Трудовые будни барышни-попаданки 2 (СИ) - Лебедева Ива (книга бесплатный формат txt, fb2) 📗
— По рукам — для вашего сословия, — решила я немного поиграть в классовую спесь, — мне дворянского слова достаточно. Весомо ли оно, можешь у никитинского приказчика спросить.
Как и ожидалось, подход был верный. В глазах купца чудаковатая барыня окончательно стала настоящей барыней, с коммерческими талантами и мелкими причудами.
Собственно, с сахаром на ярмарке было интересное положение. Как раз сейчас производители и торговцы тростниковой сладостью старались удушить свекольщиков. А посему зверски демпинговали. Тростниковый коричневый сахар стоил на треть дешевле местного, белого. И завезли его на ярмарку с заметным избытком.
Ну а я свое оборудование уже не без пользы пристроила астраханскому фабриканту, задумавшему в тех землях производством заняться. Ждет ли успех эту затею в тамошних жарких, но засушливых краях — его дело. В любом случае сырье для всяких своих кондитерских разностей мне теперь предстояло покупать. Почему бы не выбить постоянную скидку со стороны даже не симпатичного контрагента?
— Филька, — крикнул купчина своему приказчику, — бумагу сюда!
Тон был столь императивным, что не прошло и минуты, как Филимон — бородатый дядька средних лет — уже был рядом, с бумагой, чернильницей и тощим парнишкой, явно слугой низшего ранга. Парень оказался ходячим пюпитром: согнулся, приказчик положил ему на спину лист и начал записывать договор. Мы диктовали поочередно, и я тщательно следила, чтобы каждый мой пункт становился строчкой. Сговорились, что для начала я приобрету полсотни пудов сахара — купец сообразил, что ближе к концу торга в его лабазах сотня может не найтись. Да и я сообразила, что мне столько сахара в вату не провернуть. Зато сгодится в прочую кондитерку и наливки.
Краем глаза я поглядывала на дядю-котика. И, несмотря на подогретые эмоции, еле-еле сдерживалась от смеха. Особый чиновник сидел не то чтобы как на горячей печке, но на очень уж горячей банной полке, на шляпке одинокого гвоздя. Терпимо, но как хочется соскочить!
Я его понимала. Взять да и уйти чиновнику неудобно. Хотя бы потому, что он сюда приехал. Начальство без особой надобности пешком не ходит. Да и было бы странно удалиться от меня, так и не побеседовав.
Кстати говоря, о чем? О прогрессах или у Михаила Федоровича Второго есть какие-то иные соображения? Вот бы это понять…
Лизонька между тем поодаль уже подхватила на руки щенка. Псинка была белой, с едва заметным кремовым подпалом. Совсем как дворняжка, которая прожила у нас с Мишей девятнадцать лет без малого. Тоже слепую подобрали…
— Лизонька, неси Зефирку в коляску, детка. Ее надо помыть и устроить в корзинку. Собака — живое существо, не игрушка.
Мне показалось или Михаил Второй как-то странно посмотрел на меня, когда я озвучила имя собаки?
Нет, не мой он Миша. Хотя всю дорогу обратно в гостиницу дядя-котик очень искренне интересовался Лизой, мной, нашими делами и мыслями, а про Зефирку слова плохого не сказал, все равно было заметно, что это полуслепое бесполезное существо, извазюканное в пыли, ему не то что не нравится, но внушает легкую брезгливость. Он, конечно, правильно настоял положить щенка в услужливо подаренную купцом Карасьевым (заводчиком кавказов) корзину. Но сдается мне, его больше волновал собственный сюртук и перчатки благородного цвета слоновой кости, чем гигиена моей дочери или здоровье кутенка. Сам даже и настоял на этом, намекнув купчине: «Чего собака без корзинки?»
А мой Миша когда-то вытащил мокрую полумертвую Зефирку-первую из грязной лужи и нес до самого дома под курткой, которую потом сам и стирал, пока я сушила и отпаивала наше неожиданное приобретение…
Увы, моему спутнику сегодня не везло с начала и до самого конца. Я непременно собиралась пригласить Михаила Федоровича к обеду, поблагодарить как следует, просто поболтать с приятным собеседником. Тем более мне было о чем его расспросить и для пользы дела, не только ради праздной беседы.
