Провал аналитика (СИ) - "Tigriskin" (хорошие книги бесплатные полностью .TXT) 📗
***
Закончилась эта идиллия прошлой ночью, когда наши с Сигмундом побегушки-постригушки (это я так, к слову, на самом деле все пальцы были на месте) прервало приближение Краста и Темной. Торжественность появления намекала, что приняты серьезные решения, сделаны выводы, определены судьбы и всякое такое. Ящер проникся моментом и отправился рубить свои куличики. Краст передал право общения Темной, именно она встала напротив меня. Рискнул посмотреть в лицо, уфф, ничего страшного не произошло. В последний раз ее лицо представляло собой кровавую маску. А в предпоследний чуть не спалило мне голову к чертям. Сегодня обошлись без крайностей. Просто высокая и загадочная. Черные ослепляющие факелы глаз Темная притушила, на губах легкая полуулыбка. А что, вот так общаться вполне можно, никаких тебе капающих слюней и кровавых забрызгиваний.
— Здравствуй, Кирилл.
— Эмм, — я выпал в осадок, — и вам не хворать
— Кирилл, постарайся, пожалуйста, избегать в своей речи идиом, фразеологизмов, метафор и других амплификаций, амфиболий, анастроф, импликатур и эвфемизмов, иначе мне будет трудно тебя понимать.
— Эмм… попробую, — наверное, я еще не отошел от рубилова с Сигмундом, потому что этот странный разговор давался трудно. Что-то в лице собеседницы показалось подозрительным, да и Краст неодобрительно поглядывал на красавицу.
— Да ты издеваешься?!
— Аха-ха, видел бы свое лицо, — не стала запираться Темная, — но фразы и правда строй попроще, без неоднозначностей, мне трудно говорить словами твоего языка.
Нахмурился, пытаясь привести скачущие мысли в порядок, все никак не получалось подстроиться под ее стиль общения.
— Давай для начала представлюсь, — решила, слегка улыбнувшись, понизить планку разговора собеседница, — разумные ойкумены называют меня Ушхспрвий-Хатун. Или просто Ушх. Я покровительствую искусству и веселью этого мира.
— А что подразумевается под 'покровительствую'?
— В твоем языке ближайшее подходящее слово — богиня, — в этот раз веселья в глазах не увидел, говорила Темная предельно серьезно.
Решил чуть потянуть время и вопросительно кивнул головой в сторону колдуна.
— А это Эйкрастилион, можно воззвать к нему по имени Краст, он не обидится.
— Тоже покровитель?
— Ага, всевозможные ремесла, — Ушх практически не скрывала своего веселья.
Я с сомнением оглядел заброшенное кострище с остатками порубленного столба.
— Похоже, этому миру не очень-то нужны ремесла?
— Это да, — в словах Темной сквозила ирония, — как и искусство, оно сейчас в ойкумене тоже не в особой чести.
— А Сигмунд? — я кивнул в сторону рептилоида.
— Молочный брат Краста, протектор и опора боевого крыла. Легендарный мастер полакса.
— Что, и даже не бог чего-нибудь?
— Нас мало. Редко можно встретить даже двух одновременно, — не приняла моего сарказма местная покровительница веселья.
— Язык, я так понимаю, ты у меня из головы вытащила? — решил не затягивать с волнующим меня проблемным вопросом.
Ушх нахмурилась и изобразила неловкий жест, — прости, это было достойно порицания. И нарушение Договора. Хотела понять, не хотела вреда!
— Несовместимы оказались? — решил пока не наседать и чуть сменить тему.
— Слишком много слов! Это плохо забирать воспоминания. И вредно. Хотела только маленькую часть памяти взять, лексикон. Чтобы можно было разговаривать. Ты выглядишь молодо, у таких пять сотен слов. Редко бывает тысяча. Есть несколько людей, которые знают пять тысяч. Я долго существую, очень много знаю, у меня в голове пятнадцать тысяч слов. С тебя получила тысячи тысяч. Много одинаковых и бесполезных. Больно. Могла прекратить существование. — От волнения Ушх стала сбиваться на короткие всхлипывающие фразы, конкретно ее тогда все-таки накрыло.
