Рацухизация - Бирюк В. (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Как говорил справедливый Таменунд из народа делаваров:
«Девушка, которая идет замуж поневоле, приносит несчастье в вигвам».
Таменунд — прав. И на пол-тысячелетия раньше, на пол-шарика восточнее — тоже.
Тема… извечная. Только в 20 веке, с эпидемией эмансипации, торжеством дерьмократии, приступами либерастии и обострениями толеризмнутости, приведшими к распаду института семьи — начала несколько терять свою остроту.
При феодализме, для аристократов, где брак — политически-хозяйственное мероприятие, любовь в браке — редкостное извращение. Маркс прав: только пролетарии, у которых нет ничего, кроме своих цепей, могут заниматься любовью. Остальные — закладывают фундамент сотрудничества и укрепляют связи взаимопомощи. Межплеменные, международные, межкорпоративные… Оптимум для вятших: супруги стойко выносят друг друга. Это — нормально. «Это ж все знают!».
Но здесь попалась страстная натура.
— Твой отец был… слабым любовником. А мать… ей этого сильно недоставало. Весной, когда вы пришли в Ромов, ты проходил обучение у воинов, твой отец разговаривал с Криве-Кривайто и с князьями. А твоя мать поехала к твоему деду. Где и… заблудила. Потом… Её любовник нанял людей, и они напали на ваш караван на обратном пути. Подумай: с чего это воины-жмудь, возвращавшиеся со службы витебскому князю, начали резать дружину князя поротвичей на Двине у Полоцка?
Пока Жмурёнок не рассказал этого — никак не мог понять: почему у княгини нет служанок? Почему в караване нет мальчишек-отроков, слуг? Вырезали их всех. Старые, малые, слабые, мирные, гражданские… — гибнут первыми. Да и воинов мало: не ходят вятшие такого уровня на дальние дистанции в одну лодку.
— В бою ранили твоего отца. Любовника твоей матери — убили. Ей пришлось остаться, продолжать изображать законную жену и княгиню. И злобствовать на весь мир. Постоянно неудовлетворённая, взбешённая неудачей своего побега, удручённая гибелью «сердечного друга», раздражаемая одним видом старого, раненого, ненавидимого мужа… Она была готова порвать весь мир в клочки. По любому поводу и без. Вот и накинулась на Фанга. Поэтому и ругалась с Будрысом, который не хотел казнить крещёного волхва. Довела мужа до сердечного приступа. Он умер ещё до того, как я стал метать ножи. Вот такая романтическая история. У твоей матушки в одном месте зачесалось — полста людей с жизнью простились. Кому — любовь, а кому — смерть да кровь.
Кастусь затих. Только дрожит меленько. Отпустить? Нет уж — воина Перуна надо добивать в щебень.
— В мире нет человека, который сделал бы тебе больше вреда, чем твоя родительница. Тебя ещё не было, а она тебя уже ненавидела. Просто потому, что ты — от твоего отца. Но она не могла не родить тебя — бесплодную жену прогоняют. Она отгородилась тобой, новорожденным, несмышлёным, беспомощным… от гнева мужа, вызванного её собственной злобой. Нынче в Ромове вы с отцом трудились, учились, делали важные, для вашего народа, дела. Она — развлекалась, веселилась, развратничала. И ей хотелось ещё. И вот, ваши люди убиты. Потому что ей хотелось трахаться. С выбранным ею «жеребцом». Твой отец — умер. Потому что она довела его, раненого, до смерти. Ты потерял своё княжество, свой народ, своего отца. Ты потерял свободу. Ты — сын шлюхи. Ты — раб. Твоя мать — твой самый злобный враг по жизни.
Мы оба посмотрели на… на процесс. Мда… Фанг — могуч. А в этом своём защитно-маскировочном одеянии… «Слоны идут на водопой»… Нет, правильнее: мамонт ломиться сквозь тайгу. «Тайга»… потрескивает, постанывает и похрюкивает. «Лес рубят — щепки летят» — точно. Вот и ещё одна полетела. Вылетела у женщины из-под плеча — прижал сильно.
Пойду-ка я домой. Пока у меня не началось, как у того немца, который за слонами подглядывал…
Телеги, груженные чужим барахлом, чужими и своими мертвецами, вытягивались из ворот. Детишек я забрал, Артёмий построил свою молодёжь, часть ближников тоже тронулась в обратную дорогу. Топая у задка телеги, поинтересовался у Потани:
— А отец твой, Хрысь, где?
