Тайна Нереиды - Алферова Марианна Владимировна (читать книги полные txt) 📗

Члены Совета обитают в старинных особняках, передвигаются по городу в старинных носилках и никогда в авто. Все они имеют прекрасное образование, их знания обширны, манеры безупречны, их речи могут соперничать с речами Цицерона, их интриги – произведения искусства. Для прочих они полубоги. Их никогда не отдают под суд. Если члена Большого Совета уличат в какой-нибудь гнусности, он покончит с собой. Это неписаный закон, который не нарушается сотни лет.

В Аквилею приезжают представители Франкии и Африки, Азии и Месопотамии, Сирии и Египта, чтобы решить спорные вопросы и раз за разом подтвердить свою преданность Содружеству. Аквилея всех мирит, успокаивает влажными туманами и напоминает о долге неуловимым запахом старины, который так похож на запах вечности.

Элий любил Аквилею, быть может потому, что когда-то выиграл здесь игры, и император Руфин возложил ему на голову венок победителя.

Новобрачные шли по узенькой Аквилейской улице. Что новобрачные, было видно сразу. Не по обручальным кольцам, а по тому, как шли они, пытаясь изобразить солидность, будто уже не один год друг подле друга, но сами никак не могли ступать ровно. Да и не мудрено: мужчина сильно хромал, а молодой жене хотелось скакать на одной ножке, что она и делала, поминутно забывая о своем солидном семейном положении. Мужчина закутался в белую тогу, будто собрался на выборы, а юная его супруга облачилась в легкое платье из голубого виссона, и вышитая золотом палла стекала с ее коротких волос на плечи. Она то и дело останавливалась и, приподнявшись на цыпочки, искала губы своего спутника. От поцелуев ему уклониться не удавалось. Так, пройдя шагов сто, они поцеловались раз десять. Прохожие старательно отводили глаза, хотя многие их узнавали. Новобрачные могли бы взять носилки и скрыться от людских глаз за плотными занавесками. Но юной женщине нравилось быть на людях вдвоем, и супруг ей не перечил.

Квинт брел сзади, старательно изображая из себя простого прохожего. Цербер шагал рядом, старательно изображая простого пса.

– Хочу принести жертву Венере Лысой, – сказала Летиция, когда они остановились у подножия храма.

– Я могу присутствовать?

Летиция отрицательно покачала головой.

– Что за жертву она собирается принести? – спросил Элий у Квинта, наблюдая, как юная супруга поднимается по ступеням к алтарю. – Фимиам? Зерна? Вино? Или, может, живую голубку? Если голубку, то завтра члены Общества защиты животных закидают нас птичьими перьями.

– Венере Лысой приносят в жертву волосы. Говорят, новобрачная должна сжечь прядь волос на алтаре, чтобы супругу сопутствовала удача в сражениях.

– С кем мы собираемся воевать?

– Мы всегда с кем-нибудь воюем.

Элий отвернулся… И вздрогнул все телом. В нескольких шагах от него возле витрины с аквилейским стеклом стояла Марция. Голубая палла с золотым узором, голубые лазоревые шальвары – он помнил этот наряд до мельчайших подробностей… Кровь молотом застучала в ушах… Ее тонкая талия, ее округлые бедра… Он задыхался… Ее крупные золотые кольца в ушах…

– Ты! – только и смог выкрикнуть Элий.

Женщина обернулась. То была не Марция. Красивая, молодая, но совершенно другая женщина. Элий смущенно улыбнулся. Женщина улыбнулась в ответ и прошла мимо. Элий проводил ее взглядом. А что если бы сейчас здесь оказалась Марция, чтобы он сделал? Кинулся следом? Или остался на месте? К счастью, это была не Марция. Он так и подумал – к счастью…

– Надеюсь, Летиция не слышала твоего истошного вопля, – шепнул Квинт.

Игры в Аквилее начинаются в 5-й день до Ид октября, в праздник виноградного сока. В этот день жрец Юпитера откупоривал первый сосуд с соком нового урожая. С этого дня разрешалось продавать молодое вино. Наступало время празднеств, бесчисленных жертвоприношений богам, полулегальных вакханалий. Время вина, опьянения и веселья.

Элий всегда пил мало, а Квинт не пил вина в эти дни вовсе.

