Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG) - Савицкий Анджей (читаемые книги читать TXT) 📗
Голова у Дороты делалась тяжелой, словно была из свинца, ну а веки она не могла поднять больше, чем до половины, хотя женщина и старалась. Она заставляла себя найти хоть сколько-нибудь энергии, только несколько глотков лауданума подействовало сильнее, чем она ожидала. Йитка, выпившая лишь половину того, что она, вообще потеряла сознание и теперь лежала лицом к земле, в облаке разбросанных волос. Аль-хакима наклонилась, чтобы потрясти невольницу, но вид светлых, русых волос на фоне грязной утоптанной земли показался ей настолько прекрасным и трогательным, что полька застыла, предаваясь созерцанию.
А вокруг них безумствовал ад. Многорукие дьяволы тучей ворвались в сарай, чтобы хватать кого ни попадя и тащить наружу. На лету, передавая несчастных из рук в руки, они сдирали с них кожу, надрезали когтями и извлекали из обнаженных, дрожащих мышц нервные окончания. Оперируемые живьем вопили от невообразимой боли и испуга, пытались вырываться, а некоторые даже сражаться. Паукообразные спешили так сильно, что слишком упиравшихся убивали на месте и тут же хватали следующую жертву. На сей раз чужие в пленных не перебирали, хотя поначалу каждого надкусывали и, в зависимости от результата, обменивались жертвами. Подготовленного таким начальным образом пленника они тащили бегом к кошмарной конструкции, на которой уже умирали тысячи искалеченных людей. Палачи уже не закрывали дверей сарая, ни с кем не церемонились - похоже, пришло время окончательной расправы со всеми пленниками.
К счастью, Дорота успела напиться лауданума, теперь пыталась влить подходящую дозу в Папатию. Но дервишка решительно отказывалась, утверждая, что ей следует оставаться в сознании, поскольку от этого, быть может, зависит спасение для всего человечества.
- Я его призываю, но он не отвечает, - сказала она какое-то время тому назад. – Я посылаю ему мысли, просьбы и предостережения, но все они попадают в бездну. Демиург вообще не слушает.
- Быть может, ты что-то делаешь не так? – размышляла все сильнее отуманенная Дорота. – А вдруг в тот призрачном мире видений необходимо громко кричать, чтобы тебя выслушали? Ты достаточно громко мыслишь?
- Молись, - посоветовала шатающаяся на ногах Йитка. – Горячая молитва обладает творящей силой, посредством нее можно пообщаться даже с Богом. Конечно, если он существует. Жаль даже, что на самом деле его и нет. Ведь если бы он был, разве он позволил бы это? – Она разложила руки и разрыдалась, а через мгновение упала лицом в землю и так и осталась.
Она не слышала нараставшего свиста пушечных ядер и грохота взрывов. Стены сарая заходили ходуном, когда одно из ядер попало в соседнее здание и разнесло его на куски. Пауки начали бегать еще быстрее, они размахивали конечностями и гневно шипели друг на друга, один из них, худющий тип с четырьмя руками, размахивал длинным металлическим бичом. Он обкладывал им по спинам кого ни попадя, а боль, похоже, была страшная, поскольку те, кому досталось, ужасно дергались.
Дорота задрожала, видя эти жестокости, и вспомнила, что и сама получила бичом. Всего раз, но она до сих пор чувствовала жжение в спине, которое не проходило даже после приема опия. Так что же это была за дрянь?! Вот если бы удалось вырвать у паукообразных тайну их оружия и умений! Эх, как жалко, что все здесь погибнут.
В течение какого-то времени ядра падали в сотне – двух сотнях шагов от цели, превратив в развалины половину квартала. Может, ядра сносил ветер, а может, это артиллеристы не могли пристреляться? Они наверняка не видели цели, стреляли по площадям в позиции чужих. Дорота прислушивалась к валящимся ядрам, упирая руки в землю, вслушиваясь в колебания, когда снаряд бил в цель. К тому же она все время приглядывалась к все так же лежащей будто поломанная кукла Йитке, на которую все сильнее действовал опиум. Слова время от времени отзывающейся Папатии доносились до нее как будто из-за стены. Дервишка говорила что-то об опасностях, грозящих демиургу, и о том, что, ради добра всего человечества, его следует об этой опасности предупредить.
