Римская рулетка - Ярвет Петр (читать полностью бесплатно хорошие книги .txt) 📗

Гражданин, похожий на хорька, подумал, что пора напомнить про харчевню Дионисия, но не рискнул перебивать Надзирателя за тараканами. Тот вещал, положив длань на сердце:

– А в завершение своих кратких тезисов позвольте познакомить вас, о соратники мои по великой борьбе, с парой строк, пришедших мне давеча на ум.

Крики восторга захлестнули Форум. Надзирателя воздели на руки, водрузили на позолоченный щит и украсили лавровым венком. Пульхерия по прозвищу Феминистия, зашедшая на Форум под именем Пантеры, восторженно кричала что-то Геварию (Владелец морей), который, против обыкновения, не прикрывал больше лицо плащом, а, отвесив челюсть, пытался осознать, как умудрился гость так точно уловить основную идею его, Гевария, программной речи. Сию речь Геварий уже многие годы пытался написать, а затем уже представить на суд общественности, но все как-то было недосуг.

Адмиратор нехотя поднял руку:

– Уважаемые представители оппозиции. Напоминаю вам, что через четверть часа, согласно установленному регламенту, начинается работа на Форуме проправительственной общественности.

Толпа устремилась к выходам с криками: «Ничего!», «Недолго им осталось!». Посреди Форума остался стоять в позе дорожного столба похожий на потоптанного амура юноша. Он непонимающе озирался и бормотал:

– Как же так… Как же так?

Глава 6

CAVEANT CONSULES [20]

Пыль, жара, запах рыбы, хриплые, похожие на страсть в исполнении затасканных шлюх, вопли истязающих друг друга бойцовых петухов за сплетенной из камыша загородкой. Чумазому парнишке в стоптанных сандалиях абсолютно безразлична вся эта суета. Он уставился в землю, в серые, сбитые за миллион рыночных дней каменные бруски, по которым спешат ноги, обутые в царули и липты, котурны и цесты, а также просто босые ноги и парные копыта крупного и мелкого рогатого скота. Парнишке надобно пробраться через толпу, с видом безразличным и донельзя сосредоточенным, он на рынок не глазеть пришел, его послали господа за виноградом на два сестерция и камбалой – на четыре.

И пусть будет стыдно любому взрослому горожанину, если он усомнится в том, что чисто случайно этот грязноватый мальчик пробирается среди самой густой толпы. Виноград, он вона где, а камбала совсем даже с другой стороны. Это рынок, дядя, это римский рынок, чего ты к мальцу привязался, скажи на милость?

Если смотреть только под ноги, ничего не отвлекает, легко замечаешь, как роняют покупатели серебряную разменную монету в сыромятные кожаные кошели, притороченные к широким, по последней плебейской моде, поясам. Прямо торба для овса, кто хочет, запускай руку в мошну, все равно давка такая, что пару лишних тычков под ребра поневоле воспринимаешь не только с юмором, а чуть ли не с благодарностью.

Выныривая из гущи народа, мальчик не пересчитывал серебряный улов сразу, как поступают одни только салаги. Зажав монеты в кулаке, он прикидывал их вес и размер, а потом только, невзначай, словно краюшку хлеба, подносил ко рту кулак, и монета, скрывшись за щекой, придавала чумазой физиономии округлость и благовидность. Даже если возьмут за шкирку, всю дневную выручку можно успешно проглотить. Вряд ли хоть один охранник захочет дожидаться возвращения разменной монеты из организма воришки естественным путем.

В конце концов, на Лиговке или на «Юноне» [21] работать было еще тяжелее. Риск тот же, а погода не в пример здешней. Там в феврале босиком не походишь.

– Где твои пращуры, дитя? – с такими высокопарными словами кто-то взял подростка не за шкирку даже, а непосредственно за ухо, именно в тот момент, когда за щеками его не оставалось уже места, и пора было потихоньку перемещаться на базу и выплевывать надыбанное. Честно говоря – пожадничал, советовали же умные люди: не бери в рот больше того, что сможешь проглотить.

