Да здравствует Государь! (СИ) - Касаткин Олег Николаевич (читаем книги бесплатно txt) 📗
Я отлично помню свою юность на Кавказе — в то когда в каждом полку большая половина офицеров были местные уроженцы, грузины, армяне, татары и они вели русского солдата на те сражения, которые так прославили армию. А потому сказать, что в военной и государственной службе нерусские нам не нужны — по меньшей мере недальновидно…
Георгий молча переваривал фразу. Внешне Витте был прав… как будто — хотя что-то мешало с ним согласиться до конца. Может быть то что схожие мысли проскальзывали в читанных им записках и статьях Скобелева? К тому же — Витте сейчас не то чтобы высказывал мнение а воистину вещал — а эту манеру Георгий невзлюбил еще у Победоносцева. С другой стороны — Витте радеет о государственной пользе — а если подбирать министров лишь повторяющих и предугадывающих мысли монарха — то право же дешевле завести попугая!
— А что до собственно иудейского вопроса? — уточнил монарх никак не выдав своих сомнений.
— Полагал бы что тут можно, не подражая конечно один в один, заимствовать опыт Европы — которая эмансипировала евреев постепенно — и уже не менее как полстолетия назад — и пользы от этого было больше чем вреда. В Англии один из самых успешных премьер-министров при котором окончательно присоединена Индия — как это известно — Вениамин Дизраэль — нарочито руссифицировал Витте имя английского политика. С недавних времен еврей может быть депутатом рейхстага в Австро-Венгрии, или сенатором в Италии. При этом им не нужно креститься. Сложившийся в России порядок в этом отношении близок как ни странно к прусскому — в Германской империи евреи не получают профессорского звания в университетах и не могут быть произведены в офицеры из нижних чинов но во всем остальном пользуются равными правами с остальными подданными. Но никогда отмечу ничего подобного «черте оседлости» не было — ни в Германии ни в других христианских странах. Причем страдает от ограничений не столь раздражающий многих торговый класс — а ремесленники и мастеровые всякого рода — та часть еврейского населения, которая тяжким трудом добывает себе средства к существованию… Еще граф Валуев говорил что именно законодательства способствует упадку еврейской промышленности и ремесел, и всего более — воспрещении евреям иметь жительство вне мест, назначенных для оседлости.
— Так какой же совет вы бы могли дать? — с легким нажимом в голосе осведомился монарх.
— Ваше величество — в данном случае мыслить можно консервативно, и ставить перед собой консервативные же цели — но при этом действовать нужно либерально. Отмена черты оседлости была бы в высшей степени разумной мерой. Косные умы будут недовольны — но по сути она не затронет ни наших коммерсантов — ибо на богачей пресловутая черта и так не распространена ни поместное дворянство — его доходы не пострадают от появления в русских уездах кагальных кузнецов и лудильщиков. Разве что у фабричных мастеровых появятся конкуренты — сейчас в черте оседлости евреи соглашаются и на восемнадцатичасовой рабочий день. Однако у нас пока нет профессиональный союзов и стачек можно не опасаться.
Ну и к тому же… — Витте позволил себе улыбнуться — полагаю даже самый твердолобый юдофоб будет утешен зрелищем еврея — кучера ассенизационной бочки или станционного подметальщика…
— Хорошо Сергей Юльевич — а кто помимо барона Гинцбурга из Наших подданных иудейского вероисповедания пользуется влиянием у соплеменников?
— Полагаю… — начал было Сергей Юльевич подумав несколько мгновений…
— Из тех что проживают в Санкт-Петербурге — уточнил император.
Этот разговор Георгий вспоминал разглядывая робко рассаживающихся гостей — дюжина человек вызванных дворцовой канцелярией без предварительных объяснений. Ближе всего к монарху устроился конечно барон Гинзбург — старый отцовский знакомый. На удивление — он совсем не напоминал еврея — скорее было в нем что — то от татарина. Рядом — словно библейский старец по нелепому капризу наряженный во фрак, манишку и галстук, Абрам Исаакович Зак — бессменный председатель правления Санкт-Петербургского учетного и и ссудного банка. Именно его ловкости как как-то вспомнил отец, Россия обязана во многом тем, что последняя (ой ли!) русско-турецкая война не разорила казну вчистую. Дед даже предлагал ему пост товарища министра финансов — если только тот примет христианство — хоть даже протестантского толка — но финансист категорически отказался. Лазарь Бродский — поставщик Двора и сахарный король. Вот Иона Зайцев — тоже сахарозаводчик. Яков Поляков — винокурни откупа и подряды, чин тайного советника; и еще брат Самуила Полякова — строителя погубившей отца злосчастной дороги. С самого края притулился Давид Бронштейн — арендатор из новороссийских губерний, которого прозвали как сообщил Вите «еврейский помещик». А напротив питерец Ипполит Вавельберг — банкир и биржевик.
