Кавказец - Калбазов Константин Георгиевич (читать книги онлайн полностью без сокращений txt) 📗
Вот только видеть в роли зятя этого позера, склонного к самолюбованию, Веснин не хотел. А никаких легкомысленных отношений со стороны дочери он не потерпит. Мало того, он не может допустить даже мысли, что Арина способна решиться на подобный шаг. Вызывала опасение и личность Лермонтова.
Как он там пишет в своем романе? Что-то вроде того, что воздух на водах особенный и способствует бурным любовным отношениям, нередко приводящим к алтарю. Трудно с этим спорить, глядя на то, как здесь бурлит жизнь. С одной стороны, вроде бы и скучно, но с другой – молодежь, безудержная в своем стремлении веселиться, вовсе не унывает.
К счастью, оба этих молодых человека не ранили сердце дочери. Признаться, Ивану Петровичу куда больше нравился подпоручик Темляков. Однако заговаривать о нем с дочерью он опасался. Кто знает, каким образом она отреагирует на подобные речи. А вдруг назло ему вычеркнет Сергея Григорьевича из списка возможных претендентов. А Веснин уж и с супругой о нем толковал, и она также не прочь увидеть в нем зятя, хотя поначалу и восприняла его в штыки. Но в любом случае дочь неволить они не станут. Прожившие долгие годы в любви и согласии, могут пожелать своим детям только того же самого…
…В этот момент во двор въехал экипаж, в котором восседали его супруга и квартирная хозяйка. Виктория Сергеевна окрепла телом настолько, что теперь могла обходиться без трости. Как следствие, ее деятельная натура прямо-таки требовала выхода энергии. Дома это были хозяйственные дела и забота о крепостных. Именно ее стараниями и по ее же настоянию в их владениях имелся доктор, который бесплатно лечил крестьян. Конечно, его жалованье ложилось на плечи помещика, но тот с этим сначала смирился, а потом обнаружил несомненную выгоду. Причем не на перспективу, а уже в первый же год. Получить искреннюю и неподдельную любовь крестьян дорогого стоит, поскольку отдача от них в этом случае куда выше.
Здесь, конечно, не их имение, и приложить куда-либо руки достаточно сложно. Но зато она может помочь Варваре Петровне в совершении покупок на рынке и в лавках. Недостойно дворянского рода? Бросьте, ничего предосудительного в том нет, и пыль в глаза пускать тут некому. Зато появилось занятие. Погодите, она еще и на кухню отправится, дабы побаловать свою семью собственной стряпней.
– Как съездили, дорогая? – поинтересовался Иван Петрович.
– Превосходно. Мы с Варварой Петровной до нашего отъезда успеем еще сварить варенье из абрикосов. А после курса на Кислых водах как раз вызреет кизил, варенье из которого так пришлось тебе по вкусу. Варвара Петровна знает парочку мест, где растут кусты с особенно крупными ягодами, терпкими на вкус. Так что зимой, за чашкой чая, мы будем вспоминать эту благословенную землю.
– Превосходно, – одарив женщин искренней улыбкой, едва не воскликнул он.
– Кстати, мы тут новость одну услышали, – между тем продолжила Виктория Сергеевна.
– Интересно, – поднявшись из плетеного кресла и опираясь на перила террасы, подбодрил жену Иван Петрович.
– Наш добрый знакомый Темляков Сергей Григорьевич опять отличился. По дороге в Хуруманскую крепость он не пожелал тащиться с оказией и поскакал через горы сам. В горах на него наскочили три горца, и, как говорят, там завязалась настоящая сеча, в которой он срубил всех троих. Но не насмерть, а только поранил. Вместо того чтобы взять их жизни, он сделал все, чтобы их сберечь, обработал своим врагам раны и выходил их. Теперь они стали его самыми верными друзьями. Как это тут называется, Варвара Петровна?
– Кунаки, – окинув забеспокоившуюся Арину странным взглядом, ответила вдова.
– Вот-вот, они стали его кунаками, – подхватила Виктория Сергеевна. – Каков, а?
– Нда. Наш пострел везде поспел. Но я так понял, что с ним все в порядке?
– Разумеется. Это случилось еще месяц назад, как раз когда его выслали в крепость, – окинув дочь задумчивым взглядом, ответила она. – Ариночка, что с тобой? Тебе нездоровится?