– Звините, пожалуста, – коверкая благородную латынь, затянул мальчуган стандартную отмазу, стараясь не подымать глаз, чтобы не превратиться для абстрактного мента из абстрактного же безликого правонарушителя в персонифицированную личность, – что я к вам обращаюсь. Сам я не местный, на лекарства не хватает, умерла бабушка, дом сгорел, быки сбежали, рабы подохли…

Тут ухо сильно встряхнули, можно было подумать, что абстрактный мент оказался не местный, а питерский, давно и навсегда возненавидевший подобные завывания в вагонах метро. Мальчик волей-неволей задрал подбородок и взглянул в глаза Андрею Теменеву. Наплечники на кожаном панцире делали того еще плечистее, а смазанные льняным маслом волосы казались еще темнее, чем раньше, но в целом не признать лейтенанта было сложно.

– Гвоздец, – только и смог вымолвить малолетний римский правонарушитель, чем полностью себя выдал.

– Ты, что ли? – поразился Андрей. – Как там тебя… Ваня?

– Саня… – не без труда выплюнув серебро, пробормотал пойманный.

За спиной питерского мента поблескивали на солнце каски местных, римлянских. Мент, он мент и есть, своих найдет где угодно, стайный инстинкт.

– Оброс, – констатировал Андрей, покосившись на подчиненных легионеров, – оброс, собака. Один из лучших сексотов, – прокомментировал он специально для них вполголоса и многозначительно. – Ну, осведомителей то есть, – пояснил он, заметив на лицах простых сицилийских парней некоторое невникание. – Мой личный доносчик, короче говоря…

– Чего-чего? – закопошился Саня, прислушавшись к разговору. И тут же заработал увесистый подзатыльник.

– Расплевался тут в общественном месте! – возмутился Андрей, указывая на мокрые от слюны монеты, зарывшиеся в пыль. – Быстро подобрал! Пораспустил я вас тут, понимаешь, отроков праздношатающихся… – Налицо становились некоторые успехи в латыни. – Ты чего встал? – напустился он на особенно подозрительно глядящего легионера. – Слышишь, там кричат чего-то у лотков с миногами? Сбегай – уточни, если есть правонарушение, устрани, если нет – тащи миног…

– Это еще поглядеть, кто из нас доносчик, – бормотал Саня, ползая под ногами разноплеменной толпы и рефлекторно приглядываясь к кошелькам.

Андрей возвысил голос:

– А ты куда глядишь, рядовой? Видишь, старушка дорогу переходит? Помоги. Она еще и негр к тому же…

Второй легионер, помоложе и подоверчивей, заспешил сквозь плотный, текущий в двух направлениях поток людей к пожилой эфиопке, держащей на голове корзинку с полотном. Саня тем временем добрался до чьих-то кривоватых ног, между которых непристойно покачивался под округлым, облаченным в тогу брюшком увесистый кошель, можно даже сказать, небольшая мошна. Андрей едва успел прихватить склонного к криминалу лиговского пацаненка за отросшие на затылке волосы и обратиться к едва не ограбленному им гражданину, обратиться с агрессией, скрывающей замешательство:

– А ты чего тут встал, гражданин? Давайте проходим, не создаем скоплений, ну…

Пара кривоватых ног, качнув кошельком, переступила, и обладатель брюшка, седенький и согбенный, приветливо улыбнулся Андрею, прицелившись крупным греческим носом. Андрею сразу поплохело…

– Феодор! – воскликнул он, старательно радуясь и в то же время пытаясь убрать скина Саню куда-нибудь за спину. – Владелец лучших бойцовых петухов, гражданин Феодор? Скромный стражник рад приветствовать тебя. Но что привело тебя в столь неурочный час на базар и где же твои петухи?

Богач и профи петушиного боя еще раз улыбнулся, цепким взглядом из-под кустистых бровей окинув волнующегося декана, незадачливого воришку и легионера, волокущего упирающуюся эфиопку через дорогу, которую та не без труда перешла несколько минут назад.