Непобедимый 4. На излом (СИ) - Тыналин Алим (мир книг .txt, .fb2) 📗
— Ну что, понял теперь? — спросил Суслик. Правильно истолковал мое молчание. — Я тебе поэтому и звоню. Чтобы предупредить. Чтобы ты знал. Как говорится, знание — сила.
Я думал, как быть дальше.
— Ладно, Рыжик, спасибо, — медленно ответил я. — Буду знать.
Суслик спросил:
— А что делать будешь теперь?
Ну, это надо думать. Если и вправду так, буду воевать. Дойду до самого верха. Лишь бы меня взяли.
— Буду плакать теперь, — ответил я. — В подушку. Ладно, Рыжик. Спасибо, что сказал.
Суслик тут же торопливо сказал:
— Да что ты. Я же как лучше хотел. Мне идти надо. Я тебя потом наберу. Скажешь, что да как.
И бросил трубку. Ну и хорошо. Я послушал короткие гудки. И тоже опустил.
Постоял, подумал. Тут же набрал спортзал. Может, дядя Федя там?
Теперь длинные гудки. Долго. Никто не поднимал.
Ну конечно. Вечер воскресенья. Никого нет.
Я положил трубку. Ну хорошо. Завтра пойду первым делом в спортзал. Разбираться.
— Ты чего это? Приехал? — сзади стояла сестра. В дверной проеме. На выходе из своей комнаты. Уже виден животик. — Давно приехал?
Я кивнул.
— А я никуда и не уезжал. Как будто. Что у вас здесь творится?
Сестра посмотрела на окно.
— Осень. Осень творится.
Мы уселись пить чай. С рогаликами и клубничным вареньем. Надо же узнать, как дела. Послушать последние сплетни.
Даша уже улыбалась. У нее прошла стадия принятия. Готова к родам. И поняла, что ее любимый Саша на самом деле тот еще козел.
Конечно, далось это нелегко. Много переживала. Сколько слез пролила. Даже я слышал рыдания. Из соседней комнаты.
Но теперь вроде справилась. Даже повеселела. Хотя иногда бывали истерики.
— А что у нас? — спросила она. — А у нас все так же. Папе вроде полегче. Он спит целыми днями. Встает ближе к ночи. Смотрит телевизор. Книжки читает. Мама работает. К подругам бегает.
Ну да. Я отсутствовал всего неделю. Не год. Что тут могло измениться?
После чая я отправился к себе. Сначала не мог понять. Ломал голову. Почему меня не взяли в сборную.
Скорее всего, разнарядка сверху. Степаныч и дядя Федор, конечно, вредные мужики. Токсичные, как говорят в двадцать первом веке.
Но им меня валить невыгодно. Престиж секции страдает. Они так могли сделать только по приказу.
Ладно, разберемся. У меня у самого есть заступники в «Динамо». Надо будет, их подниму.
Вот с какими мыслями я провалился в сон. Заснул крепко. Очнулся только от звона будильника.
Уже пять утра. На улице светло. Я не хотел вставать. Хотел валяться. Ничего не делать.
Просто лежать. Отдыхать. Имею я право на это ведь? После утомительных сборов.
Сам себе ответил. Нет, конечно. Какой лежать? Надо вставать. Двигаться дальше.
Поэтому заставил себя подняться. Рывком. Как будто в ледяную воду прыгнул. Лежать нельзя. Можно заснуть и все проспать.
Впрочем, мне не привыкать. Каждый день так заставляю себя. И в будущем вряд ли что изменится. Жизнь это непрерывная борьба с самим собой.
Быстро оделся. Отправился на пробежку.
На улице холодно. Во дворе пусто. Небо хмурое.
Я поежился. Заставил себя улыбнуться. Что-то я слишком загоняюсь.
Видимо, все-таки устал. После чемпионата надо дать себе отдых. Чтобы не перегореть.
Мимо прошел мужик с бульдогом. Сейчас на улице только они. Собачники. Гуляют в любую погоду.
Пес подошел ко мне. Лизнул руку. Настроение улучшилось. Я побежал дальше.
Вернулся через два часа. Усталый и потный. Все время забываю брать сменную одежду. Скоро зима. Придется привыкать.
Дома уже все встали. Готовились к трудовым будням. Даже отец решил выйти на работу.
Завтракали все вместе. Наконец-то собрались. Я рассказал про поездку.
— Эх, Сочи, — мечтательно сказала мать. — Поехать бы туда. Мы там три года назад были. Профсоюз выдал путевку. Помните?
— Когда теперь чемпионат? — спросил отец. — Ты подготовился?
Вопрос актуальный. Я пока не буду говорить о проблемах. Поэтому я пожал плечами.
