Солдат и пес. Книга 1 (СИ) - Советский Всеволод (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT, FB2) 📗

— Вы что, товарищи офицеры, своим лаборанткам не доверяете, что ли? Тем, кого вы на службу приняли? — ехидничал начлаб.

— Ты, Палыч, не делай умное лицо, не забывай, что ты прапорщик!.. — хмурился Гончаров.

— Я, товарищ Вячеслав Юрьевич, почти старший прапорщик…

— Почти не считается! Вот когда обмоем твою звездочку, тогда и будешь козырять…

Климовских оттянул столько контрактных сроков, что подошел вплотную к повышению: присвоению звания «старший прапорщик», получению третьей звездочки на погон и увеличению оклада. Смеху ради скажу, что просто прапорщиков иронически именовали «ночными генерал-лейтенантами», так как их «беспросветные» погоны в уменьшенном и упрощенном виде напоминали генерал-лейтенантские, а у старших прапорщиков соответственно — погоны генерал-полковника, что служило неистощимым поводом для разных острот.

Ну да шутки шутками, а солярка действительно не годилась, пришлось перекидывать временный трубопровод на другой резервуар, а отдел хранения обретал новую головную боль: куда девать забракованное топливо?.. Конечно, возможности как-то аккуратно списать его, не нарушая отчетность, имелись, но тут надо было сильно думать.

Впрочем, это была совсем не главная сейчас задача. Слишком длинные шланги! Приходилось постоянно бегать вдоль этих линий и следить, особенно за местами соединений. Да, практически всякая советская техника выполнялась с 200% -м запасом прочности: известен случай, когда вертолет с отказавшим двигателем и экстренно покинувшим его экипажем сел без повреждений на авторотации. То есть на эффекте вращения несущего винта от потока воздуха. Аккуратненько пустой вертолет сел себе и сел. Исправили движок, залили керосин — полетел… А что такого⁈

Шланги наши тоже были прочные, муфтовые соединения — надежные, но ведь и на старуху бывает проруха, никто эту мудрость не отменял. И главное: человеческий фактор! Вот где оно, самое слабое звено.

Я сразу вспомнил про этот самый фактор, когда увидел кривобокую, хромую фигуру Унгуряну, да еще в длинной, чуть не до земли шинели. Ну, понятно, что это списанное одеяние, хранимое на складе для хозработ, но все-таки… Не солдат, а недоразумение.

Оно понятно, люди сбивались с ног, выматывались, к работам подключали офицеров, они трудились наряду с рабочими и солдатами… Пришлось «бросать в бой» и такую ненадежную единицу, как рядовой Унгуряну. Вот так и екнуло во мне нехорошее предчувствие, когда данный боец-удалец показался на рабочей площадке!

Видимо, понимали это и офицеры, в данном случае Бычков, поскольку определил «вечного дневального» на самую простую должность.

— Унгуряну! Смотри: вот видишь шланг?

— Такь точьно, — с мягким акцентом уныло отвечал рядовой.

— Твоя задача! Ходить вдоль него, глядеть, не протекает ли где… Понял?

— Такь точьно.

— Молодец. Значит, смотри…

И старлей долго, старательно разжевывал, как надо ходить, смотреть, при обнаружении протеканий, лужиц и тому подобного немедленно докладывать…

— Понял⁈

— Такь точьно.

По лицу Бычкова было видно, что он сильно сомневается в этом «такь точьно» и вообще в когнитивных способностях рядового. Но… делать нечего, надо же как-то использовать и этот ресурс.

— Ну смотри! Вон шланг, видишь? Вон к тому резервуару ведет. Иди, посмотри, потом вернешься, доложишь. Давай!

Унгуряну исправно заковылял вдоль шланга, всматриваясь в него — ну, вроде бы усвоил. Пока все делает верно.

Бычков с Мотыгиным проводили скособоченную фигуру нерадостными взглядами.

— Слышь, Серега, — негромко произнес прапорщик, — ты думаешь, он справится?..

— А черт его знает, — так же вполголоса ответил старлей. — Человек-катастрофа, как Богомилов говорит… Ну уж туда-сюда сходить-то сможет, надеюсь.

Эта надежда сбылась. Унгуряну прихромал, доложил, что все в порядке, протечек нет. Офицер с прапорщиком переглянулись. Вроде бы от сердца у них отлегло.

