Сын императрицы (СИ) - Ли Владимир Федорович (полные книги TXT) 📗
— Корней Яковлевич, думаю, нам надо не уходить в открытое море, а идти навстречу шведскому флоту и охотиться на его большие корабли — предпочтительно линейные, можно фрегаты.
Прервался ненадолго, давая возможность обескураженному капитану хоть как-то понять сказанное, после продолжил:
— Для их поражения предлагаю применить плавучие пороховые бомбы с ударным механизмом — такие еще десять лет назад использовали Штаты против кораблей англичан. Правда, тогда им сопутствовал успех только раз и то, можно сказать, случайно — слишком уж малая вероятность того, что судно наткнется на бомбу. Мы же можем ставить ее точно по курсу цели и не одну, а связку. Схему снаряда я нарисовал, вот посмотрите, и смастерить его недолго — уж с бочками и порохом не должно быть сложностей, а механизм можно взять от кремневых ружей.
Лексей разложил на столе перед ошеломленным капитаном чертеж своей бомбы, тот все еще не понимающими глазами смотрел на него, потом, через долгую минуту, спросил недоверчиво: — А она сработает, ты точно знаешь?
Ответил без доли сомнения; — Сработает, а проверить не долго. Я уже приготовил для пробы небольшую бочку и кремневый замок. Осталось снарядить порохом и собрать, но это уж лучше на месте испытания — а то может случайно, от той же качки, рвануть!
Проверили макет бомбы в тот же день — капитан все же заинтересовался необычным снарядом и сам стал торопить. Отплыли подальше от города и встали в небольшой бухте, Лексей на глазах всего экипажа заложил пороховой заряд в просмоленную бочку, закрепил над ней механизм и закрыл плотной крышкой. С помощью матросов осторожно спустил ее в воду с борта, после, от греха подальше, отплыли на полста метров — насколько хватило длины каната, привязанной к бочке. По команде Лексея трое помощников резко рванули на себя канат — через секунду раздался взрыв, а на месте бомбы поднялся ввысь фонтан. Часть щепок долетела до судна, застучала по борту, а кому-то из любопытных попало в лоб, но обошлось без серьезной травмы. Конечно, зрелище впечатлило всех — никто не сомневался, что стал свидетелем рождения нового оружия!
На удивление быстро — меньше, чем через неделю, — Адмиралтейская коллегия дала добро на снаряжение шлюпа двумя сотнями бомб, а потом проследила за скорейшим их изготовлением и поставкой на борт. По-видимому, морских чинов впечатлило натурное испытание — на настоящем судне, пусть и списанном, — нового снаряда, да и рады были любой возможности противостоять вражескому флоту. В начале июля шлюп вышел на первое боевое применение могучего оружия, отправился искать подходящую цель. Долго ее не пришлось искать — уже через день наткнулись на группу кораблей с двумя линкорами впереди. Повернули на ее курс и на безопасном удалении перед ней выложили связку из пяти бомб. Лексей сам руководил снаряжением снарядов, рассчитал место их установки — не столько исчислением, а по своему наитию, — чувствовал, что именно здесь пройдет караван.
Ушли вперед от места закладки за пределы видимости, здесь встали, ожидая исхода первого опыта. Где-то через час, который тянулся для экипажа бесконечно долго, наконец-то услышали череду взрывов. Хотя и не знали, насколько поврежден от их бомб вражеский корабль — все таки пробить борт того же линкора очень трудно, — но приняли успех как победу дружным 'Ура'! Операцию на этом не закончили, как только шведский караван продолжил движение после двухчасовой остановки — уточнили его курс и заложили новую партию снарядов. Также, как и в прошлый раз, ушли вперед, дождались следующей удачи. Правда, продолжения не последовало — к огорчению экипажа, увлекшегося такой охотой на большого зверя, — караван повернул обратно. По-видимому, шведы после повреждения своих лидеров — тем более, по непонятной для них причине, — не решились идти дальше к русским берегам.
