Вождь чернокожих (СИ) - Птица Алексей (книга жизни txt) 📗
После неудавшейся атаки, мы насчитали не меньше пятидесяти трупов и неизвестное количество раненых, что смогли самостоятельно убежать с поля боя. У меня погибло двое, и было ранено пятеро.
Подсчитав потери обоих сторон, я получил соотношение 1:8 не в мою пользу, и никакой надежды на победу. Медленно над саванной наступила ночь, не дожидаясь очередного нападения, я ударил сам.
Растворившись в ночи мы направились в сторону предполагаемого лагеря, где могли остановиться преследовавшие нас воины главного вождя. Чёрное на чёрном не видно, но и их лагерь тоже было найти непросто.
Их выдал проблеск огня костра. Подкравшись почти вплотную я выстрелил из своего револьвера в часового. Яркая вспышка и грохот переполошили всё вокруг. Вытащив хопеш, я бросился в бой, мои воины тоже. Закрывшись щитами, мы напали на врагов.
Всё смешалось, отовсюду слышались звуки боя, гремело оружие сталкиваясь друг с другом в воздухе и сыпля искрами от ударов в ночной тьме. Выли и кричали раненые и умирающие, свистел воздух от яростных ударов. Блестели в свете звёзд мокрые от пота тела негров.
Ничего было неясно, я отбивал удары своим щитом и с размаху опускал хопеш на голову или грудь очередного врага. Вокруг меня сражались и падали мои воины. Масса народу, бросалась из стороны в сторону, не зная что делать или куда бежать.
На меня выбежал из темноты воин с коротким копьём и ударил им меня. Копьё погрузилось в щит и застряло в нём. Взмахнув хопешем, я перерубил его древко и собирался ударить им воина, но тот успел поднырнуть под него и ударил меня в грудь ножом.
Нож, ударился об один из моих метательных ножей, что висели на моей груди, соскользнул с него и пропорол мой бок. В ярости от дикой боли, что охватила меня, я оттолкнул его щитом и наконец, раскроил его череп одним ударом.
Следующему, кто напал на меня, я развернулся, и с ноги зарядил ему в лицо, вспомнив уроки тхэквандо, которые отрабатывал в подростковом возрасте. Негр упал, а я, так и не найдя предводителя воинов и воспользовавшись паникой среди врагов, дал сигнал к отступлению.
В ночном бою мы потеряли четверть своих воинов, остальные собрались у реки, в условленном месте, где нас ждал португалец с тремя воинами, что несли наши винтовки и копья. Они нас ждали, со страхом смотря в темноту. Кровь стекала у меня по ноге, причиняя мучительную боль. Пришлось остановиться и промыть её целебным раствором, а потом перевязать. Остальным раненым, я тоже помог.
Дальше, наш основательно поредевший отряд, отправился вдоль реки, стараясь не оставлять видимых следов. Мы шли всю ночь, и только на рассвете остановились на привал попадав кто куда.
Преследования не было и я приказал двигаться дальше, к вечеру мы достигли Бырра, здесь меня поджидала сотня воинов. Нбенге там тоже была, остальные пошли дальше в мою деревню.
Увидев меня, она бросилась мне на шею, шепча мне в ухо — "Я теба лублу".
— Не надо меня лублить, — сказал ей я, но она не поняла меня, а только трогала руками мою повязку на ране. С её помощью, я нагрел воды и обмыл её и прижёг раскалённым ножом. Боль была сильная но необходимая, над одним из раненых уже вились мухи, чувствуя, что его рана загнивает. Пришлось её вскрыть несмотря на его крики, мольбы, и уговоры.
Основательно её почистив и срезав мёртвую кожу, я залил её лекарственным настоем и перевязал, больше ничего я сделать не мог. Всех своих раненных, я отправил дальше. А сам остался с сто пятьюдесятью воинами. Сутки мы бездействовали, а потом нам сразу привалило куча счастья в виде преследующего нас отряда. Вот только воинов там стало, как бы не вполовину меньше.
Рассмотрев нашу шеренгу ощетинившуюся щитами и копьями и сосчитав воинов. Их предводитель посчитал нужным не связываться с нами и повернул обратно. Ну и правильно, даже негры иногда могут принимать здравые решения.