Не все самые богатые — но все люди очень уважаемые в своем кругу.
— Господа, — начал Георгий, — бессознательно подражая тоном гоголевскому Городничему. — Вы вызваны сюда, для обсуждения вопросов касающихся письма барона Гинзбурга написанному им на Высочайшее имя и содержащему предложения по отмене ряда старых ограничений, касающихся Наших подданных иудейского вероисповедания. — И с некоторым ехидством отметил как Зак недоуменно уставился на барона — мол, ты что же — с нами не посоветовался? Скажу сразу — я принципиальных возражений против достижения равенства евреев с прочими народами населяющими мою империю не имею. Посему давайте без отлагательства рассмотрим вопрос о черте оседлости как главного препятствия на пути равноправия вашего народа.
— Ваши слова, Государь, прямо бальзам на сердце… — произнес, только что не пуская слезу Гинзбург.
— Как выразился мой предок Николай Павлович в ответ на остроту генерала Ермолова — пожелавшему быть произведенным в немцы — «У меня нет немцев и русских — а есть верноподданные и скверноподданные». Однако что получит Россия от снятия черты оседлости?
— Исчезнет любая непочтительность к российскому государству и ее монарху… — воскликнул Гинзбург.
— Это нечто само собой разумеющееся — оборвал его Георгий. — Но кроме почтительности — которая должна быть в сердце каждого верноподданного требуется более существенное. Господа — вы деловые люди. В срок пять лет — иначе говоря до конца 1895 года вашей общине надлежит выплатить сто двадцать миллионов рублей. В год это составит двадцать четыре миллиона а в месяц два миллиона. Это со всей общины. Со всей! — повторил он словно ставя точку. После того как последний рубль будет уплачен — «Временные правила» столь стесняющие Наших подданных-евреев, будут отменены.
«Немая сцена» — вновь вспомнилась ему из Гоголя при взгляде на собрание денежных мешков.
— Ваше императорское величество, — старчески прокряхтел Зак. Не сочтите за недоверие — но имеем ли мы — простые бедные аиды какую-то гарантию что собрав деньги получим снятие ограничения. Право же сто двадцать миллионов…
Георгий усмехнулся глядя на испуганного Гинзбурга и все еще растерянных банкиров и заводчиков.
— Гарантом сей сделки выступает мой тесть граф Парижский. Деньги собираются на специальном счете в его банке и только после того как я сниму черту оседлости деньги поступят в казначейство. Далее — после 1896 года ваша община будет платить особый налог в размере пяти миллионов рублей в год на покрытие административных расходов связанных с наблюдением за вашим перемещением по стране и возможными расходами на суды и прочее — число чиновников ведь придется увеличить.
— Мы можем подумать… Ваше императорское величество? — заискивающе осведомился Бродский.
— Можете — господин поставщик Нашего двора. Но лишь до начала октября. Далее верховная власть либо дает ход этому соглашению при гаранте — графе Парижском, либо вводит особый налог в размере сорока миллионов в год и после того как казна получит сто шестьдесят миллионов рублей именным указом будет отменена черта оседлости… Но налог останется. И уж поверьте — в самом захудалом местечке будут знать чьей жестоковыйности — ввернул он ветхозаветное словцо — они обязаны своим пустым кошельком. И да — в обоих случаях платят солидарно общины пропорционально численности. Не Абрашки и Мойши с… Привоза и не сельские балагулы с их тощими клячами, а вы все как община по принципу круговой поруки. Сами собираете сами платите. Не будете платить — казна озаботиться взысканием — все до чего дотянется — а поверьте — дотянется до многого. Да еще не все в империи Российской и за рубежом захотят иметь дело с коммерсантом вызвавшим неудовольствие монарха… Будьте благоразумны и урегулируйте денежные дела внутри вашей общины. — тем более она и без законов имеет уже самоуправление. Это можно было бы даже закрепить на бумаге — как и права общины на решение своих вопросов — власть интересуют только деньги. Итак…
