Шаровая молния 2 (СИ) - Гор Александр (книги онлайн полностью .TXT, .FB2) 📗
Насколько знал от коллег Николай, с участниками волнений особо не зверствовали. Задержанных по решению суда высылали куда-нибудь за Волгу на два-три года без права возвращения в республику до окончания данного срока. То есть, до конца войны — точно. Зачастую — даже без ограничения в праве занимать какие-то должности. Хотя, конечно, находились и такие, в действиях которых усматривался состав преступлений, или они являлись представителями «враждебных классов». Этим путь был один: в лагеря. Но тоже где-нибудь за Волгой или Камой.
Совершенно неожиданным для Демьянова стало известие об убийстве в Риме 15 февраля, в день открытия XVIII партийной конференции ВКП(б), главы Организации украинских националистов Андрея Мельника. Зарубежная пресса винила в произошедшем «революционное» крыло ОУН, главу которого Степана Бандеру в январе по инициативе Мельника исключили из организации, а его сторонников объявили предателями и раскольниками. Несмотря на то, что убийство было «оформлено» под бытовое, сопровождавшееся банальным ограблением. Естественно, сопровождалось это призывами к мести, что наводило на мысль о том, что междоусобная война между «бандеровцами» и «мельниковцами» началась месяцев на восемь раньше того, о чём ему было известно из «его» истории. В которой Западная Украина и Киев превратились в настоящее поле боя между сторонниками обеих группировок. Причём, вопреки утверждениями необандеровцев, «посадка» Бандеры в элитный блок лагеря Заксенхаузен случилась именно из-за отказа подчиниться требованиям немцев прекратить отстрел «мельниковцев».
В понедельник 17 февраля в Москву наконец-то приехала Клава Рыжова, о приёме которой на работу на завод «Компрессор» договорился Демьянов. Кира, узнав о роли супруга в переезде незнакомой женщины с предприятия, на которое тот ездил в командировку… В общем, несколько напряглась. Особенно после того, как Николай лично отправился заниматься обустройством девушки на «Компрессоре», а потом объявил, что в ближайшие среду и пятницу он по полдня будет заниматься с ней. И 19 числа действительно после обеда укатил куда-то, прихватив с собой гитару.
Вернувшись вечером около 9 вечера, Демьянов встретил дома стену молчания. Даже Анастасия Кирилловна удивлялась тому, насколько её дочь холодна к мужу. А тот, вдохновлённый тем, что очередной его проект (между прочим, одобренный «агит-проп отделом НИИ ЧаВо») наконец-то начнёт работать, был весел и оживлён.
Тихая гроза разразилась уже в постели и стала для Николая полнейшей неожиданностью.
— Да объясни ты, что случилось? — взорвался он в ответ на тихие рыдания жены, запретившей ему прикасаться к себе.
— Зачем ты вернулся? Лучше бы у неё и остался! Валечку я и без тебя воспитаю!
Что называется, и смех, и грех. Всего-то полночи уговоров, и Кира перестала рыдать в подушку. Но окончательно поверила муже лишь после того, как он взял её с собой к Клавдии на репетицию тех четырёх песен, которые они решили исполнить перед коллективом ОПБ-100 во время предпраздничного собрания коллектива. Вполне возможно, что ещё и из-за того, что нескладная, неказистая Клава совершенно не смотрелась на фоне Киры, очень похорошевшей после родов и кормления дочери.
— Ты правда любишь только меня? — уже в полутёмном подъезде их дома прижалась к Николаю жена.
— Правда, — улыбнулся он, как мальчишка, прижимая к себе любимую.
— Только меня?
— Только тебя! И прости меня за то, что я сделал глупость, не предупредив тебя о том, для чего мне была нужна Клавдия.
Всё-таки за шесть с хвостиком десятков лет, прожитых в двух жизнях, Демьянов превосходно усвоил, что если хочешь помириться с женщиной, нужно перед ней извиниться. Даже если ни в чём не виноват. И уж тем более — если виновата она.
Эти семейные проблемы никоим образом не снимали с Демьянова обязанностей заниматься оружейными проектами, начатыми ранее. Поэтому во вторник, пока «горячи» были впечатления о «ночном концерте», устроенном ему Кирой, он отправился в ОКБ-16. Пожалуй, посчитав, что его настроение, как нельзя лучше, подходит для общения с очень сложными для него людьми.
