Ротмистр Гордеев (СИ) - Дашко Дмитрий Николаевич (смотреть онлайн бесплатно книга txt, fb2) 📗
Закладываю руки за спину.
Идём по улице, вид стараюсь держать бодрый и независимый, но на душе кошки скребут. Особняк контрразведки проходим мимо. Меня заводят в штаб. Останавливаемся у одного из кабинетов. Один из моих конвоиров стучит в дверь, поворачивается ко мне.
- Вашбродь, вам сюда.
Вздыхаю глубоко, словно перед нырком на глубину и толкаю дверь.
От стола на меня поднимает голову подполковник Николов.
[1] Телесные наказания для рядового состава в императорской армии были отменены в августе 1904 года, и только после этого на гауптвахты стали помещать и рядовой состав для дисциплинарного наказания. До этого гауптвахта была исключительно офицерской «привилегией».
[2] «Тверцы» - прозвище юнкеров и выпускниковТверского кавалерийского юнкерского училища.
Глава 16
Глава 16
- Господин подполковник? – удивлённо поднимаю бровь я.
- Не ожидали меня тут увидеть? – грустно усмехается он.
- Что есть, то есть – не ожидал.
Я уже не говорю что первоначально думал, будто меня ведут, чтобы пустить в расход. Как говорится, не мы такие, время такое…
Внезапно Николов встаёт, одёргивает мундир и строгим официальным тоном произносит:
- Штабс-ротмистр Гордеев, от лица военной контрразведки приношу вам искренние извинения за действия моего коллеги – ротмистра Дзатоева. К сожалению, господин ротмистр больше думает о своей карьере, чем о деле.
- Извинения приняты, - сухо говорю я, однако всё равно не расслабляюсь: вдруг это просто ещё один способ расколоть меня и вывести на откровенность?
Контора есть контора, рыцарям в белых перчатках там не место.
Но пока всё идёт хорошо: Николов возвращает оружие и амуницию, дожидается, пока я привожу себя в порядок. Мне бы, конечно, не мешало принять ванну, выпить чашечку кофе и побриться, особенно побриться – терпеть не могу щетину на лице, а борода Гордееву не идёт.
- Подполковник Али Кули Мирза считает, что вы отбыли заслуженное наказание до конца, а военная контрразведка больше не имеет к вам претензий, - сообщает Николов. – Можете вернуться в строй к исполнению ваших непосредственных обязанностей.
По тону чувствуется, что подполковник не договаривает. Мне, в принципе, всё равно, главное, что вот она – «щивабода, шивабода!»
- Чуть не забыл! – хлопает себя по лбу Николов.
Лезет в сейф и достаёт из него… тот самый пресловутый вакидзаси, который принёс мне столько проблем.
- Это ведь ваше? - смеётся контрразведчик.
Бодро киваю. Нам чужого не надо, а своё хрен кому отдадим, если только очень попросят под хорошее настроение.
- Господин полковник, разрешите задать вопрос? - нарочно повышаю Николова в чине.
В прежней части наш прапор аж млел, когда его бойцы старшим прапорщиком называли.
- Конечно, - добреет Николов.
Всё-таки мы – военные, чувствительны к такого рода вещам.
- Удалось выяснить, каким образом мой трофей попал в руки пленному японскому капитану? Поскольку я в это время отбывал наказание на гауптвахте, господин Дзатоев грешил на моих «сообщников», - не могу удержаться от подколки я.
Собеседник мрачнеет.
- К сожалению, ротмистр чересчур зациклился на вашей вине, поэтому не смог провести расследование по горячим следам. За это ему уже объявлен выговор. Мой ответ неутешительный: для нас эта история по-прежнему остаётся загадкой. Но мы работаем над тем, чтобы всё тайное стало явным.
Новость действительно не айс. Это была явная подстава, и где гарантии, что других не будет…
Догадываюсь, что моё освобождение приключилось не просто так, не появись столь вовремя Николов, Дзатоев продолжил бы копать под меня, тем более пищи для размышлений у него предостаточно: вон как ловко поймал меня в ловушку с Филимоновым. Всё-таки башка у ротмистра работает, пусть и не в том направлении.
- Господин полковник, это ведь я вам обязан свободой?
Он усмехается.
