Под прикрытием (СИ) - Зеленин Сергей (читать книги без регистрации .TXT) 📗

Однако, что-то мне в его голосе и взгляде не понравилось…

Ладно, отложим выяснения в долгий ящик.

Патронов для винтовок, действительно – раз, два и «кот наплакал». А, вот для «Нагана»…

- Да, не надо эти пересчитывать, товарищ командир! – запротестовал начальник команды по охране грузов, - они у нас неучтённые: проезжающая через нас воинская часть пару ящиков обронила.

Проверил по документам, действительно – в списках не значатся.

Хм…

- И, как часто у вас такие случаи бывают?

Тот, почесав затылок под сдвинутой вперёд фуражкой, расплывчато как-то ответил:

- Да, уж случается…

Понятно. Скорее всего, просто стащили – «плохо» лежащее или на самогон выменяли. Хотя последнее крайне маловероятно.

- Раз уж они у вас неучтённые, я отсыплю себе жменю…?

Интонация у меня отнюдь не была вопросительно-просительной, а скорее – хозяйственно-свойской. Не успел он даже ответить - как я уже вполне по-свойски, «отсыпал» себе в карманы две пригоршни нагановских патронов. Поэтому ему осталось только согласиться на реквизицию:

- Конечно, о чём разговор?!

Выходя из оружейной комнаты, обронил:

- Сегодня же, обязательно напишу рапорт начальству: пусть даёт нам трехлинейки… Война кончилась и, оружия должно быть - освободилось достаточно, чтоб вооружить особые отряды Республики по-человечьи.

По одобрительному сопению моего комвзвода понял, что заработал у него дополнительное очко в копилку моего имиджа у подчинённых.

Рисунок 14. 47-мм морская пушка системы Гочкиса на полевом лафете кустарного изготовления.

Осмотрели пакгаузы… Склады при железнодорожной станции – по-русски говоря.

Всего их четыре: один вовсе пустой, во втором - опломбированном…

- Откуда, это…, – восклицаю в полнейшем обалдении, - тоже «обронил», кто?!

Что «это», я не спрашиваю - ибо сам скорее всего, даже лучше самого хозяйственного Чеботарёва, знаю…

Это – 47-ми миллиметровая морская пушка системы Гочкиса¹⁵, кустарно переделанная в так называемое «траншейное орудие». Неоднократно участвовал в конструктивных срачах на Форуме альтернативной истории по поводу сего девайса – потому, так хорошо знаю этот девайс.

- Ещё в восемнадцатом году, моряки Волжской флотилии на сохранение под расписку оставили, - несколько удручённо ответил мой зам, - да до сих ни слуху про них, ни духу… Забыли или сгинули должно быть все.

Обошёл вокруг, осмотрел внимательно, под продолжающееся бурчание Чеботарёва:

- Оно, конечно, нам не в тягость – не лошадь чай и, овёс с сеном не просит. Но, всё одно – забрали бы товарищи военные её куда подальше отсюда…

- А боеприпас к ней?

- Нет, боеприпаса не оставили – должно быть, самим нужон был. А пушка баяли - сломана.

Самопальный полу- деревянный лафет, довольно криво сколоченный-склёпанный какими-нибудь народными умельцами в какой-нибудь «кроватной» мастерской, действительно – буквально расползся на составляющие элементы. Открыл затвор и, с немалым усилием с помощью Чеботарёва повернул орудие на свет: канал ствола в достаточно хорошем состоянии, не ржавый, изношен по-божьи…

- Пусть стоит – раз жрать не просит!

Затем, отряхивая руки от многолетней пыли, тщательно протирая их носовым платком, спросил:

- Из документов на неё – только та расписка, да? За нашим отрядом эта пушка не числится?

- Больше ничего нет, нет – не числится.

- Вот и ладненько!

Как можно догадаться, у меня появилась кой-какая долгосрочная задумка.

