С чем вы смешиваете свои краски? (СИ) - Соловей Дмитрий "Dmitr_Nightingale" (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
Чувствуя некую вину за собой в том плане, что не смог переспорить, переубедить и как-то приструнить академика Серова, дядя Вова в конце ноября уделил мне особое внимание.
– Сашка, – позвонил полковник в один из вечеров. – Тут ещё одна выставка художников в Доме учителя на Большой Коммунистической намечается. Мне доложили. Хочешь посмотреть?
– Конечно, хочу, – не стал я возражать.
В самом деле интересно было посмотреть на художников, которые параллельно с Манежем решили провести свою выставку.
– Завтра вечером вместе сходим. Взглянем, что там такое, мне по ней отчёт писать.
Помещение в Доме учителя особо большим не было. Почти сразу я понял, что это какие-то самодеятельные художники организовали показ. Весёлые такие, задорные. Их толпилось больше, чем зрителей, которые пришли посмотреть картины. Полотна у всех художников были одного размера, примерно семьдесят сантиметров на метр. И развесили их на стенах шпалерно.
Как я выяснил у одного из участников выставки, бывший преподаватель Полиграфического института Элий Белютин выставил работы учеников своей живописной студии.
– Как тебе? – ходил за мной по пятам дядя Вова.
– Неоднозначно, – пробормотал я.
Возраст этих художников варьировался примерно от тридцати до пятидесяти лет. Большинство из них не были профессионалами в полном смысле этого слова. Мало кто рисовал часами анатомические скелеты, черепа и тому подобное. Не хочу говорить плохо об этом порыве что-то создавать, но, мягко говоря, это выглядело не совсем мастерски. Цвет, свет, экспрессия, какая-то самобытность присутствовали, но не более того.
Возле одной из картин я разговорился с её создателем. Леониду было почти сорок лет. Прошёл войну, был связистом, как и мой дед. Вернулся в Москву в сорок шестом.
– Хочется как-то украсить, разнообразить свою жизнь, – пояснял он свой порыв творить. – Мы по вечерам, после работы, в студии Белютина занимаемся.
Остальные художники имели схожие порывы рисовать. Со смехом рассказали мне, как они летом группой из двухсот человек наняли пароход, выгружались всей толпой в любом населённом пункте на причале и разбегались по городу на этюды. Этакий налёт художников. Живопись у них получалась яркая, солнечная, экспрессивная.
Дядя Вова уже далеко не нуб в этом деле и поинтересовался у меня.
– Это экспрессионизм?
– Около того, – не стал я вдаваться в подробности, чтобы не расстраивать художников.
А тут очередное оживление среди этой творческой братии. Оказывается Капица и кто-то еще из ученых физиков пожаловали на выставку. Наконец я узнал почему её вообще организовали. На Ленинском проспекте построено новое здание Физического института. Скульптора Эрнста Неизвестного пригласили украсить его, а он решил, что его работы не будут смотреться выигрышно, без картин соответствующей тематики на стенах, и предложил Белютину продемонстрировать работы учеников студии.
Для товарища же полковника по пути домой пришлось развернуть свой ответ по поводу выставки.
– Вы в курсе, кто такой Пикассо? – спросил я.
– Это тот, что кубиками рисует?
– Он самый, – подтвердил я. – У нас в институтской библиотеке есть репродукции его картин. Если посмотреть первые работы Пикассо, то это другая техника, где можно увидеть, что он прекрасный рисовальщик, имеющий за своей спиной классическую школу. После ему захотелось хм… выпендриться и он ушёл в этот самый кубизм. Но даже в тех работах всё равно видно основу, то, что не перекрыть так называемыми «кубиками». Он хорошо знает анатомию и прекрасно рисует.
– Я понял, – без дальнейших подсказок сообразил дядя Вова. – Эти, по твоим словам, «выпендриваются», не имея академической подготовки в рисунке и живописи.
– Примерно так, – подтвердил я. – По крайней мере, это моё видение их работ.
На самом деле не всё было так плохо. Если вспомнить, сколько лет я проработал дизайнером интерьеров, то мог принять много чего. Начнём с того, что все абстрактные работы очень удачно вписываются в качестве цветовых пятен на стенах различных интерьеров. Не стоит искать в них глубокий смысл, но как декоративное искусство я это воспринимаю нормально.