Тысячи тысяч — это миллион. Чего-то многовато. Лексикон взрослого прогрессивного грамотного человека типа меня — это тысяч двадцать. Хотя, если в голове остались детские перелистывания Большой Советской Энциклопедии (откуда-то она же вытащила эти анастрофы и импликатуры), да добавить слова иностранных языков, да терминология современная, да сленг интернетный в лексикон не входящий, но место в словарике занимающий… может миллион и наберется.
— Ну, зато теперь вот разговаривать можем, как и хотела, — попытка сгладить неловкость не прокатила, Ушх передернула плечами и замотала головой, — нет, надо было по-другому, надо было тебе учить тысячу слов. Торопилась неоправданно.
Вот же ж, божественной депрессии мне тут только не хватало. Красту в голову пришли те же мысли. Его короткая фраза оторвала Темную от размышлений и спровоцировала развернутую дискуссию.
Интересно, кстати, а почему она себя Темной Великой называла? Спросить не успел, фигуры спорящих стали размываться, и мне в ту ночь гостеприимно распахнула объятия родная казарма.
Весь суматошный день перебирал и сортировал в голове сонм всплывающих вопросов. И вот наконец ночь. Есть небезосновательная надежда, что смогу получить ответы на миллион придуманных и тщательно разложенных по полочкам непоняткам. Надо же пользоваться наличием говорящего по-русски знакомого божества.
Глава 8. Ученик
Брат Жером, Лойская пехотная академия
Брат Жером, непосвященный аколит бога истинного Кома благодарующего, не очень старательно, но все-таки делал вид, что молится. По привычке. В накрывших академию сумерках приглядывать за ним было некому. Коленопреклоненная сгорбленная фигура посреди крохотной комнаты смотрелось одиноко и немного жалко. Но только на первый взгляд. Присмотревшись чуть внимательнее можно было бы заметить, что служитель Кома находится в сильном расстройстве чувств и занят отнюдь не смирением духа.
По давно заведенной привычке аколит, приняв молитвенную позу, обсуждал с собою собственные же ближайшие планы, вслух комментируя особо яркие мысли и не всегда при этом воздерживаясь от брани и поминания проклятой Ушх. Не очень богоугодное времяпровождение. Даже для обычного разумного крайне предосудительно вел себя брат, а уж для служителя его поведение и вовсе находилось на грани святотатства, но Жерому было все равно.
Нет, он нисколько не сомневался в своем боге. Просто священник уже давно отчаялся заслужить вечность в чертогах Кома, так что не видел необходимости изображать особого рвения в служении. Давно уже затерялся в прошлом восторженный юноша, искренне стремившийся стать паладином своего бога и заслужить посмертное место в ряду таких же героев. Как и положено восторженным юношеским грезам они опали горстью перезрелых осенних листьев под суровой пятой жизни.
Открывшийся магический талант проверили еще в раннем детстве, и оказался этот талант весьма себе посредственным, по имперской классификации Ком-Целитель-Заяц. Не Медведь или хотя бы Рысь, а всего лишь Заяц. Для понимающего человека такая оценка полезности (ну, или бесполезности, как в случае брата Жерома) прозвучала как приговор. И что обидно, Целитель то он был достаточно сильный, посильнее многих процветающих в столице лекарей. Но к глубочайшему сожалению дар распространялся только на неразумных. И это сразу спустило его из потенциальных высших Целителей империи в завсегдатая конюшен и хлевов.
Нет, конечно же он не сдался. Чуть повзрослев деревенский парнишка Жильг сменил имя на благородное Жером и отправился на обучение в обитель Кома, куда его приписали сразу после магического исследования. Что и неудивительно, не у Ярра же окажешься с даром врачевать свиней и кобыл.
Поначалу все складывалось очень неплохо, Целителем он и правда оказался сильным. Даже после небольшого внимания священника домашняя скотина и птица не только излечивались от хворей, но и надолго становились по-особому бодрыми и жизнерадостными. А присутствие священника на процессе осеменения практически гарантировало появление двойного приплода, это в определенных кругах ценилось поболе боевой магии.
Вот только круги эти оказались не те. Постепенно Жером стал замечать, что формально равные между собой браться на самом деле делятся на две неровные части. Прирожденные дворяне достаточно быстро проходили первую ступень посвящения и покидали обитель ордена, получая тепленькие назначения. Остальные же члены Ордена с завистью провожали этих счастливчиков, дожидаясь своей очереди к божественной благодати. Окончательно перевернулся мир священника после смерти наставника.
