора находился на возвышении, и со второго этажа можно было обозревать все улицы вплоть до крепостного вала.
Зодчий Гор был занят воспитанием двадцатидвухлетней веснушчатой Брун.
— Не след юным особам шляться в одиночку по ночным улицам. Пойми это! Пойми!
— Что хочу, то и делаю, — ответила надутая Брун. — Никто мне не указчик. Какие все умные, меня просто поражает. Поражает меня просто.
— Ведь каждый пьяный идиот может тебя оскорбить! А ты в ответ будешь на него кричать, и тогда быть беде.
— Просто поражает, — ответила Брун. — Сегодня иду по улице…
— Идиотка! Ты меня слушаешь?
— …а эта старая блядь в сарафане орет — не ходи по левой стороне, там скользко! Как будто у меня на морде написано, что меня необходимо всем воспитывать, у меня морда такая, да?
— Нет, она меня не слушает, — сказал Гор, ни к кому не обращаясь. — А это кто? А, мы сегодня друга опять привели. Чечко? Нефко? Нико. Слушай, Нико, возьми себе за правило объедки на пол не бросать, сапоги в моем доме не снимать, а ежели снял дублет, то не кидай его на пол, невежа, дабы не спотыкался я об него каждый раз. И говори поменьше. Уши скоро завянут от твоих былин.
Нико смущенно улыбался.
— Стройка стоит, — продолжал Гор, глядя на Бранта. — Стоит ведь стройка?
— Да.
— Так я и знал. Что еще случилось? Какому-то мордосователю попало поперечной балкой по тупой башке?
— Подрались двое.
— Я так и знал.
— Вы знали про поперечную балку.
— Про нее тоже. Не сегодня, так завтра. Шлемы надо носить. Но жарко. Все им не так, баранам. Зимой строить холодно, летом жарко, весной противно, осенью обидно. Варвары. Ладно. Собирай, Брун, корзину, пойдем в лес.
Нико стал было отказываться, но оставить его дома у Гора было бы слишком опрометчивым поступком.
В семи верстах от цивилизации Гор выбрал место у ручья. Разбили палатку для Брун (остальные намеревались ночевать под открытым небом, и Гор рекомендовал привязать Нико к дереву, а то заплутает ночью, потеряется, и медведь его сожрет, на что Нико возразил, что сражение с медведем есть для драконоборца просто детская забава, и что медведя надо бить ногой под самые ребра, когда он встает на задние лапы, а человека чуть выше или чуть ниже, ибо именно там расположены точки, ответственные за ориентировку на местности, и удар по этим точкам делает человека, и медведя, податливым и незлобливым. Тут-то мы его и крошим и рубим.
Гор разложил перед собой какие-то чертежи и тут же в них углубился. Брун залезла по пояс в ручей и долго визжала, а потом окунула голову, вылезла на берег, и развалилась на солнце. Вскоре она стала жаловаться на солнце и уползла в тень раскидистого вяза.
Гор любил, как он говорил, «отвлечься от сует», чтобы лучше видеть гармонию и строить в соответствии с нею. Брант не очень понимал, о чем тут речь, но и не протестовал. А Нико однажды сказал, что гармония есть связь между магическим миром, природой, и воинством, и что это очень помогает, когда нужно распознать замысел врага и сделать предупредительный удар, что они не раз и производили в Артании на войне.
Брант вынул из кармана фолиант и прилег на траву. Нико привалился рядом и стал мешать Бранту, рассказывая поучительные истории о своих приключениях в разных странах и ни одну не доводя до конца.
Наступил вечер.
Князь Везун облокотился на письменный стол старосты Колонии, придвинул лицо вплотную к лицу собеседника, и тихо сказал:
— Вы соображаете, что вы говорите?
— Да, — ответил Ланс. — К сожалению да, соображаю.
— Вы мне, князю, объявляете, что мое присутствие здесь нежелательно?
— Замечу вам, князь, что тоже самое, судя по вашему присутствию здесь, подумал Фалкон.
— То Фалкон! — сказал князь. — Вы — не Фалкон. Я только мигну, и ваши же подопечные поднимут вас на смех, а потом арестуют и посадят в темницу.
— Мигайте, — сказал староста.
