Отрочество (СИ) - Панфилов Василий "Маленький Диванный Тигр" (книги хорошего качества txt) 📗
Всё это вперемешку с междусобойной руганью, расчувствованным сморканьем в фартуки и зовом детей, штоб посмотрели на нарядных нас.
Отъехали когда, я к Фире поворотился.
— Видела? — та закивала, — Слышала? Вот… штобы сама так — ну никогда! Жу-уть! Не женщины, а натуральный базар чаячий!
Ехали пока, потренировались немного во взрослых разговорах.
— Будьте добры, Александр, пните пожалуйста Михаила!
Короткий пинок по лодыжке здоровой ноги…
— Благодарю вас, друг мой, — киваю ему светски, приподымая шляпу, — это было очень кстати! — И за што же мне такая честь? — осведомлялся в ответ Михаил, щиплясь с подвывертом.
— Я заметил друг мой, шо вы хромаете на одну ногу, и решил сделать вас более симметричным!
Очень быстро мы стали симметричными на синяки через изучение этикета, но настроение от этого ни разу не попортилось. Не мешал даже наглый извозчик, лезший в нашу великосветскую беседу со своим простонародным юмором.
На Приморском бульваре щедро расплатился полтинником, не запрашивая сдачи.
— На чай и закуску к нему!
— Весёлые господа! — подмигнул водитель кобылы на прощание сперва левым, а потом и правым — подбитым глазом, — Ну если вдруг шо, то я завсегда готов и рад! Н-но, залётная! Фира мине под руку подошла, братья рядышком, и такой себе променад устроили. Неторопливо, с тросточками, по сторонам глазеем, да себя показываем.
Неловко немножечко, и одновременно ну до чево хорошо от взрослости своей! Не абы где по улочке деревенской, а в Одессе! С невестой под руку, с братьями рядом.
Недавно ещё — сирота, а вот уже — братья, невеста.
Пусть знают! Такое себе объявление о серьёзных намерениях, да не просто перед Фириной мамеле, а на весь город.
А внутри всё равно — р-раз! И ёкнуло. О Сенцовке мечтания — как в красной рубахе да яловых сапогах по ноге, да с гармошкой… Ажно башкой мотнул, штоб глупость эту вытряхнуть!
Нет, так-то можно… Но уже немножечко и не так!
По лестнице чинно спустились. Красотища! Вроде и бывал здесь не раз, но каждый раз наглядеться не могу, как надышаться. Взахлёб!
Такая красотища невозможная, што и не верится в дело рук человеческих. Кажется она была здесь всегда со времён допотопных, а то и с сотворения мира. Образовалась, вместе с бухтой.
— Я устала, — привстав на цыпочки, прошептала мне в ухо Фира, — поедем домой?
— Если ты из-за меня…
— Нет! — она даже головой замотала, — Просто непривычно, и от того тяжело. Так-то я не задумываюсь, как себя вести, а просто — веду. А сейчас будто на сцене под сотнями глаз, и каждое движение выверенным должно быть, отрепетированным.
— Непривычность давит на нервы, а нервы на тело?
— Ага… поедем?
— Давай. По мороженому сперва? И… — я заприметил в сторонке фотографа, — сфотографироваться надо!
Фотограф, молодой усатый армянин, важно работал с аппаратом, раздувая усы и щёки.
— Всё в лучшем виде будет! Улибайтись! Ай какие красивые!
Фотографировались поодиночке и все вместе, мы с Фирой вдвоём, и без неё, но с братьями.
— Сколько каких?
— Ээ… по семь каждой!
— Не много? — озадачился Санька.
— Не! Нам всем по одной, да Фире и тёте Песе отдельно. Владимиру Алексеевичу ещё, ну и в деревню.
— В деревню? — взъерошился Санька, — Я за! Пусть знают! Небось думают себе всякое, а тут нате вам!
— Нам с мамой одну можно, — застеснялась Фира за мои деньги.
— Зачем одну? — не понял я, — Начинай собирать собственный фотоальбом! Семь!
— Замечательно! — обрадовался фотограф, — Адрес давай… Э, Молдаванка? Тогда аванса немножко!
Двадцать первая глава
— Ша! — я застучал мелком по грифельной доске, привлекая внимание, — Сперва слушать… молча слушать! Шлёма, ты мине понял, или мне повторить через пинок? Пните его через мине! Большое гран мерси!
