Поддельный шотландец. Дилогия (СИ) - Мин Макс (читать книги онлайн бесплатно регистрация TXT) 📗
Вскоре из дому вышла девушка с каким-то свертком в руках. Я часто потом улыбался, вспоминая, как, едва взглянув на этот узел, Алан мгновенно сообразил, что именно в нем находится.
-- Что эта девушка держит? -- спросил он.
-- Мы приводим дом в порядок, Алан, -- отвечал Джеймс испуганно и немного заискивающе. -- Ведь они будут обыскивать Эпин с фонарями, и всё должно быть у нас в полном порядке. Мы, видишь ли, зарываем ружья и кинжалы в мох. А у нее, вероятно, твой французский мундир!
-- Зарыть в мох мой французский мундир! -- вскричал Алан. -- Клянусь, этого никогда не будет! -- Он завладел свертком и отправился в сарай переодеваться, а меня пока поручил своему родственнику.
Джеймс повел меня на кухню, где мы сели за стол, и он, вымученно улыбаясь, попытался беседовать со мной, как радушный хозяин. Но вскоре к нему вернулось уныние, он снова стал хмуриться и кусать ногти. Только иногда, вспоминая обо мне, он произносил, слабо улыбаясь, одно-два слова и снова предавался своему горю. Жена его сидела у очага и плакала, закрыв лицо руками. Старший сын, присев на корточки, просматривал кипу документов и время от времени один из них сжигал, бросая в горящий камин. Служанка, суетясь, хозяйничала в комнате, все время тихонько хныкая от страха. То и дело в дверях показывалось лицо какого-нибудь работника, спрашивавшего приказания.
Наконец Джеймс не мог более усидеть, извинился за неучтивость и пошел наблюдать за работами.
-- Я сегодня составляю плохую компанию, сэр, -- сказал он, -- и не могу ни о чем думать, кроме ужасного происшествия, которое принесет столько бедствий совершенно невинным людям.
Немного позже, заметив, что сын сжигает бумагу, которую ему хотелось бы сохранить, отец не сумел совладать со своим волнением, и больно было видеть, как он несколько раз ударил паренька.
-- Ты с ума сошел! -- воскликнул Джеймс. -- Ты что, хочешь, чтобы отца твоего повесили? -- и, совсем забыв о моем присутствии, ещё долго что-то кричал по-гэльски, на что юноша не отвечал ни единого слова.
Только жена его при слове "повесили" накинула на лицо передник и зарыдала громче прежнего.
Для постороннего свидетеля тяжело было все это видеть и слышать, и я очень обрадовался, когда возвратился Алан, снова похожий на самого себя, в красивом французском мундире, хотя, откровенно говоря, он уже так износился и вылинял, что едва ли заслуживал, чтобы его по-прежнему называли красивым. Тут меня увел другой сын Джеймса и дал мне перемену платья, в котором я так давно нуждался. Кроме того, я получил пару башмаков из оленьей кожи, какие носят горцы. Сначала они показались мне странными, но вскоре я к ним привык и нашел их довольно удобными.
К тому времени, когда я вернулся, Алан, должно быть, уже успел рассказать мою историю, так как у них было уже решено, что я должен бежать с Аланом вместе, и все занялись нашим снаряжением. Каждому из нас дали по длинной шпаге и пистолету, хотя я признался в своём неумении владеть первой. С этой амуницией, мешком овсяной муки, железным котелком и бутылкой настоящего французского коньяку мы были готовы в путь. Денег, правда, у нас и своих хватало. Точнее -- у меня; деньги Алана уже отправили во Францию с другим гонцом, так что всё состояние этого верного члена горного клана теперь составляло семнадцать пенсов. Что же касается Джеймса, то он, кажется, так поистратился на поездки в Эдинбург и на судебные издержки по делу арендаторов, у него осталось только три шиллинга и пять с половиной пенсов, почти всё одними медяками.
-- Этого тебе будет мало, -- сказал Алан. -- Наверняка надо будет откупаться.
-- Если не возражаете, -- вмешался я в разговор, -- я мог бы вам дать немного золота. А то так надоело таскать эту тяжесть, что уже не раз подумывалось выбросить его где-нибудь под кустом.
Они посмотрели на меня как на сумасшедшего, да впрочем, в их глазах я наверняка им и был. Что поделать, тяжёлые золотых кругляшки этой эпохи до сих пор воспринимались мной скорее как лут в компьютерной игре. Сами по себе деньги ведь ничто, они ценны только как средство приобретения товаров и услуг. А какие товары и услуги мне были здесь жизненно необходимы? То-то же.
-- И сколько у тебя есть денег, Дэви? -- спросил меня Алан жалостливо, как умалишённого.
-- Точно не знаю, надо пересчитать, -- ответил я, доставая из сумки один за другим тяжёлые, туго набитые золотом мешочки.
Это было сильно, как говорилось в древней телевизионной рекламе моего времени -- "шок -- это по-нашему". Триста семнадцать гиней являлись для здешних мест столь невиданной суммой, что на меня тут же начали смотреть как на кума короля, не то что с уважением, скорее даже с глубочайшим почтением. А уж когда я предложил оставить Джеймсу двести из них, говоря, что нам и оставшихся будет более чем достаточно, того чуть удар не хватил. В конце-концов мне пришлось сбежать на улицу, подышать свежим воздухом, чтобы избавиться от захлестнувшего с головой вала благодарности Джеймса и его семьи.
Сев на бревно возле сарая, я наблюдал за продолжающейся вокруг суетой, неспешно покуривая трубку. Вот служанка вынесла из дома ещё какие-то свёртки. Красивая девушка кстати, я сразу это приметил. Когда она возвращалась, я окликнул её.
-- Красавица, присядь чуть отдохни. Всё равно солдаты сюда нагрянут ещё не скоро.
-- Прости, господин, -- отвечала она, -- если я задержусь, хозяева меня непременно хватятся и накажут.
-- Тогда ладно. Но, когда закончишь, зайди на сеновал, -- сказал я, -- только кузнеца с собой приводить не надо.
-- Зачем кузнеца? -- не поняла она, -- у нас в доме нет кузнеца!
-- Да просто у меня в сумке завалялись кое-какие женские украшения, хочу чтобы кто-то кто в этом разбирается оценил их, -- ответил я, подмигнув, но служанка вряд-ли это увидела в царившей вокруг тьме, почти не разгоняемой светом факелов.
Но тут из дома послышался недовольный голос Джеймса и она, испуганно пискнув, исчезла за дверью. Выбив трубку, зашёл в дом и я, застав продолжение разговора Алана с хозяином.
-- Тебе, Алан, надо бежать из наших мест и вообще из Шотландии, а также и твоему другу из Лоулэнда, потому что мне придется объявить награду за тебя и за него, чтобы отвести от себя подозрение. Ты понимаешь, что это нужно, Алан? Ну скажи, что понимаешь!
Мне показалось, что Алан немного покраснел.
-- Это жестоко по отношению ко мне: ведь я привел сюда его, Джеймс, -- сказал он, поднимая голову. -- Это значит, что я поступил как предатель!
-- Нет, Алан, что ты! -- вскричал Джеймс. -- Взгляни правде в лицо! О нем все равно будет написано в объявлении. Его видело на дороге много людей. Я уверен, что Мунго Кемпбелл непременно объявит за его поимку награду! Не все ли равно, если я также объявлю? Кроме того, Алан, у меня есть семья. -- Потом после короткого молчания он прибавил: -- А ведь присяжными, Алан, будут Кемпбеллы.
-- Хорошо только одно, -- сказал Алан, размышляя, -- что никто не знает его имени.