Пушка ТБ-23 со сниженной до 500 выстрелов в минуту скорострельностью в составе модернизационного модуля для зенитных самоходных установок показала себя неплохо. Отказ от предельных режимов работы благотворно сказался на автоматике, и таубинская пушка резко снизила число задержек и отказов. Так что Демьянов с удовольствием завизировал рекомендацию о принятии на вооружение образцов вооружения с марками ПЗМ-23-1 и ПЗМ-23-2. То бишь, пушечный зенитный модуль 23-мм с одной и с двумя пушками. Наконец-то у небесталанного конструктора, коим является Яков Таубин, появилось полностью доведённое изделие!
Впрочем, это совершенно не означало прекращения «бодания» заместителя начальника ОПБ-100 с ним и его напарником Бабуриным. Но уже по поводу автоматического гранатомёта.
Проблем, как оказалось, немало и с ним. И касались они не только недоработанной конструкции. Самым слабым местом, не позволившим принять гранатомёт на вооружение, стала граната. Её малый вышибной заряд затруднял работу автоматики, а контактный взрыватель отказывал при падении в глубокий снег. Ну, и плюс масса мелких «детских болезней», вроде слабых пружин и ненадёжной работы экстрактора.
Проще всего оказалось избавиться от этих «болячек». Тем более, у Якова Григорьевича и Михаила Никитича имелись варианты более надёжных деталей. А вот со взрывателем гранаты пришлось повозиться. Решение проблемы Николай знал: введение в конструкцию самоликвидатора. В ВОГах, с которыми ему удалось «пообщаться» в прежней жизни, он был настроен на 14 секунд. Учитывая начальную скорость гранаты 120-130 метров в секунду и максимальную дальность стрельбы 1200 метров этого должно было хватить. На крайний случай, 40,8 мм гранаты будут рваться с воздухе над целью, что очень даже неплохо. Вот только решить этот вопрос нужно с «боеприпасниками» из того же ОКБ-16, где трудились Таубин и Бабурин. А заодно можно и попытаться усилить осколочное действие, сделав на корпусе скрещивающиеся спиральные насечки. То есть, заготовки для будущих поражающих элементов.
Но Таубин не был бы сам собой, если бы не попытался и в этих вопросах гнуть свою линию. Главный тезис его возражений — лучшее враг хорошего. Зачем увеличивать на миллиметр длину гильзы унитарного выстрела, если от этого дальность стрельбы и скорость вылета гранаты возрастёт на мизерную величину, но при этом увеличится и без того неслабая отдача? Зачем усложнять техпроцесс изготовления гранат, если осколки стали или чугуна и без того неплохо формируются при взрыве боеприпаса? Зачем повышать стоимость взрывателя введением самоликвидатора, если при падении гранаты в глубокий снег отказы случаются далеко не каждый раз?
Однако подчинённое положение ОКБ-16 по отношению к ОПБ-100 сыграло свою роль и в этот раз. Будущее Конструкторское бюро точного машиностроения, хоть и со скрипом, с проволочками, но изготовило новую партию усовершенствованных гранат. А потом сами Таубин и Бабурин усовершенствовали колёсный лафет АГ-ТБ. И испытания, проведённые на артиллерийском полигоне в Софрино, показали, что с новыми гранатами и чуть-чуть увеличенным пороховым зарядом выстрела «машинка» стала лучше.
Конечно, ломовая отдача (пресловутые «эм вэ в квадрате пополам» никак не обойти) не позволяла «лепить» длинными очередями, подбрасывая гранатомёт, словно взбесившийся. Но осколочное воздействие боеприпаса и надёжность срабатывания взрывателя при попадании в рыхлый снег повысились.
— Осталось только переломить сопротивление миномётчиков, — со вздохом произнёс Бабурин, когда ознакомился с результатами испытаний.
— Переломим, — оптимистично объявил Николай. — Вашей ошибкой было то, что вы неверно позиционировали своё изделие, из-за чего вам навязали цикл испытаний, применяемый для миномётов. Гранатомёт — не миномёт, а, скорее, автоматическая пушка непосредственной поддержки пехоты. И пусть его можно было сделать намного лучше, чем то, что получилось у вас, но переделывать его будем позже.
