Весь цикл «Десантник на престоле». Шесть книг - Ланцов Михаил Алексеевич (читать книги онлайн бесплатно полностью без .TXT) 📗
— Безусловно.
— К подобным выводам пришли практически все серьезные специалисты в Европе. В них нет ничего удивительного. Этот ход мыслей породит вполне предсказуемую линию модернизации оружия. Во-первых, его начнут совершенствовать в плане дальности стрельбы. Во-вторых, начнут улучшать конструкцию, с целью повысит скорострельность, что породит магазинные винтовки или иные механизмы. Вы, к примеру, слышали о картечницах? Вот что-то в этом духе, только легче, скорострельней и подвижней. Как совокупность этих двух направлений, в итоге, начнется уменьшение калибра, дабы увеличить носимый боеприпас, расход которого очень сильно возрастет.
— Допустим, все будет так, как вы говорите. Очень правдоподобная картина у вас выходит. Но ведь остается рукопашная схватка.
— Алексей Ираклиевич, не забегайте вперед. До рукопашной схватки еще очень далеко.
— Как изволите. — Левшин пожал плечами, все еще улыбаясь.
— Все те вещи, что я говорил, очевидны и лежат на поверхности. Думаю, многое из сказанного мной вы уже слышали. — Вопросительно взглянув на Левшина и дождавшись его кивка, Александр продолжил. — Однако у всего этого есть продолжение. Вы не задумывались, к чему приведет рост губительности винтовочного огня? Представьте себе пехотный батальон, в колонне, которая идет на приступ редута. Представили? Что будет, если с дистанции в тысячу шагов по ней откроет огонь, допустим, сотня винтовок со скорострельностью десять выстрелов в минуту? Как быстро преодолеет батальон эту тысячу шагов? Какие потери он понесет, преодолевая этот участок? Задумались? Так вот. Его потери посчитать не сложно — он будет уничтожен. Проверка достигается простейшими расчетами. Тысячу шагов, даже бегом батальон будет преодолевать минут пять. То есть, по нему выпустят около пяти тысяч пуль. Такая плотность огня просто сметет триста-четыреста человек в плотном построении. Хотя в реальности батальон обратиться в бегство намного раньше, как правило, для этого нужно поразить от 15 до 30 процентов личного состава, что произойдет очень быстро, буквально в первую минут обстрела.
— Действительно, — Левшин несколько потерялся, улыбка на его лица была чуть заметной, а по глазам хорошо читалась активная мыслительная деятельность.
— Так вот. Модель ситуации, которую я описал, порождает второй слой, который пока никто из наших советчиков не трогал. Какие следствия можно из него сделать?
— Даже не знаю, — Левшин недоуменно пожал плечами.
— Во-первых, повышение скорострельности и дальнобойности пехотного оружия будет приводить к изменению тактики и полевых приемов. Например, начнет повсеместно вводиться рассыпной строй, который сложнее поражать из винтовок, нежели плотные толпы. Вспомните, как раньше использовали застрельщиков и егерей? Только теперь им предстоит выполнять не роль застрельщиков, а исключительно в таком стиле и везти бой. Или не рассыпной строй, а вообще передвижение от укрытия к укрытию ползком или короткими перебежками. Как случается во время перестрелок между иррегулярными частями где-нибудь на Кавказе. Во-вторых, становится совершенно очевидно, что залповый огонь уйдет в прошлое как дурной сон, уступив место беглому прицельному. Это, в свою очередь серьезно повысит требования к индивидуальной подготовке личного состава пехотных баталий. Вы же понимаете, что от трех до пяти выстрелов в год на обучение стрелка это смешно. Солдаты даже заряжать оружие толком научиться не в состоянии при такой насыщенной практике, не говоря уже об умении прицельно стрелять. Все армии в Европе ждут очень серьезные преобразования. Думаю, что поначалу даже пользуясь отменным оружием, они будут продолжать ходить в тех же самых дедовских колоннах, которыми так восхищаются многоопытные офицеры. Не все традиции достойны того, чтобы их сохраняли. И эти хождения продлятся ровно до тех пор, пока все апологеты безвозвратно устаревших традиций банально не останутся на полях сражений в виде трупов. Эти выводы понятны?
— Да. Если честно я не задумывался об этом. — Левшин сидел с кислым лицом и, морща лоб, потирал его.
