Поручик (СИ) - Капба Евгений Адгурович (полная версия книги .TXT, .FB2) 📗
Я кинулся открывать, на ходу стягивая перчатки.
Молодая миловидная женщина в строгом коричневом платье, аккуратно повязанном платке и с саквояжем в руках сердито глянуло на меня:
– А вы кто такой?
– Адъютант его превосходительства! – отрапортовал я. – А вы – Настенька!
Настенька внезапно засмущавшись поправила локон, выбившийся из-под платка, но потом снова нахмурила брови:
– Ну он-то понятно, но вы-то?.. – она кивнула на боксерские перчатки.
– А я-то что? Я ничего!..
– Так, пройдите в свою комнату и не мешайте мне четверть часа!
– Да я собственно… – развел руками я.
– Вы даже комнаты своей не знаете? – она поставила саквояж на пол и погрозила мне пальцем. – Вот, эта дверь, сразу налево!
Я пожал плечами, забрал свои вещи из коридора и зашел внутрь. Книжные полки – они тут вообще по всей квартире, вполне приличный диван, письменный стол с электрической (!) лампой и платяной шкаф. Неплохо!
– Платон Игнатьевич, этот ваш эрзац-гомстед-акт следует додумать. Почему, например, речь идёт только о солдатах имперской армии? Почему заводской рабочий на пенсии не имеет право на своих 60 гектаров, или крестьянский сын из многодетной семьи? Чем он хуже солдата?
– Наши воины проливают кровь, добывая победы во славу… – Платон Игнатьевич даже затрясся от возмущения.
– Победы добываются не только пролитой кровью… Победы зависят от количества пулеметов, качества боеприпасов, сапог и теплой одежды. От горячей пищи, функционирующих железных дорог и благожелательного настроя местного населения…
– Но ведь они не записались в добровольцы, не проявили сознательность…
– Да бросьте вы! Я вам крамольную мысль скажу, – Артур Николаевич потянулся за чашкой кофе, отпил глоток и одобрительно кивнул мне. – Легко геройски умереть ради своих идеалов. А вот жить в соответствии со своими идеалами… Вот в чем истинный героизм!
– Ну, хорошо, допустим мы сделаем дифференцированный подход, – почесал гладко выбритый подбородок Платон Игнатьевич. – Мы предложим 50 гектаров на Востоке любому законопослушному имперскому подданному и 60 – после службы в армии. Плюс льготное кредитование в государственном банке на закупку инвентаря, семян и скотины – только для отставников…
– Это уже больше похоже на правду… Но вот это вот слово – "законопослушным"… Мы-то с вами, Платон Игнатьич, законопослушными считаться можем? Мало у нас людей по тюрьмам и ссылкам за последние четверть века протащило? Может быть, не будем усугублять?
– Но послушайте! – снова затрясся Платон Игнатьич. – Так вы и лоялистским дезертирам скоро землю давать предложите!
Его лысая, как яйцо, голова блестела в свете электрических лампочек.
– Абсолютно верно! – блеснул очками его превосходительство. – И я даже знаю где именно! Они зубами в эту землю вгрызутся, если им пообещать полную амнистию и отсутствие поражения в правах на этой конкретной территории…
– Вы полагаете? – задумался Платон Игнатьич.
– Господин поручик, принесите мне зеленую папку из кабинета? – генерал был сама вежливость.
Я не особенно освоился в его кабинете, и поэтому потратил некоторое время на ее поиски. Папка нашлась на подоконнике, рядом с небольшой фотокарточкой в изящной серебряной рамке. Приглядевшись, я вытаращил глаза – Крестовский, молодой, без бороды и залысин, держал на руках мальчишку, который подозрительно напоминал последнего государя-императора. Да кто он, черт побери, такой?
Подхватив папку я отнес ее в гостиную и положил на журнальный столик. Забрал оттуда кофейные чашки и вышел.
– Господин поручик, повторите кофе, будьте любезны! С кардамоном у вас отменно получается!
За неделю новой службы я уже привык к таким посиделкам. К Артуру Николаевичу приходили в гости пожилые господа, чтобы обсудить самые различные темы – от создания акционерных обществ на национализированных в северо-восточном промышленном районе фабриках до закладки новых подводных лодок на верфях под Мангазеей. Отдельной огромной темой были боевые действия – с разглядыванием крупномасштабных карт, пометками на полях и стрелками.