- В проницательности вам не отказать. Да, мне пришлось вмешаться в ход расследования. Я внимательно изучил все материалы и понял, что Дзатоев старательно лепит из вас предателя. К счастью, у меня была возможность составить о вас, штабс-ротмистр, собственное мнение. Вы толковый и инициативный офицер с прекрасным послужным списком. Вы воюете на передовой, а не отсиживаетесь в тылу, в отличие от некоторых… а ваш недавний рейд существенно облегчил ситуацию на фронте. Теперь японская артиллерия старательно экономит снаряды… Ну, и как мне сказали – за чинами не гонитесь, хотя достойны гораздо большего.
Николов подмигнул:
- Скажу вам по секрету, ротмистр: офицеры в полку переживают за вашу судьбу, а подполковник Али Кули Мирза уже все уши прожужжал моему начальству, грозился дойти аж до самого государя!
Я невольно закашлялся. Приятно, блин, когда тебя настолько ценят! Правда, это не спасает от губы, но… чего там переживать из-за пустяков.
Оно, конечно, слушать бы в свой адрес дифирамбы и слушать, однако я вспоминаю о более важном на текущий момент.
- Господин полковник, помните, я разговаривал с вами о ловушке, которую японцы могут устроить для нашего флота в Цусимском проливе?
- Безусловно, - мрачнеет Николов.
- Моя информация… подтвердилась? – с замиранием сердца спрашиваю я, а сам молюсь, чтобы этого не произошло, и наш флот остался цел.
- Эскадра ещё в пути, - поясняет Николов. – Я, конечно, воспользовался кое-какими своими связями, чтобы о ваших соображениях донесли адмиралу Рожественскому, но, как понимаете, флот есть флот… Боюсь, к моим словам там не отнеслись в полной мере серьёзно, тем более, особо их подкрепить нечем.
Это да, учебника истории из будущего под рукой у меня нет, так что предвидения какого-то сухопутного штабс-ротмистра в глазах мореманов не стоят и выеденного яйца. Но надежда умирает последней. Вдруг Рожественский примет хоть какие-то меры предосторожности?
В то, что удастся разбить японцев на море, я не верю, их флот на голову выше нашего, что, собственно, и покажет Цусима, однако, если часть кораблей какими-то кривулями сможет дойти до Порта-Артура, многое в его обороне изменится, и зимой 1904-го крепость не падёт.
- Разрешите поделиться с вами ещё одним предчувствием? – спрашиваю я.
Подполковник догадывается, что ничего хорошего из моих уст не услышит и мрачно кивает:
- Безусловно.
- Я очень переживаю за судьбу Порт-Артура…
- А что с ним? Гарнизон сражается и весьма неплохо.
- Так и есть, но японцы готовят решающую атаку. В общем, есть вероятность, что в декабре этого года они его возьмут.
- Вы с ума сошли! – вскидывается Николов.
- Больше всего на свете я бы хотел, чтобы это было именно так. Но, если мы ничего не изменим, Порт-Артур падёт через несколько месяцев. И это неприятный, но факт, - говорить правду, вроде, легко и просто, но у меня аж душа наизнанку выворачивается.
Собеседник чувствует, что я не вру, окидывает меня задумчивым взглядом.
- Вы очень необычный молодой человек, не зря так мне приглянулись в прошлый раз.
Поскольку не знаю, что ответить, предпочитаю промолчать.
Николов смотрит в окно.
- Не возражаете, если мы продолжим наш разговор по дороге?
- Какой дороге? – не понимаю я.
- Вы ведь не откажете мне в любезности сопроводить меня в поездке? Пусть ротмистра Дзатоев тут разгребает свои дела, а мне пора к себе, в штаб контрразведки.
- На улице темно. Вы собираетесь ехать на ночь? На дорогах может быть неспокойно.
- Поэтому я и хочу, чтобы вы помогли нам добраться без происшествий. Ваше начальство не будет возражать, - улыбается он.
Догадываюсь, что это ему не вожжа под хвост попала, а, действительно, необходимо возвращаться.
- Служба-с, - вздыхает Николов.
Выбора у меня точно нет (а ну, попробуй, откажи контрразведке?), поэтому щёлкаю каблуками (эх, пропали моя ванная, душ и какава с чаём!) и склоняю подбородок:
