Чего стоит Париж? - Свержин Владимир Игоревич (книги бесплатно полные версии txt) 📗

Я со своей стороны готов сделать вам иное предложение. Недавно Анри подарил мне славный замок неподалеку отсюда. Мы отправимся туда и там продолжим нашу содержательную беседу. Поверьте мне, сир, теперь у нас есть о чем поговорить, кроме условий моего или вашего освобождения. Вот в этом я действительно готов поклясться! Не могу обещать, что вы будете в замке просто гостями, но весь возможный при этом почет я гарантирую. А если мы найдем общий язык, во что я искренне верю, то надеюсь, впредь мы будем вспоминать это небольшое недоразумение на дороге в Понтуаз со смехом.

– О Капитан! Жизнь налаживается! Чую, дело пахнет небольшим, но содержательным заговором. Похоже, столь тесное сближение переговорщиков действительно пошло на пользу делу. Соглашайся, пожалуй. Вишь, как он тебя зазывает. Как пить дать у него есть к тебе пара слов без протокола. Не будь жлобом, дай человеку высказаться! Если шо – я тебя вытащу. Только, ради бога, не руби связь!

– Что ж, ладно! – Я нехотя вернул кинжал в исходное положение и поднялся с земли, отряхивая шоссы [25] от приставших к ним палых листьев. – Мы поедем с вами в замок. Но вы отправитесь туда под охраной моих пистольеров.

– Согласен! – произнес Беранже, протягивая мне руку, не то в знак подтверждения сделки, не то прося помочь подняться.

– Название, название спроси! – вмешался д’Орбиньяк. – Как я тебя потом искать буду!

– Кстати, как называется ваш замок? – поспешил я исполнить просьбу друга.

– Аврез ла Форе, – встав на ноги, сообщил дю Гуа. – Там же, кстати, подождем и вашего лейтенанта. Ни на миг не сомневаюсь, что мсье де Батц не заставит себя долго ждать. – На губы королевского фаворита вернулась привычная для него глумливая усмешка. – Я буду страдать в разлуке с очаровательной Конфьянс, полагаю, недолго.

Слова моего хитроумного противника не были лишены оснований. Я тоже ожидал вскорости увидеть Мано. Причем если дела в аббатстве обстояли хорошо, то отнюдь не одного. Должно быть, о подмоге, которая ждала нас среди заброшенных руин монастырского подворья, де Беранже ничего не знал. А его соглядатай, скорее всего сопровождавший нас на всем протяжении пути от Парижа до места стоянки, помчавшись с донесением к господину коронелю, пропустил момент ухода Жозефины и брата Адриэна. Так что появление гасконских пистольеров в Аврез ла Форе было, по сути, делом времени. Однако вряд ли оно могло сильно обрадовать гостеприимного любимца Генриха Анжуйского. Хотя сам он об этом еще не подозревал.

Но вот что я сейчас мог сказать почти наверняка: желание разделаться со мной, бывшее у мсье дю Гуа до столь «близкого» знакомства, теперь уступило место совсем иному намерению. Какому? Это еще предстояло выяснить.

Замок Аврез ла Форе находился в чаще леса, в десяти лье северо-западнее Парижа по старой Руанской дороге. Он представлял собою один из многочисленных охотничьих замков, совсем недавно еще принадлежавших покойному королю Карлу IX. Карл, почитавший охоту своим любимым делом, довольно часто останавливался в нем вместе с избранными дворянами своего двора, оставляя матери управление страной ради двух-трех загнанных оленей и вепрей. Строго говоря, до коронации наследовавший ему Генрих Анжуйский не имел права дарить этот замок, как и любой другой за пределами Анжу. Однако нетерпеливому красавцу Валуа, единственному, в ком итальянская кровь матери проявилась во всей красе, хотелось не только называться государем этой благодатной страны, но и править в ней по своему усмотрению, вопреки всем писаным и неписаным законам.

Наш необычный кортеж повернул от Понтуаза к Руану и неспешно, со скоростью упряжных мулов, двинулся в живописный уголок Граньерского леса, где располагался замок. Я ни секунды не сомневался, что Мано и его ловким спутникам не составит труда установить направление нашего движения. Столь крупный и живописный отряд отнюдь не был иголкой в стоге сена. Я также не сомневался в способностях шевалье д’Орбиньяка проходить сквозь самые толстые стены и открывать любые замки. Я не помнил, почему так, но это было именно так. Оставалось лишь придумать, каким образом объединить усилия двух моих друзей и как обернуть эти усилия к наибольшей пользе, какую можно извлечь из создавшейся ситуации.