— Слоев, на самом деле, очень много. Впрочем, нам достаточно уже второго уровня осознания для того, чтобы сделать вывод — стрелковый огонь станет ключевой фазой пехотного боя. Не драки на брустверах редута со штыками наперевес, а плотный винтовочный огонь. Оттого и оружие пехотинца надобно совершенствовать в том направлении, которое позволяет точнее и легче пускать пули во врага. Да, рукопашный бой никуда не исчезнет, но станет случаться сильно реже и не столь массово, для чего все же следует предусмотреть штык, но не во вред основной функции боевой винтовки, которая не должна становиться «стреляющим копьем».
— Любопытные у вас размышления. Кто вас на них натолкнул?
— У меня много толковых учителей, они все старались. Я лишь собрал воедино их слова и обобщил. Впрочем, это не столь важно. Вы удовлетворены моим выводом?
— Более чем. Жаль, что я не присутствовал на обсуждениях.
— Действительно. У нас там было много сторонников тех, кто с криками «Ура!» порывался броситься животом на губительный винтовочный огонь. Видимо сказывается гвардейское прошлое.
— В каком смысле?
— Да в самом прямом. На плац-параде маршировать в сверкающем мундире ума много не надо. А как такие офицеры воюют, показала Таврида. Не все, но многие вышли совершенно не годными к настоящим, а не карточным боям.
— Вы столь не высокого мнения о гвардейских чинах? Это же элита русской армии!
— Есть мнение, дорогой Алексей Ираклиевич, — Александр решил немного поиграть «вождя народов», — что элита русской армии брала Баязет и Карс, била англичан на Дальнем Востоке и турок на Балканах, а не терпела позорное поражение на Черной речке и уж тем более не торговала военным провиантом с противником под Севастополем.
— Александр, ваше императорское высочество, давайте не будем делать поспешных выводов? Мы не владеем полным пониманием происходящего в те дни в Тавриде.
— «По делам их узнаете», вам не знакома эта фраза? — Саша знаменитую улыбку Иосифа Виссарионовича с хитрым прищуром, — впрочем, даже закрывая глаза на подобные нюансы нашей нынешней армии, можно сказать с уверенностью о том, что генералы вновь стали готовиться к прошедшей войне. Иначе бы этого разговора не состоялось.
— Мир не идеален и никогда таковым не станет. Смиритесь с тем, что в нем вам придется жить.
— Действительно. Не будем более говорить о печальных вещах, — Саша махнул рукой и размашисто уселся на диван, практически рухнув туда. — Александр Павлович вам уже рассказывал о проблемах заказа второй партии винтовок?
Беседа шла еще довольно долго. Алексей Ираклиевич не шутил и не блефовал — главное артиллерийское управление (ГАУ) действительно очень заинтересовалось оружейными разработками, которые велись в Москве под опекой великого князя и, как говорится, «держало руку на пульсе». Нужно заметить, что в те времена именно ГАУ определяло очень многие вопросы касательно вооружения армии. Не только артиллерийские и стрелковые, но даже те, что касались холодного оружия. Фактически на откуп артиллеристам были отданы все вопросы вооружения сухопутных армий, а также значительный спектр вопросов по оснащению береговых позиций и кораблей вооружением и техническими средствами по очень простой причине — эти ребята в те времена были одними из самых образованных и технически подкованных специалистов в армии. Военно-инженерная школа только развивалась и не играла серьезной роли. А в пехоте и кавалерии господствовал дух Жомини, в самой худшей его форме. Совмещаясь с совершенно отвратительным уровнем образования командного состава, особенно в области технических или, как в то время говорили, реальных дисциплин. Звучит несколько забавно в контексте современных значений, но с практической точки зрения техническое образование было действительно реальное, так как боевым офицерам изучение латыни, французского и танцев выходило как кобыле пятая нога. Но подобные выводы возможны лишь сейчас, когда наш мир стал достаточно циничным и прагматичным, для осознания подобных вещей, ибо тогда все это считалось нормальным и правильным. Офицеру того времени надлежало отменно изъяснятся на французском языке и прекрасно вальсировать, дабы иметь успех в карьере. Каковы же у него реальные знания редко кого интересовало, создавая в армии совершенно пагубную обстановку с массивом неадекватного командного состава. Мало того, реальное образование считалось признаком неблагонадежности и склонности к бунтарству. Не всегда, но, как правило. Из-за чего и развивалось очень медленно и весьма не качественно. Отечественная военно-инженерная школа рожалась в совершенно невыносимых мучениях, и сильно болела в младенчестве, норовя умереть в любой момент.