— Итак! — я приостановился, сверившись со своими записями, и начал рисовать на доске схему, — тактика четыре-четыре-два. Лёва, я знаю за твою запасливость и немножечко жадность, дай ему таки карандаш! Можешь обгрызенный, ему хватит. Вернёт потом два, один штрафным пойдёт! Пишем.
Капитаны и наиболее продуманные игроки футбольных команд Молдаванки склонились над тетрадями. Пока я отлёживался с чумой в больнице от важных дел, спортивная жизнь Одессы сделала большой кульбит с переворотом и делением.
Из нескольких дворовых команд и одной не пойми какой сборной, на одной только Молдаванке сейчас шесть полноценных команд, и даже Боженька не знает, сколько дворовых. Делением! Как одноклеточные.
Р-раз! И каждом дворе, где нашлись деньги на круглый кожаный мяч со шнуровкой, целыми днями буцкают в футбол или об стенку, вызывая у мамаш головную боль, а у примерных мальчиков со скрипочкой чувство острой зависти.
А если денег не нашлось сразу, то находили! Ловили бычков для рынка, мелких рачков для рыбаков, ну и вообще… доставали. Вскрывали заветные копилки, выпрашивали к дню рождения заранее, и за хорошее поведение авансом.
Гордые обладатели собственного мяча взмывали авторитетом куда-то в недосягаемо-небесный Олимп. А если они не только имели мяч, но и умели им буцкать, то и ого!
После того исторического матча, когда мы победили, а я заболел, футбол стал ого-го каким популярным! Меня эта популярность зацепила было в самом начале, но потом произошло столько матчей и спортивных событий, што оно как бы и да, но среди прочих равных. И ни капельки!
— Тактика оборонительная, — продолжил я, почесав нос, — четыре защитника, четыре полузащитника. Подойдёт для команд с не очень такими игроками, но дружными.
— Самое оно для нас, — отозвался Левинзон, поправив карандашом очки на кривом от двух переломов носу, — так што прошу остальных пойти немножечко в сторонку.
— Я те пойду! Я те так пойду, шо ты у мине…
— Сядь! — Вовка Турчанинов упал на жопу, не сводя с оппонента горящих праведным гневом глаз, и жестами показывая, как он его, и куда конкретно, — Вова! Молчи руками, а не только языком! В следующий раз специально из-за тибе скажу придти со связанными руками!
— А как тогда разговаривать?! — в один голос выдали Левинзон с Турчаниновым, злобно покосившись друг на дружку.
— Вы мине поняли? — я нависнул над ними неустойчивой каланчёй, закрыв солнце, — или таки хотите пойти на выход?
— По тактикам сразу скажу, шо это ни разу не эксклюзив, и забрать понравившуюся только под сибе не выйдет ни разу! Я даже так скажу, шо и ребята с Пересыпи смогут так играть, и может быть даже и получше вас!
Противники засопели, меряя друг дружку косыми взглядами, но молча и без жестикуляций.
— Ха-ая! — пронеслось через дворы, нарушая момент, — Домой! Суп уже готов, а потом ты устала!
— Теперь схема четыре-три-три, или как я… — подсознание ехидно фыркнуло, — называю её — тотальный футбол. Выглядит она следующим образом.
Мелок застучал по доске, и лохматые головы склонились над тетрадками, перерисовывая схемы с моими пояснениями. Не только годки туда-сюда, но и ребята сильно постарше, вплоть до шестнадцати!
Постарше кто, те пока хмыкают и присматриваются ко вроде как детской игре. А на деле — гонор! Взрослому человеку, да слушать внимательно щегла малолетнего, пусть даже этот щегол и трижды футбольный авторитет, это такой себе ущерб для мнимой чести, што и ого! Так што пока присматриваются к игре, схемам, финтам и такому всякому, а следующим летом, к гадалке не ходи, появятся в Одессе уже и совсем взрослые команды. Будут бегать тяжёлой трусцой по полю, курить на скамейке запасных, и наслаждаться взрослыми возможностями спортивной славы.
… — всё! — подытожил я, отряхая руки от мела, — по схемам и тактике в общем и в целом рассказал и нарисовал. По финтам шо успел, то раньше показал, до чумы. Сейчас — извините.
— Да хоть как объяснить! — вылез Шлёма.
— Да ну, — отмахиваюсь рукой, — это как Изя напел! Шо, не слышали? Ну…