Корабль после подрыва миной
Капитан решил воочию убедиться в результатах операции и отдал приказ догонять врага, что не представляло особой сложности — двигался тот намного медленнее, чем прежде. Вот тут Сазонов допустил оплошность — слишком близко приблизился и русский шлюп заметили. Шедшие позади пострадавших линкоров суда развернулись и пошли на перехват. Хотя капитан скоро спохватился и отдал команду уходить в подветренную сторону, но уже через час преследователи — два корвета, — нагнали и открыли огонь. Дважды их ядра накрыли русское судно, появились первые жертвы, казалось, спасения нет, а экипаж не сдается лишь из упорства и отчаяния. И вот в такую минуту Лексей, подменивший раненого капитана на мостике, дал команду рулевому повернуть к ближнему корвету, сам буквально слетел вниз в крюйт-камеру, схватил снаряженный порохом бочонок, вставил замок и выскочил обратно на палубу. Вражеский борт был почти рядом — в двух десятках метров, — могучим усилием перебросил в ту сторону пудовую бомбу.
Корвет буквально разорвало — от него во все стороны полетели обломки. Один из кусков ударил Лексея в плечо, но он в охватившем его кураже не чувствовал боли, крикнул рулевому: — Давай ко второму, — сам вновь помчался за новым снарядом. Когда же через минуту вернулся, увидел лишь корму удаляющегося противника — тот, по-видимому, после взрыва корвета и поворота к нему сумасшедших русских решил не искушать судьбу.
Последний бой доставил самые большие потери за два года службы Лексея на этом судне — погибло трое и пятеро ранено, среди них капитан. Из-за них пришлось возвращаться на базу прежде времени, да и шлюп требовал серьезного ремонта после попадания ядер. До самого вечера устраняли те повреждения, что смогли сами, на следующее утро взяли курс домой. Шли малым ходом, насколько позволяло состояние корабля, лишь через два дня добрались к своему причалу. Передали портовой службе раненых и тела погибших — их не стали хоронить в море, как повелось у европейских моряков, да и других при долгом плавании вдали от берегов, а решили предать земле по православным обычаям. У самого Лексея рана оказалась небольшой — судовой врач очистил ее от щепки, смазал и перевязал, этим и ограничился.
Отчет о первом походе с новым оружием в Адмиралтействе приняли если не с восхищением, то, по крайней мере, удивлением — меньше, чем за неделю, вывели из строя два линейных корабля и потопили корвет! Лексею, как исполняющему обязанности капитана, велели написать подробный рапорт для доклада императрице — пока еще никому не удавалось достичь такого успеха, даже флотским соединениям. Через два дня стоял перед родной матерью вместе с вице-президентом, слушал его дифирамбы в адрес экипажа и себя тоже. В заключении Чернышев высказал:
— Подвиги храбрых моряков достойны высших почестей. Своим приказом присвоил офицерам следующие по выслуге чины, лейтенанту Бобринскому досрочно присвоен чин капитана второго ранга, а также он утвержден капитаном шлюпа 'Надежда'. Ходатайствую перед Вашим Величеством о награждении офицеров экипажа орденом Святого Владимира четвертой степени, а капитана Бобринского — орденом Святого Георгия третьей степени за личное уничтожение корвета.
Несколькими днями позже, когда Лексей принимал из ремонта свой корабль, узнал от руководства верфи весть о только что состоявшемся сражении в Финском заливе у острова Гогланд между шведской и российской эскадрами. Оно продолжалось едва ли не сутки, не прерываясь даже ночью — впрочем, в эту пору представлявшей лишь сумерки, — почти сразу после начала боя ряды перемешались, пошла настоящая свалка. Шведы имели полуторное превосходство в кораблях и орудиях, но русские моряки под командованием адмирала Грейга не отступили, бились на равных, даже в какой-то мере превзошли, захватив в плен флагманский линкор неприятеля. Правда, и тому в свою очередь удалось пленить корабль, так что в конечном итоге счет в битве оказался ничейным, но главное — шведы ушли из Финского залива, их план разгрома русского флота и захвата столицы провалился.