— Точные сроки не знаю. Но скоро. Сегодня должны сказать.
Отец нахмурился.
— Смотри, не упусти.
Он теперь стал моим ярым поклонником. Поверил, наконец.
И теперь требует, чтобы я неуклонно шел вперед. Соблюдал режим, тренировался и готовился.
Я закончил завтракать. В коридоре зазвонил телефон. Я поднялся.
— Я отвечу.
Кто бы это мог быть? Родителям по работе? Или ко мне?
— Волков, ты уже встал? — раздраженный голос Степаныча. — Давай быстро дуй сюда. Есть срочный разговор. Надеюсь, ты не хотел сегодня валяться дома?
Эге, ты-то мне и нужен. Я подумал, стоит ли устраивать разборки сейчас. По телефону. Решил, что не надо. Поеду и поговорю на месте.
— Хорошо, скоро буду, — ответил я.
Степаныч бросил трубку. Что-то он не очень любезен. Видимо, настраивает себя психологически. Чтобы объявить мне плохие новости. Про чемпионат.
Я быстро собрал сумку. Поехал на стадион. Ну-ка, давайте разбираться. Почему это меня выкинули из сборной.
Когда добрался до стадиона, тут уже все проходило в обычном порядке. В спортзалах тренировались парни и девушки. Я вошел в наш зал.
Тут вчера тихо. Борцы еще не пришли. Наши школьники тоже не явились. Других самбистов нет. Я тут единственный.
Значит, все правда. Позвали только меня. Хотят разобраться.
Я вошел в подсобку. Эге, тут не только я. Оказывается, еще и Звеньев сидит. На стульчике.
А на диванчике Степаныч. За столом дядя Федя. Они о чем-то тихо переговаривались.
Я подошел к столу. Хотел сходу спросить, почему меня выкинули из сборной.
Дядя Федя поднялся мне навстречу. Широко улыбнулся. Протянул ладонь.
Это так неожиданно, что я машинально пожал ему руку.
— Ну что, поздравляю, — скрипуче сказал старик. Сел обратно на стул. — Молодец, заработал. Своим горбом. Давай, теперь паши еще больше. И в Тегеране себя покажи.
Так, я не понял. О чем это он?
Степаныч улыбался. Звеньев тоже. Что происходит?
— Он еще не понял, — заметил Степаныч. — Во дает. Человеку счастье привалило. А он ни сном ни духом. Никто не сказал, что ли?
Дядя Федор вытащил из полки документы. Бросил мне. Я просмотрел бумаги. Что это? Приказы, постановления, а вот и техописание желтого «Москвич 412». И моя фамилия.
— Это как? — спросил я. — Значит, я все-таки поеду в Тегеран?
Дядя Федя и Степаныч переглянулись.
— Ну конечно, — ответил старик. — Куда же мы без тебя? С чего это ты взял? А сейчас вот, получай. Машина твоя. Можешь уже забрать. Вот, Звеньев тоже получил. Как победитель Спартакиады.
Вот это да. Я посмотрел на тренеров.
— Ничего себе. Прямо сейчас можно забрать? А я думал…
Степаныч откинулся на диване. Сложил руки на груди. По привычке. Насмешливо смотрел на меня.
— Ты смотри какой. Как будто так и полагается. Если бы я получил, то прыгал бы тут. Скакал бы на руках и голове. А он стоит спокойно.
Я покачал головой. Посмотрел на документы.
— А я поверить не могу. До сих пор.
Звеньев поднялся. Подошел, хлопнул меня по плечу.
— Ладно, поехали. Нечего тянуть кота за хвост.
Я взял документы. Мы попрощались с тренерами. Отправились по инстанциям. Чтобы получить машину, надо поставить сотни печатей.
Хорошо, что Звеньев взял у отца машину. Мы ездили до самого вечера. И то могли бы не успеть. Но к вечеру уже приехали на завод. Свой родной АЗЛК.
Машины полагалось взять в другом месте. Но тренер порекомендовал обратиться к нам. К руководству завода. К ним уже организовали звонок. Через наше «Динамо».
Так что, мы зашли к директору. Тот захотел самолично нас поздравить. Вручить ключи.
Время уже шесть вечера. Мы с кипой документов. Директор поднялся нам навстречу.
Высокий подтянутый мужчина лет сорока. В коричневом костюме, аккуратно постриженный. Лицо слегка вытянутое, овальное. Глаза серые, внимательные.
— Очень приятно познакомиться, — сказал он. — Рад видеть гордость нашей страны. Знаю, что ваши родители работали у нас. Земляки, можно сказать. Очень, очень рад.