Все эти серьезные вопросы обсуждались в непринужденной обстановке – компанией из четырех-пяти человек, или один на один. Непременным атрибутом были чай, кофе или что-нибудь покрепче, но в очень скромных объемах.
У меня вообще возникло впечатление что его превосходительство – или член общества иллюминатов, или член Имперского Тайного совета. Но, с другой стороны – иллюминаты и кофе с крендельками? Тайный совет самой обычной квартире, пусть и дома образцового содержания?
В дверь позвонили. Я поставил на огонь джезву побольше (тут их был целый набор) и пошел в коридор – открывать.
– Поручик, держите, это к столу – их была целая компания и они принесли огромный бумажный пакет с выпечкой.
Такие крепенькие, плотные, бородатые, пышущие здоровьем мужички – типичные северяне.
– Да-да, раздевайтесь, обувь можно не снимать, его превосходительство в гостиной, с Платоном Игнатьевичем…
– О-о-о-о, Платон Игнатьич… – они благоговейно закатили глаза и, толкаясь, прошли в гостиную.
А я отправился ставить на огонь вторую джезву. Вечер обещал быть долгим.
Пока я носил "хаки" и тянул лямку в рядах возрожденной имперской армии, гражданская жизнь менялась – особенно здесь, в глубоком тылу. То есть, конечно, мы представляли, за что и против чего воюем – но увидеть воочию долгожданные перемены – это было совсем другое!
– За что мы воевали, поручик? – этот секунд-майор был солидно пьян, и ему явно не был нужен ответ на поставленный вопрос.
Его сотрапезники тоже были изрядно навеселе. Один из них – господин академического вида воздел перст к небесам:
– Мы воевали за Новую Империю – родной дом для всех народов и сословий, ее населяющих. Дом безопасный, изобильный и гостеприимный – если гости готовы уважать обычаи хозяев. Дом, в котором благосостояние и авторитет каждого человека зависит от личных талантов и трудолюбия, а не от политических взглядов. Где не нужно бежать домой и запирать двери на сотню замков, как только стемнеет, не нужно бояться за свою собственность, переживать за будущее детей! – интересно, где это он успел повоевать? Матерым бойцом "академик" точно не выглядел, но это ни о чем не говорило. – Мы воевали за историческую преемственность и уважение к Империи старой, со всеми ее достоинствами и недостатками. Достоинства стоило преумножить, недостатки – исправить. Тяжким трудом и совместными усилиями, а не развешиванием за ноги всех, кто показался неугодным безумной толпе, ведомой вожаками с синими бантами…
Наверное, он был прав, но у меня было конкретное поручение от его превосходительства, так что пьяный пафос был совсем не к месту. Но разъяснить это компании, сидящей за столом никак не получалось. Секунд-майор кивал и поддакивал, а потом стукнул кулаком по столу:
– Я ведь в отставку вышел после подписания перемирия! Но – вернулся! Потому что… Вот эта вся политика, экономика – это не моё… Я воевал и буду воевать за людей! А как по другому? Когда начали распространять воззвание Его Высочества Регента, почему-то оказалось что поддержали его те, кто мне искренне симпатичен: мои боевые товарищи – кадровые офицеры, и другие порядочные люди – те, кому есть что терять, кто ценить то, что имеет. Здоровая часть интеллигенции, фермеры, предприниматели, даже в рабочей среде многие выступили на нашей стороне! Господи Боже, да дворник с моего двора сумел сложить два и два и пойти за Регентом…
Щеголеватый подполковник с элегантной эспаньолкой, который до этого вел себя весьма расслабленно и изредка попыхивал папироской, вдруг оживился:
– А ведь в конце той войны вы хаяли по чем свет стоит Императора, затянувшуюся войну, балбесов-фаворитов и непроходимую косность бюрократической машины! Это ведь ваши слова?
– А я не отрицаю! – горячился секунд-майор. – Я и теперь – против хамства, полицейского произвола и коррупции! Но это были частные явления, с которыми можно и нужно бороться! Старая Империя не была совершенной, у нее было много грехов – но альтернатива оказалась много хуже!