Другой вопрос, что многие «самобытные» товарищи пытаются втюхать то, чего в их творчестве нет. Была у меня в Лондоне одна знакомая девица с Украины. Хорошо знала английский, по специальности бухгалтер. Довольно смышленая, неплохо устроилась и зарабатывала. В какой-то момент её переклинило и она решила, что может попробовать себя в живописи.
Накупила холстов, красок и давай «малевать». Другого слова я её творчеству подобрать не могу. Реально это была мазня ни о чём. Просто мазки разных цветов. Но буду объективным, какую-то определённую цветовую гамму очередного полотна она выдерживала: то это красные мазки с чёрным цветом, то охристо-оранжевые или сине-бирюзовые.
– А лица у меня ещё не получаются, – заявила она мне.
Очень хотелось ответить: «Милочка, чтобы «получались лица», нужно хотя бы год в этом деле потренироваться», но я не стал высказываться.
Наклепав пару десятков работ, эта бухгалтерша сняла галерею (деньги были, почему не оплатить?), шедевры свои развесила, шампанского закупила и приглашения разослала. Типа выставка в Лондоне (Ах-ах! В самом Лондоне!). Я был так заинтригован, что решил сходить. Ну серьёзно. У меня пять лет художественной школы, пять университета. Потом было практики до фига, прежде чем я ушёл в компьютерный дизайн. А тут нате вам – художница за месяц! И ведь ходили некоторые зрители с умными мордами, что-то там пытались «осознать».
Каюсь, я даже спросил у девицы сколько стоит вон то с чёрно-белыми полосками и красными кляксами. Оказалось, пять тысяч. Покупать я ничего не собирался, но на определённые мысли меня работа навела. Как раз на тот момент я оформлял бар при ночном клубе. Общая стилистика и оттенки были металл, чёрный, белый цвета и вкрапление красных деталей. Мне показалось, что в коридоре неплохо было бы повесить подобную картину, а напротив точно такого же размера зеркало, оформив полотно и зеркало в идентичные рамки.
Купив нужного формата подрамник с холстом, я «намазюкал» свой шедевр не хуже, чем у бухгалтерши. Даже лучше. Я там местами мастихин использовал. Обошлось это произведение в сущие копейки. Провёл потом оплату лишь за материалы, поскольку мне хватало того, что платили за общий дизайн помещения.
Думаете, девица, решившая, что кто-то хочет купить картину, от меня отстала? Три недели названивала, снизила цену до четырёх с половиной тысяч, требовала дать ей телефон хозяев, чтобы она сама вела переговоры о продаже картины. Еле отбился.
К чему я это рассказываю? Да всё к тому, что к декоративному и абстрактному искусству отношусь нормально, но непрофессионализм не уважаю во всех его проявлениях.
Дядя Вова ещё больше уверился, что я необычный ребёнок, и больше с вопросами не лез. Зато Алексей на следующий день рассказал, как на ту выставку иностранцы приходили и снимали. Теперь её покажут по телевидению за рубежом, в газетах на Западе это событие тоже отражено.
– Люди работали, демонстрировали творчество, – деликатно ответил я.
Все вроде бы успокоились и занялись своими делами, как вдруг вечером тридцатого ноября раздался звонок по телефону. Трубку взял отец и почти сразу позвал меня.
– Шурка! Собирайся! Срочно на выставку.
– Какая выставка? – покосился я на напольные часы, демонстрирующие девять вечера.
– Твой триптих в Манеж берут, – сообщил отец.
Вот те номер!
Глава 15
За мной и за полотнами примчались пять человек на двух машинах — Алексей и Владимир Петрович со своими «орлами».
— Сашка, тех художников с Большой Коммунистической срочно в Манеже выставляют, — сообщил дядя Вова. — Сама Фурцева организовывает место для экспозиции. Я под это дело тебя воткнул. Там уже закуток отгородили, но лучше, чтобы ты всё сам посмотрел.
— Вот спасибо, — пробормотал я, кутаясь в пальто. — Чего так поздно-то? Нельзя, что ли, завтра?