– Сегодня Клодия сражается с Авреолом. Как ты думаешь, кто победит? – спросил Квинт у Цезаря утром, когда они садились в пурпурную «трирему», чтобы ехать в амфитеатр.

– Клодия или Авреол – выбор не велик, – отозвался Элий.

Вчера приз взяла Клодия. Но вчера был первый день игр, и желания не исполнялись. А сегодня… Что случится сегодня?

Они носились по арене, как дети. Едва соприкоснувшись мечами, вновь пускались бежать. Они взрывали песок, махали мечами, будто никогда ничему не учились, но почему-то вообразили, что их неуменье будет других забавлять. Авреол сражался плохо. Клодия – еще хуже. Авреол опрокинул ее на песок трижды за три минуты. Она проиграла вчистую. Никто с небес не наблюдал за схваткой. Напрасно Элий вглядывался до рези в глазах в бледно-голубое небо над амфитеатром. Ни одной вспышки планового поля, ни одного гения в вышине. Небо бледное и чистое, как аквилейское стекло. Небесная пустота.

Амфитеатр визжал и ревел. Люди вскакивали с мест. На арену летели недоеденные яблоки и тухлые яйца.

– Где Вер? – неслось над трибунами – Вернуть Вера! Вер! Вер! Вер!

– Эй, Цезарь, тебе стоит выйти на арену и сразиться, позабавить публику, – сказала Криспина, вообразив, что умеет шутить.

Элий сцепил руки в замок и положил на них подбородок. Не мигая, он смотрел на желтый песок.

– Выйди, Цезарь, награди Цыпу, – сказал Руфин. – Вилда всякий раз превозносила его на страницах своего продажного вестника, даже если победа доставалась тебе. Теперь наконец-то она будет довольна и напишет про Цыпу хвалебное слово. Упомянет и тебя.

Надо же, оказывается Руфин читает «Гладиаторский вестник»!

Элий вял венок победителя из рук императора и стал спускаться по лестнице. Два преторианца двинулись следом. Но у самой арены гвардейцы остановились, Элий вышел на песок в одиночестве. Он возвращался. Он никогда не думал, что вновь ему придется ступать по этому песку и ощущать его вкрадчивую и предательскую зыбучесть под ногами. Смерть. Арена впитала в себя жизни тысяч и тысяч умерших здесь прежде. Потом она впитывала желания, как до этого жизни. Желания – жизнь. Уже не гладиатор, еще не император, и в будущем не Цезарь, Элий – временщик без власти и без надежды на власть, игрушка в чужих руках, которая не желает быть игрушкой.

– Что ты говоришь? – спросил Цыпа, сгибая длинную шею, чтобы Элию удобнее было надеть венок.

– Говорю, ты победитель.

Цезарь не завидовал. К чему завидовать, если как боец он куда искуснее Цыпы. Он перерос арену, перерос сенаторское свое бывшее звание. Но до властителя Империи ему никогда не дорасти. Может быть, он дорастет до чего-то другого?

– Ты должен подарить мне золотое яблоко, – сказал Цыпа. – Я слышал, на нем написано: «Достойнейшему». А я – лучший из гладиаторов. Теперь ты в этом убедился.

– У тебя самая длинная шея в Риме, Авреол. Но, оказывается, еще и самая толстая [33].

Элий повернулся и зашагал назад. И тут Клодия, до того лежавшая неподвижно, дожидаясь служителей, которые должны утащить ее за ноги в сполиарий, куда прежде утаскивали мертвых, подобрала меч, и, рыча от ярости, понеслась на Элия. Зрители замерли. Элий обернулся, но не сделал попытки бежать. Сзади к нему мчались преторианцы. Но они не поспевали. Клинок Клодии демонстративно занесен. Меч тупой, но достаточно тяжелый, чтобы раскроить незащищенную голову. Элий подался вперед и ударил руками в поднятые локти Клодии. Гладиаторша опрокинулась на песок. Подбежавшие преторианцы тут же на нее навалились.

– Не трогайте ее, – сказал Элий. – Она решила позабавить зрителей. Немного их попугать. И у нее это получилось.

– Элий! Элий Цезарь! – несколько над трибунами. Ему кидали цветы и венки, заготовленные для гладиаторов. Никто не крикнул «Руфин Август»!

Император нахмурился. Лицо Криспины пошло красными пятнами.

– Урод, – прохрипела она. – Он же калека. Почему бы не лишить его на этом основании титула Цезаря?