Помолчали.
— Да неужто, — сказал князь наконец, — забыли вы, что такое честь? совесть? субординация, наконец?
— Моя честь состоит в содержании Колонии Бронти в безопасности, — ответил староста твердо. — Пока Колония в безопасности, совесть моя спокойна. Касательно же субординации — главный здесь я. Мне отвечать не перед кем.
— Да, но ведь есть еще и родовая субординация, не так ли? — заметил князь.
— Есть и военная и политическая, — добавил староста. — Ну и что же?
— Вы ниже меня по рождению, — веско сказал князь.
— Фалкон тоже, однако вы от него все-таки бежали!
— Молчать! — крикнул князь. — Не бежал. Уехал по собственному почину, выражая таким образом мое неудовольствие.
— Рекомендую и здесь поступить так же. Уезжайте по собственному почину и так далее. А то ведь придется уехать не по собственному. Это будет для вас унизительно, а для меня накладно. Охране придется премиальные платить.
— Вы наглец, — сказал князь.
— А вы вызовите меня на дуэль, — предложил Ланс.
— Но-но! — князь предупредительно поднял палец. — На дуэль вызывают равных.
— На дуэль вызывают, когда пузо не такое толстое, как у вас, — сказал Ланс. — Вы сами уйдете, или стражу позвать? А то вот что, давайте я вас с лестницы спущу. Пузом вниз.
Князь поднялся.
— Придет день, — пообещал он, — и вы мне за это ответите.
Староста не стал даже возражать — просто отмахнулся.
Странное чувство посетило его. Так капитан корабля предчувствует неминуемую опасность и осознает, что спасательные шлюпки не спущены на воду, а времени, чтобы их спустить, уже нет.
Он кинулся к окну. На крепостном валу было какое-то движение. Мелькали факелы в темноте.
— Поздно, — сказал староста. — Дурак я. Надо было сразу понять.
Он бросился к стене и сорвал с нее старинного образца двуручный меч. Князь оторопел. Староста распахнул дверь и побежал вниз по лестнице, крича на ходу растерявшимся охранникам:
— Все на крепостной вал! Все! Все!
Предыдущим утром на крепостном валу ничто не предвещало опасности. Только один из бригадиров заметил что, вроде бы, в лесу стало больше деревьев. Может, с похмельных глаз показалось. Наемники, как обычно, переругивались с призывниками.
— Что ты знаешь! — говорил один наемник с сильным славским акцентом. — Мы, славы, есть настоящий муж! Мы никогда не трусить перед враг, даже очень страшный. Это вы, ниверийская крыса, бежит чуть куда!
— Куда это мы бежим, славская свинья? — презрительно отозвался призывник. — Штаны бы научился шнуровать, храбрец.
— Бежит, бежит, — уверил его слав. — Быстро, как волна речки.
— Это вы прошлый раз от артанцев улепетывали в свой лес дурацкий, и там все попрятались!
— Что брешить? А? Какой лес? Славы не бежит.
И так далее.
День прошел обычно, а в сумерках кому-то показалось, что некоторые деревья по внешнюю сторону стены вроде бы двигаются. Бригадир обещал за пьянство на посту упрятать в темницу на две недели.
Зажгли факелы, и тут несколько деревьев упали плашмя, а одно вытянулось вверх, теряя ветки. Потом еще два. Затем одно дерево повисло в воздухе горизонтально и стало приближаться к стене, раскачиваясь.
— Таран, — сообразил бригадир. — Тревога! Все на вал! — закричал он. — Арбалеты на изготовку, мечи вон!
Еще несколько деревьев передвинулись. Внизу зажглись факелы и засверкали шлемы элитной дивизии Фалкона с ярко-красным оперением. Одновременно подняв двойные арбалеты, фалконовцы дали залп. Несколько человек упало со стены вниз, остальные попятились. Дивизия наступала молча. Защитники кричали, пытаясь подбодрить друг друга и себя, но тут в стену ударил таран, и центральная часть, не рассчитанная на такое с собой обхождение, обвалилась. Гарнизон бросился врассыпную. На валу остались два бригадира — один слав и один призывник. Через мгновение к ним присоединился староста Ланс с мечом.