В следующих двух пакгаузах было в основном разное крестьянско-кустарное и шмутьё-барахло. Имущество местных кустарей и частников-нэпманов… И те и, другие и третьи – из-за низкого спроса на месте, торговать ездили в отдалённые большие сёла, небольшие города вроде Ардатова или Мурома, а то и даже в губернский Нижний Новгород. Вновь изготовленный или не проданный товар, за небольшую плату оставляли под охраной на разъезде…

Удобно им всем так - понятно, из-за чего, да?

Значительную, если не большую часть товара составляла та самая минеральная краска – про которую мне рассказывал Отец Фёдор в первую же ночь моего «попадалова».

Наконец, последний из вверенных мне под охрану «объектов» - довольно разветвлённый и вместительный железнодорожный тупик.

- Здесь раньше вагоны дровами из концлагеря грузили, - пояснил Чеботарёв, - сейчас же сломанные паровозы или вагоны отстаиваются – в ожидании приезда бригады из депо…

- Эти я вижу – так и не дождались.

В самом конце оного из «тупичков» сиротливо стояли ржавый паровоз и вагон. Ещё три вагона, вернее - их «скелеты», были просто-напросто сброшены с рельс и через ни хуже прорастают молоденькие берёзки.

- Паровоз бают – американский, только на угле ездить и может… А где в восемнадцатом году был уголь? У немцев, потом у Деникина и недобитых буржуев! Помучились с ним, да здесь и бросили. У этих вагонов же, лопнули колёсные пары…

- Так, грузить надо меньше!

Криво стоящий на рельсах двухосный пульмановский вагон - был чуть ли не с «горкой» заполнен старыми, ржавыми, изношенным рельсами.

- А этот самый старый - ещё до Империалистической войны здесь встал, когда в последний раз делали ремонт путей…

Убей меня Бог, не помню грузоподъёмность¹⁶ таких вагонов… В прикидку - тонн двадцать или немного меньше.

Короче, в железнодорожном тупике полустанка оказался целый «Клондайк» - многие десятки тонн пока ещё бесхозного железа. Вот только, толку из него нет - от слова «вообще»: вся мелочь уже была давно растащена местными (с «американского» паровоза, скручено всё – что скручивается и, отломано всё – что отламывается), а крупногабаритные куски металла - без специального оборудования не пустишь в дело.

Чувствую себя, как один персонаж древнегреческих мифов - за жадность приговорённый ихними богами к следующему виду наказания: стоит он по горло в воде - а над ним ветки с висящими сочными плодами… Но, не напиться, не поесть он не может - из-за недоразвитой технологии!

Например, те же изношенные рельсы - это высококачественная, износостойкая сталь… Но, чем от неё хотя бы кусок отрубить - чтоб потом в сельской кузне перековать в что-нибудь полезное, что можно с выгодой для себя продать: в топор, лопату или хотя бы обыкновенный нож?

Ни автогена, ни хотя бы болгарки.

Я стоял, смотрел на всё это богатство и мысленно рвал на собственной попе волоса – сожалея, что вместе со мной в будущее не попал мой инструмент из гаража… Вместе с самим гаражом… Вместе с моим «Крузаком»… Вместе со всем моим двухэтажным уютным домиком с подвалом и мансардой… Вместе с моей «бабушкой»…

Вместе с моей – вмиг помолодевшей Королевой!

После обхода и изучения ништяков на подотчётных мне объектах, зашли с Чеботарёвым к начальнику станции. Познакомились с этим угрюмым стариканом, практически молча попили с ним отвратительного «спитого» чаю с гомеопатическими дозами постного сахарина… Зашли к телеграфисту и, довольно долго пробыли там, под уже «пустой» кипяток болтая о всяких пустяках с этим - уж больно словоохотливым тридцатилетним чувачком в студенческой тужурке.

В этом же здании находилась и моя «контора», то бишь – канцелярия Особого Вооружённого Отряда, где я и провёл в полном одиночестве следующие два часа - изучая и систематизируя по отдельным папкам документацию, в основном - личные дела своих подчинённых.

Ничего особенного я не нарыл, бухгалтерии здесь не было – деньги за службу бойцы получали через кассу НКВД…

***

Ну, что? Пора закругляться и как-то добираться до Ульяновки - чтоб после обеда заняться «Французом»? Конечно! Однако сперва, надо расставить все точки над «ё».