– Ничего страшного, матушка, просто отчего-то разболелась голова. Возможно, от духоты. Я пойду в дом, там прохладнее.
– Духота, – слегка склонив голову набок, многозначительно посмотрела Виктория Сергеевна на мужа, когда поднялась на террасу и они остались одни.
Дул прохладный ветерок, благодаря которому было тепло, но не жарко. Во всяком случае, на террасе, утопавшей в тени.
– Ну, чего ты на меня так смотришь? Это твоя дочь, поэтому я на тебя должен сейчас смотреть, а не наоборот, – пожал плечами Веснин.
– Правильно. Да только сдается мне, что она с тобой не менее откровенна, чем со мной.
– Значит, и знаю я не больше твоего. Но если то, о чем я подумал, правда, то лучшего и желать нечего. Достойный сын достойного человека. Приданое за дочерью мы даем богатое плюс имение. Что еще нужно, чтобы счастливо прожить жизнь душа в душу?
– Я с тобой согласна. Но есть одно некое «но».
– А конкретно?
– Он кавказец, – многозначительно уточнила супруга.
– Ну и что с того?
– Кавказец, попавший в опалу и высланный на первую линию. Ты действительно думаешь, что это завидная партия для нашей дочери?
– А ты собираешься встать на ее пути и определять ее жизнь? Я готов помочь ей советом, но даже не подумаю навязывать родительскую волю.
– Но она еще молода и может наделать глупостей.
– Сколько тебе было, когда у нас завертелось?
– Но ты был помещиком, а не военным.
– Ты вышла за меня по расчету. – Иван Петрович обличительно указал на жену пальцем.
– Не начинай. – Виктория Сергеевна отмахнулась от его слов, словно от давно надоевшей шутки.
– Не буду, – легко согласился он. – А что касается Темлякова… Это цельный юноша, и служить на Кавказе он будет не вечно. Как только поймет, что может обойтись без повышенного жалованья, так сразу же уйдет в отставку. Я не заметил у него тяги к военной карьере, он сугубо практичный человек. Собственно, именно по этой причине он и оказался на войне.
– Только ты забываешь о том, что так скоро в отставку ему не выйти.
– Ну так и мы сейчас ведем беседу лишь о наших домыслах.
– А ты подумал, каково будет нашей дочери, если его убьют? Я даже не говорю о замужестве, а хотя бы о ее серьезном увлечении.
– Ну, с этим мы, похоже, уже опоздали, – вздохнул Иван Петрович. – Ты бы пошла к дочери. Нехорошо, если ее сейчас не поддержать, бедняжка наверняка испугалась.
– Уже иду.
А что она еще могла сказать? Можно советовать, настаивать, поучать, но приказать любить или ненавидеть невозможно. Любовь приходит, не спрашивая, беспардонно занимает сердце, лишая здравого смысла. И будь ты хоть семи пядей во лбу, хоть умудренным опытом и годами, ей это безразлично. Вот так сразу и не поймешь, благо – любовь или наказание. Это становится понятным потом, порой когда уже поздно.
Виктория Сергеевна в который раз убедилась, насколько ее муж тонко чувствует детей. Арина была в своей комнате. Поставив перед собой на туалетном столике небольшую иконку Богородицы, она опустилась на колени и истово молилась. Девушка настолько отдалась молитве, что даже не обратила внимания на открывшуюся дверь.
Мать не посмела потревожить дочь, только время от времени крестилась вместе с ней, прекрасно понимая, что это уже произошло. Так не молятся о том, кто тебе безразличен или является твоим другом. Подобные мольбы возносятся только о близких, прочно поселившихся в сердце. И когда это могло случиться? Ведь после дуэли дочь была готова проклясть Темлякова. Правда, потом они вроде бы снова стали общаться. Но ведь и недели не прошло до его отъезда.
– Мама? Ты здесь? – удивилась девушка, поцеловав образ и обернувшись к двери.
– А где же я должна быть, если у моей дочки болит сердце? – слегка разведя руками, произнесла женщина.
В этот момент Арину словно прорвало, и она, повиснув на груди матери, залилась горькими слезами. Нет, она не рыдала, лишь часто шмыгала носом, всхлипывала и тоненько подвывала. Только что ничего подобного не было и близко, но едва почувствовав, что она не одинока, девушка уже не могла сдерживаться.