Кто-то пнул аль-хакиму в бок, повалив на уплотненную землю. Женщина упала очень медленно, словно погружаясь в волны теплой, липкой жидкости. Старик и юноша, которые приглядывались к ней раньше, склонились над полькой, чтобы отобрать бутылочку с лауданумом. Целительница хотела их удержать, она пыталась сказать, что это для приятельницы, но старик наотмашь ударил ее по лицу и вырвал бутылочку из пальцев. Папатия вырвалась из летаргии и бросилась на помощь Дороте, но тут молодой человек бросился на нее с криком.
Замешательство и драка обратили внимание паукообразного с бичом. Он сделал гигантский скачок в сторону дерущихся и хлестнул парня по спине. Юноша душераздирающе завопил, дергаясь в конвульсиях. Дорота почувствовала рывок, когда конец бича ударил ее по ладони, но с ленивым изумлением поняла, что боли не чувствует. Не шевелясь, лежала она на спине, как ее толкнули нападавшие. Тем временем, к первому паукообразному присоединились два других. Один из низ, без церемоний, схватил дергающегося парня и вонзил ему зубы в шею. Жертва тут же поникла, бестия сунула тело под мышку и помчала к выходу.
Предводитель паукообразных склонился над Доротой и понюхал ее, чтобы тут же перестать обращать на нее внимание. Перескочил над Йиткой, тоже игнорируя ее, и схватил Папатию за волосы, после чего полизал ее по лицу. Девушка задрожала от отвращения, но быстро зяла себя в руки и не сопротивлялась. Он видела, что мечущихся пленников пауки тут же калечат, она предпочитала избежать подобного развития событий. Дервишку подняли и бросили в объятия ожидавшего сзади чудовища. Вооруженная бичом четырехрукая бестия повернулся к старику, который внезапно подавился чем-то и начал громко кашлять. Перед этим он присел на корточках в углу и попытался влить в себя содержимое бутылочки, но подавился крепким спиртом. Одержимый подскочил к нему, схватил за шею и полизал по лицу, как перед тем Папатию. Брезгливо скривился и одной рукой, как бы нехотя, раздавил старику горло. Труп он небрежно отбросил в угол и вернулся к отбору пленных. А тех осталось уже немного, всего лишь горсточка, да и то, распыленная под стенами сарая.
Дорота подняла голову, хотя это и удалось ей с огромным трудом. Ей казалось, что погружается в утоптанный пол, мягкий и теплый словно солома, в которой она спала, будучи еще девочкой. Вопли мучимых людей, свист валящихся ядер и грохот падающих стен слились в один рокот, преобразились в мычание скотины и визг зарезаемых свиней. Из-за окна донеслись призывы отца, а вспышки стали заревом пожаров. Снова какая-то армия напала на силезские деревушки. Габсбурги? Шведы? Саксонцы? Поляки? Какая разница, захватчики всегда вели себя подобным образом. Откуда бы они не прибывали.
XI
Стамбул
18 джумада 1088 года хиджры
18 августа 1677 года от Рождества Христова
До рассвета оставалось два или три часа. Времени действительно было мало, и я делался все более раздраженным.
Мое присутствие сделало паукообразных ужасно нервными; но я заметил, что они, по крайней мере, они отказались от идеи пировать на куче отходов и занялись горячечными работами на постройке биопроцессора. Не знаю, не тратили ли при этом больше материала, чем раньше, и приносила ли их беготня желаемый эффект, но шарообразные леса наконец-то заполнились телами. Паукообразным осталось лишь соединить нервные системы всех доноров в сеть.
Я оставил их с этим заданием, а сам отправился проверять посты. Моих командиров нигде не было видно. Скорее всего, они спрятались от бомбардировки, проверяя то, как лично я справлюсь с последним этапом перед запуском. Тем не менее, я нашел Ясмину, сидящую на баррикаде среди своих личных телохранителей – рептилий. все мои вопросы она ответила рявканьем и передачей сообщений на самой мелкой информационной плоскости. Все они обозначали лишь то, что выделенный ей участок находится под контролем, и что людей она не пропустит, даже если бы они появились тысячами. И словно бы в качестве отклика на ее сообщения, вдалеке, между черными кубиками домов разгорелись огни многочисленных фонарей и факелов. Люди собирались, ожидая завершения обстрела, чтобы атаковать.