— Ну вот так и ходи, понял? — сказал Мотыгин. — Смотри, чуть где протекает, сразу беги, докладывай мне или товарищу старшему лейтенанту… да любому в принципе! Понял?

— Такь точьно.

— Ну, иди!.. Серега, пошли, ПСГ глянем, вон ту, слева. Не понравилось мне, как мотор работал. Похоже, в одном цилиндре свеча барахлит.

— Идем…

Я был ближайшим свидетелем этого диалога, а вернее, триалога, поскольку подтаскивал канистры с маслом для смазки топливных насосов ПСГ — такую мне определили задачу.

Бычков вдруг повернулся ко мне:

— Сергеев!

— Я!

— Будь добр, проследи за этим красавцем, — почти просительно сказал он. — Вот все-таки сердце у меня не на месте. Ничего он не напутает?.. Он ведь и не туда уйти может! Кто его знает… Сходи, глянь.

— Есть!

И я устремился вслед за Унгуряну.

Звали его, кстати, Коля. Николай.

Он скрылся за углом кирпичного склада — шланговая композиция тянулась к группе небольших резервуаров, из одного из них стационарная насосная качала уж не знаю, то ли дизтопливо, то ли флотский мазут. Я тоже завернул за угол.

Унгуряну старательно шел вдоль линии, всматриваясь в нее. Ну, молоток, что тут скажешь!..

Так мысленно воскликнул я. И поспешил! Точно сглазил.

Он остановился, с удовлетворением потянулся, как человек, довольный собой. Полез в карманы шинели…

И вытащил сильно мятую пачку сигарет «Прима». И коробок спичек.

Я окаменел. Глазам своим не поверил. Ну не может же человек в конце двадцатого века не знать таких вещей⁈

Оказывается, может. Я недооценил рядового Унгуряну.

Он сунул сигарету в рот, вынул из коробка спичку и…

Глава 16

— Коля… — самым задушевным голосом произнес я.

— А? — Коля повернулся. Сигарета во рту, спички в руках.

— Ты… — начал я и не закончил. Унгуряну взмахнул спичкой, чтобы прикурить.

Нас разделяло метров пять. Времени думать не было. Я ринулся вперед, как барс.

Рост метр девяносто плюс вытянутые руки — минимум два пятьдесят. Полет длился меньше двух секунд. Руками я толкнул субтильного сослуживца, он полетел в сухую траву, растеряв спички, выронив сигарету изо рта. Но черт с ней, с сигаретой, сама-то по себе она пока не опасна, опасны спички. А те вылетели из рук, рассыпались, сам Унгуряну, взмахнув руками, полетел куда-то, я тоже ткнулся в пожухлые травяные заросли, успев сгруппироваться.

— Ты чего⁈ — жалобно-возмущенно возопил Николай.

Я облегченно выдохнул.

— Тебя, дурака, спасаю! Ты вообще соображаешь, что творишь⁈

По-видимому, не соображал. Попросту не видел никакой причинно-следственной связи между спичкой, огнем, искрой и возможным будущим пожаром. Одно с другим не смыкалось в его сознании.

Ну и как ему это объяснить?..

Я уже приготовился говорить нечто о пожаре, попытаться выстроить какую-то логическую цепочку, которую Коля смог бы охватить разумом — но тут из-за угла здания выбежал сержант Редькин из пожарной команды.

Он был в полной пожарной снаряге, только без каски и противогаза. Бледный, как мел.

— Унгуряну! — свирепо заорал он. — Ты!..

И дальше непечатное.

Рассыпанные по траве спички и белая трубочка сигареты, валявшаяся поодаль, служили свидетельством красноречивей некуда.

Между прочим, почти все дни нашей усердной перекачки стояла чудесная светлая солнечная погода. Подсохшая трава сама могла прекрасно дополнить вспышку углеводородных паров.

Сержант обошелся без сооружения логических конструкций — просто треснул полудурку весомый подзатыльник, сопроводив его жаркой речью, в которой цензурным оказался лишь финал:

— Понял, дебил⁈

Данный педагогический прием оказался самым действенным. Унгуряну вдруг мгновенно понял, что его действия могли привести к пожару:

— А, поняль, да-да, все поняль, здесь курить нельзя!..

— Ну, кажется, дошло, — облегченно вздохнул я…

Тут появился ошалевший Бычков.

— И что здесь происходит⁈ — были его слова.