— Дык… Остался. Побаловаться. Сам понимаешь, с княгиней… Такое раз в жизни бывает. Там почти все мужики остались. Потом бабам своим рассказывать будут: вот, де, пробовал. Но у тебя — лучше.
Ага… Как-то я такой социально-сословный аспект не учитывал. Хотя… Аналог получения автографа. Приобщение к экзотике знаменитостей. Селфи же на «Святой Руси» не сделать!
— А ты сам чего ж?
— А у меня жена и так — боярыня. Ничего такого особого я там не увижу.
И то правда — не вызолочено. Хотя… у хранительницы «священной калины»… «положите косточку, сами знаете куда»… а оттуда «чужие»… с выкидными телескопическими челюстями…
Б-р-р! Чего только не всплывает в наследиях древних культов!
Глава 275
Следующий день был безвозвратно испорчен: моё ополчение загуляло. Ополченцы пили, спали и балаболили. Остальные лениво бездельничали из-за отсутствия партнёров по своим техпроцессам. Делом занимались одни бабы. Да ещё несколько человек, которым не повезло попасться мне на глаза.
В версте от Пердуновки сложили костёр, выдоили кобылу, вычистили старого мерина и заплели ему гриву. Для пруссов мёд — напиток рабов, настоящее питье — кобылье молоко, настоящее мясо — только конина. На закате выбрались к месту обряда, положили мертвых воинов и их князя на поленницу, поставили горшочек с кумысом, прирезали бедное животное возле брёвен — ну, нужны им конячьи мослы в могиле!
Как солнце село, к дровам подошёл Кастусь, поднял голову к видимым снизу пяткам отца и…
«Тогда в воздухе послышался какой-то тихий звук, похожий на музыку, такой тихий, что нельзя даже было разобрать, откуда он доносился. За ним последовали другие звуки, все повышавшиеся, пока до слуха присутствующих не донеслись сначала протяжные, часто повторяющиеся восклицания, а затем и слова. По раскрытым губам можно было догадаться, что это его песнь…. Хотя ни один взгляд не устремился на него, но по тому, как все присутствующие подняли головы, прислушиваясь, ясно было, что они ловили эти звуки… Но напрасно они прислушивались. Звуки, только что усилившиеся настолько, что можно было разобрать слова, стали снова ослабевать и дрожать, словно уносимые дуновением ветра. Губы сомкнулись, и он замолк. Делавары, поняв, что друг их не в состоянии победить силой воли свои чувства, перестали прислушиваться…».
Чингачгук не смог исполнить похоронную песню над телом сына Ункаса. У меня ситуация обратная: сын отпевает отца. И тоже… «не в состоянии победить силой воли свои чувства».
Может быть, ещё и потому, что пару часов назад мы закопали его мать. «Башенная дама» оказалась не только страстной натурой, но и «безбашенной» личностью. После многих часов непрерывного и интенсивного секса, она нашла-таки достаточно сил и решимости для прекращения процесса.
Умные и авторитетные, из числа участников мероприятия, получили быстренько своё и с древощепища ушли. А остальные… «народишко-то у нас»… Даму несколько раз перевязывали, переворачивали, переставляли… Наконец, «в момент пребывания в интимной близости в скотской позиции» с очередным мужичком из наших смердов, она ухитрилась поставить торчмя достаточно острую щепку. И надеться на неё сонной артерией. Эти чудаки и поняли-то не сразу.
Мужичок, который оказался «крайним», в смысле — последним, был очень испуган моим предполагаемым гневом: допустил утрату такого ценного фрагмента господского имущества! Казнить смерда я не стал: крестьянское расп… разгильдяйство — очевидно и предсказуемо. Мой прокол: надо было оставлять надзирателем кого-то из бойцов или толковых слуг. Но предвидеть, что «народ русский» и трахаться «без потерь в личном составе» не умеет…
Мужичок, осознав отсутствие наказания, немедленно возрадовался, возгордился, пошёл хвастать:
— А тута я, господу помолясь, на солнышко перекрестясь… ка-ак задвинул…! А у ей-то, слышь-ка, глаза-то на лоб — повылезли, пробки-то с ушей — повылетели, жилы-то на шее — полопались! Взвыла княгиня поганская нечеловеческим голосом, да и издохла. Вот что крест православный делает!