Но нет. Едва коляска въехала во двор постоялого двора, чуть ли не под колеса нам кинулся один из моих сахарных разносчиков, егоровский Сережка:
— Барыня! Барыня, беда!
Глава 41
— Какая беда? — со вздохом задала я неизбежный технический вопрос.
— Федька в карты проигрался, и его в бурлаки продали! — крикнул запыхавшийся Сережка.
— Уже продали? — уточнила я.
— До заката денег ждать будут, а потом по Волге отправят.
Я посмотрела на неторопливое дневное светило. Уф-ф. Беда, по крайней мере, не требует немедленного реагирования. Можно хотя бы перевести дух и отдать все необходимые приказания. В первую очередь насчет Зефирки-второй… нет, просто Зефирки. Для Лизоньки она Зефирка первая и единственная.
Я быстро распорядилась насчет помещения и теплой воды — сперва умыть дочку, потом отмыть щенка. Вообще-то, можно и пообедать. А операцию по спасению Федьки, хотя бы подготовительную составляющую, поручить Алексею-приказчику…
Но я видела, как при словах Сережки на лице дяди-котика сначала появился интерес, а потом скептически-выжидательная улыбка. Мол, сударыня, а сейчас что делать будем? Ради спасения неведомой ледащей собачки вы проявили дипломатические таланты. Меня даже мобилизовали, или, как говорили в те времена, ополчили. Теперь же не собачка — человек в беде. И как вы?
Не беда, что подумает дядя-котик. Лизонька — вот что важнее всего в этой ситуации. Она-то слушает так же внимательно, даже носик насупила. И ей важно, брошусь ли я сейчас спасать Федора.
Когда-нибудь она усвоит, что человек, в отличие от песика и котика, должен прогнозировать свои поступки. И винить в проблемах только себя. Но мне не хотелось знакомить ее с этой мудростью на примере несчастного Федьки. Хотя бы потому, что он человек подневольный. Потом-то поругать его можно. А может, и всыпать горячих подальше от посторонних глаз. И оштрафовать — все, что проиграл моего, пусть возмещает. Но сначала — выручить.
Отдав команды и особо наказав дворне пуще глаз беречь Лизу, занятую собачкой, я вернулась в коляску и сказала Михаилу Второму:
— Как вы, видимо, уже догадались, у меня возникла необходимость еще одного путешествия. Если нам окажется по пути, буду признательна.
Конечно, в такой открытой эксплуатации административного ресурса была несомненная толика нахальства, но тут человека спасать надо.
— Предполагаю, что окажется, — ответил дядя-котик с наигранной интонацией утомленного рыцаря — только спас девицу от дракона, а на нее нагрянул лев или василиск. — Кстати, а путь-то куда?
Правда, кстати…
— У трактира название иноземное, — ответил Сережка на мой вопрос. — Я побегу покажу, недалеко отсель.
По пути я думала о незадачливом Федьке, пыталась на него сердиться, но не могла. Опрятный, вежливый, добродушный, но с хорошим голосом — непоставленный баритон. Потому-то и продавал сахарной ваты и леденцов побольше остальных. При этом простоватый. Из тех милых душ, которые ко всем людям по-доброму, и мир к ним тоже добрый… до поры.
Между тем коляска свернула.
— Так это в «Бристоле»? — спросил Михаил Федорович. Столь беспечным тоном, что я уловила немножко беспокойства.
— Так и есть, «Брыстол», — слегка запыхавшись, сказал Сережка, державшийся рукой за край коляски.
— Пожалуй, в таком заведении показаться мне нежелательно, — сказал дядя-котик механическим тоном, и я опять уловила тень беспокойства. — Эмма Марковна, я бы посоветовал и вам… Если считаете нужным, я чуть позже пришлю вам подобающий эскорт, но для этого мне необходимо вернуться во временное губернское присутствие, — торопливо закончил он.
— Считаю нужным прибыть в этот трактир как можно скорее, — вздохнула я.
— К сожалению, вам предстоит сделать это без меня. Велите остановиться. Эй, стой!
Дядя-котик опять применил профессионально-начальственный тон, так что Еремей непроизвольно сказал «тпру!». Пара остановилась, и особый чиновник почти немедленно соскочил на пыльную мостовую.