В Бырре, я провёл ещё неделю, опасаясь их возвращения, но они так и не вернулись, а посланные вслед им разведчики. Доложили, что враг остался сначала в оставленном мною Бирао, а потом и вовсе оттуда ушёл, назначив нового вождя и оставив полсотни воинов, для наведения порядка. Так что, пускай они сами разбираются со своими поданными, а мне со своими пора разобраться и переварить их новые поступления.
Глава 17 Эпидемия
Выйдя из Бырра со своим отрядом, я благополучно добрался до своего селения, которое потихоньку разрасталось, и было размерами уже с посёлок. Через три недели начался сезон дождей, и всё заволокло водою. Вода была везде. В воздухе, на земле, в вздувшейся от перенасыщения ею реки Илу. Не было её только в наших хижинах сплетённых из веток и обмазанных глиной хижинах.
Переселенцы из Бирао и Бырра, пользуясь сначала моим отсутствием, состряпали поначалу, что-то убогое в своём духе, но с моим возвращением, всё у них пошло не так. Я зверствовал, гоняя и строя с помощью своих старожилов их на площадке, который называл не иначе, чем плацем. И добился таки, чтобы они стали строить свои хижины, по образу и подобию моих, строго на одной линии.
Пока я воевал на два фронта, в голову мне пришла идея военных поселений. Только таким образом, я мог на что-то рассчитывать в этом мире и надеяться на успешное выполнение своих задумок. За образец, я принял военные поселения графа Аракчеева, получившие в России название Аракчеевских. Но то было в России, а это Африка.
В честь его, я назвал свой посёлок Аракч, как говорится — коротко и сердито, ну и похоже на местные названия, правда потом передумал и назвал Баграм, чтоб значит не выделяться из местной специфики. Такой же город был в Афганистане, но мой будет тогда называться африканским Баграмом или Баграм — на — Илу. Есть же Ростов-на-Дону, а есть просто Ростов, что в золотом кольце России.
Моим подданным на это было глубоко наплевать хоть Бырр, хоть Бирао, хоть Бизон или Аракч, им было параллельно, а мне грело душу.
Весна 1886 года вышла насыщенной на события. Сезон дождей подошёл к концу, чуть не смыв мой посёлок, но, остановившись у защитной живой изгороди давая ей, дополнительные силы для разрастания, а мы всё расширялись, уходя в глубь саванны и вдоль берега реки.
В мае 1886 года началось очередное восстание в двух сопредельных с нами государствах, во французском Чаде и захваченном египетско-британскими войсками Судане. Война, как та беда никогда не приходит одна и через весьма условную границу с обеих сторон хлынули беженцы, согнанные со своих мест войной и местью захватчиков. Хлынули они и в Камерун, и в Южный Судан, а оттуда, мелкими ручейками стали проникать и к нам, но уже с других направлений.
Эти процессы захлестнули густо населённые районы, и под раздачу попал Бирао, а потом беженцы стали просачиваться и в Бырр, дальше я их не пускал, выставив заградительные посты из своих воинов.
Каждый день я гонял строем своих воинов после обеда, а до обеда, они работали на полях, и занимались своим собственным хозяйством, у кого оно было. Приёмы были не хитрые, почти как у Суворова, — копьём бей, щитом отбивай. Или мечом бей, копьём коли.
Остро не хватало стрелкового оружия. Винтовки, я, смазав густым жиром бегемота, замотал в тряпки и спрятал, оставив себе лишь один револьвер к которому было с полдесятка патронов. Лучники из местных были никакие. Конечно они могли стрелять намного лучше, чем я, но гораздо хуже, чем английские, во времена средневековья.
Всё это удручало меня. Добился я лишь одного. Сейчас у меня в строю было пятьсот бойцов, в которые я запихивал и переселенцев и немногих беженцев, и всякий молодняк после подросткового возраста.
Луиш потихоньку показывая здоровый авантюризм, стал привыкать ко мне и к посёлку. Стал выдвигать разные инициативы и получая моё одобрение стал их же активно и внедрять. Фактически он стал у меня начальником штаба, планируя всякие операции, и имея опыт работы с местными племенами. Очень умело мог их запугивать и направлять их деятельность в нужное русло.