К вечеру мы были на месте. Единственный, должно быть, в своем роде случай, когда ловчий и дичь совместно вернулись с охоты, мирно уселись за трапезный стол в ожидании ужина. Все это время дю Гуа, как и подобает блестящему царедворцу, был обворожительно учтив, так, точно западня, ловко устроенная им, готовилась лишь затем, чтобы утешить радостной встречей с нами его исстрадавшееся в разлуке сердце. Возле Авреза добрый хозяин отослал в Понтуаз большую часть своего отряда, давая мне наглядную возможность убедиться в незамутненной чистоте своих намерений. Правда, оставался еще гарнизон замка, неизвестной численности и боеготовности, но это уже сущая ерунда. В охотничьих замках не держат армий.

Когда стемнело и молчаливые слуги зажгли в пиршественной зале десятки факелов и свеч зеленого воска, мы чинно расселись вокруг стола, сообразуясь со знатностью и званием едоков, чтобы благородно утолить голод и жажду, донимавшую нас весь день. И хотя перемены блюд следовали одна за другой и тосты, произносимые между бульоном из бычьих хвостов и донышками артишоков, фаршированных петушиными гребешками в ананасовом соусе, были красноречивы и прочувствованны, каждому из собравшихся под крышей Авреза было ясно, что находимся мы здесь не для того, чтобы потешить свою утробу. Потому, опорожняя кубки и поддевая на двузубые серебряные вилки сочные куски мяса, плавающие в жирной подливе, все ждали окончания пира.

– Сир! – начал Беранже, когда наконец стих шум пьяных песен наших разошедшихся соратников и мы остались одни. – Признаюсь, я несказанно рад, что наше знакомство, начавшееся при столь печальных обстоятельствах, сегодня обрело истинное звучание. Увы, при первой встрече вы показались мне обычным гасконским мужланом. Отважным – да, великодушным – пожалуй, даже слишком, но ничего не смыслящим в высоком искусстве управления государством.

По всей видимости, слова дю Гуа были наглой ложью. То есть нет, в его первой оценке я как раз не сомневался ни на минуту, но вот то, что, разглядывая мой кинжал, замерший у своего лица, он узрел во мне проявления государственной мудрости, – весьма сомнительно. Впрочем, точно так же, как инстинкт придворного повелевал собеседнику льстить в глаза августейшему гостю, инстинкт монарха заставлял меня продолжать беседу с видом полного доверия его сладкозвучной речи.

– Мне также радостно это, мсье, – не моргнув глазом солгал я, давая знак хитроумному вельможе продолжать плетение своей частной интриги.

– Поэтому, Ваше Величество, я прошу вас не рассматривать пребывание в этом замке как плен. Поверьте, обстоятельства таковы, что более безопасного места для короля Наварры не сыщется во всей Франции.

– Предположим, – кивнув головой, согласился я. – Как же тогда я должен трактовать столь навязчивое гостеприимство?

– Только как вынужденную меру, сир. Только как вынужденную меру. Мне будет достаточно королевского слова, что вы не будете пытаться совершить побег – и я гарантирую полную свободу всех вас в передвижениях по замку. – Дю Гуа клятвенно поднял вверх ладонь.

– Допустим, я соглашусь, мсье Беранже, но позвольте осведомиться, чего же вы добиваетесь?

– Я хочу, чтобы вы встретились с королем Генрихом. Тайно. Здесь, в Аврезе. Король благоволит вам. Он не желает, чтобы его ближайший родственник и, смею верить, друг, подобно злобному карлику Кондэ, сеял смуту и разорение в нашей и без того истекающей кровью стране.

Луи де Беранже был образцовым царедворцем, и сейчас, наблюдая за ним, я убеждался в этом все больше и больше. Он говорил каждому то, что его собеседник ожидал услышать в этот момент. Причем именно тем тоном, который, подобно стреле, находил кратчайший путь к сердцу слушателя. Он мог быть груб и циничен, командуя своими головорезами, тотчас же убедителен и дипломатичен в переговорах, обворожительно учтив в светской беседе и требовательно настойчив в разговоре со всеми, от кого ему что-либо было нужно. При этом он никогда откровенно не лгал, но правда, пройдя через его уста, становилась такова, что толковать ее можно было самым разнообразным способом. К примеру, вот как сейчас.