Чингисхан. Пядь земли (СИ) - Ибрагим Нариман Ерболулы "RedDetonator" (библиотека электронных книг TXT, FB2) 📗
— А эта аркобаллиста откуда? — спросил Эйрих, отряхнув песок с ложи.
— Он выиграл её в кости у одного южного наёмника, — объяснил франк.
— У меня в дружине воинам положено по силикве в день, по две силиквы десятникам и по четыре силиквы сотникам, — сообщил Эйрих. — Но доли с боевых трофеев нет ни для кого, как у римлян заведено. Поговори с остальными — если кто-то захочет вступить, то мы будем рады принять.
— А если их больше, чем десяток? — уточнил Саварик.
— Мы готовы принять не более пяти десятков, — ответил Эйрих.
— Как тебя найти? — спросил франк.
— Придёшь во дворец, скажешь, что пришёл к гостю консула, Эйриху Щедрому, — сообщил Эйрих. — Но хорошо подумай и своим скажи — у меня не будет дружинной вольницы, но плачу хорошо и без задержек.
— Будем думать, — пообещал Саварик. — Ладно, пойдём мы тогда, а то Трасамунда надо в церковь...
— Я уже заплатил носильщику, — сказал ему Эйрих. — Просто скажите ему, в какой церкви хотите его отпевать.
— И правда, не зря щедрым прозвали, — усмехнувшись, произнёс Саварик.
Уборщик на арене уже засыпал кровь свежим песком, а зрители, настроившиеся на долгий и захватывающий поединок, начали расходиться. Здесь больше нечего делать, ведь всё, что могло случиться, уже случилось.
Спустя ещё час, потребовавшийся, чтобы уладить все дела во дворце, Эйрих, Альвомир и Эрелиева уже были на форуме Феодосия.
— Вот эта! — ткнул Альвомир на круги сыра.
— Ты вообще знаешь, что это такое? — спросил у него Эйрих.
Альвомир отрицательно покачал головой, но затем снова ткнул пальцем в сторону сыра:
— Вот эта!
— Как знаешь, — пожал Эйрих плечами. — Уважаемый, заверните один круг.
Заплатив за товар дорого, потому что четверть силиквы за круг сыра в две либры — это непомерно дорого, они продолжили обход торговых прилавков.
— Мёд! — увидел Альвомир характерные глиняные горшочки на одном прилавке, а затем посмотрел на соседнюю. — Лепёшки!
Вот в таком духе, от прилавка к прилавку, они и путешествовали. Очень скоро пришлось раскошелиться на корзину, потому что заказы Альвомира уже нельзя было перенести в одной его котомке.
— Хватит... — неуверенно произнёс гигант, посмотрев на забитую доверху корзину.
— Тогда идём во дворец, — сказал Эйрих.
Сам он, как и Эрелиева, тоже кое-чего прикупил: три расписные масляные лампы из бронзы, обошедшиеся по четверти силиквы каждая, пять новых бронзовых перьев для письма, а также два квартария (2) первосортных чернил. Вдобавок ко всему этому он обзавёлся десятью песами (3) свежего пергамента в двух готовых к использованию свитках.
Эрелиева купила себе четыре новые тетивы, качество плетения которых было выше, чем у изделий лучших остготских мастеров, а также пять десятков первоклассных стрел. Впереди её ждёт долгий процесс приноравливания к чужим стрелам, что, в принципе, обычное дело. У Эйриха дома хранится девяносто запасных стрел, в качестве которых он не сомневается, поэтому покупать себе новую головную боль он не стал.
Ещё сестрёнка купила себе и матери несколько десятков бронзовых украшений с янтарём, а также два серебряных браслета с зелёными драгоценными камнями. Нерациональная трата, но Эйрих не стал выступать. Деньги на подобную ерунду будут всегда, а чего-то по-настоящему дорогого Эрелиева не брала.
Во дворце Альвомир сразу же уселся за обеденный стол в палатах и начал с усердием есть. Ему хотелось всего и сразу, но рот у него был один, поэтому он тратил время на мучительные размышления о том, что есть первым, а что отложить на чуть позже.
Эрелиева ушла в свою комнату, примерять украшения, а Эйрих сел за письменный стол, приготовил писчие принадлежности и задумался. Он никогда не пробовал писать монументальные труды, поэтому решил израсходовать немного пергамента на продумывание плана произведения. Ему хотелось написать о тактике кочевых племён, чтобы структурировать свои знания и лучше понять, что он забыл или упустил.
Поняв, что перед написанием нужно хорошо всё обдумать, Эйрих решил начать писать путевые заметки, с датами и происходившими тогда событиями. Концепцию путевых заметок он «подсмотрел» у Гая Юлия Цезаря, который писал свои «Записки о Галльской войне» по мере возможности, когда обстановка позволяет.
Эйриху была приятна мысль, что через десятки поколений, когда мир станет совершенно иным, какой-нибудь будущий великий полководец купит пергамент с мыслями Эйриха и извлечёт из них его мудрость. Но это потом, когда он научится кратко и красиво излагать свои мысли, а пока пусть будут путевые заметки...
«Ante diem XI Kalendas Junius MCLXI a.u.c., dies Solis (4) — выехали из Деревни, держа свой путь к Константинополю. В этот день, недалеко от деревни старейшины Уруза, сломалось левое заднее колесо телеги в обозе, оставил двадцать воинов с телегой, поручил починить и догонять нас. В деревню велел не заходить, дабы не создавать промедления и избежать распития браги. Послал с ними надёжного десятника, Бидвана, чтоб проследил. По пути и во время привала беседовал с Ниманом Наусом и Хумулом о римских патрициях. Сестра, Эрелиева, попросила помочь с конской сбруей, ибо не освоила она надлежаще уход за конём. Наказал ей, каждый привал, рассёдлывать и засёдлывать коня по три раза — будет наукой. Поел жареную куропатку, запил разбавленным вином. Вино разбавляю так: одну часть вина к трём частям воды — охмелеть с такого вина сложно, зато никогда не маешься животом. После заката ничего не происходило, поэтому лёг спать».
/6 сентября 408 года нашей эры, Восточная Римская империя, г. Константинополь/
Ипподром даже снаружи выглядел величественно, а внутри вообще выбивал дыхание: огромное пространство, кажущееся бесконечным число людей, Эйрих, в этой жизни, ещё не видел столько людей разом. Гомон толпы, нетерпеливо ожидающей начала гонок на колесницах, громкие выкрики торговцев разнообразной снедью, рёв труб, возглашающих выход партий колесничих, а также гром барабанов, зачем-то отбивающих ритм.
В прошлой жизни, сидя на своей башне из телег, позволяющей наблюдать за ходом сражения с высоты, Темучжин видел и побольше людей, но это были сражения и он больше внимания уделял передвижению своих и чужих войск, чем оценке количества людей, собравшихся в одном месте. И, если честно, Темучжин даже как-то не воспринимал всю эту толпу как людей, потому что он воспринимал знамёна, то есть боевые единицы, участвующие в сражении, а не каждого отдельного воина. И сегодня такая толпа людей на Ипподроме невольно вызвала в нём воспоминания о битве на реке Инд, где он нанёс поражение Джелал ад-Дину. Там было гораздо больше людей, чем здесь, на Ипподроме, но тут они сидят так плотно, так хаотично, что создаётся ложное впечатление об их бесчисленности...
— Ставить будешь? — спросил Феофил Лигариан, магистр оффиций. — Я бы рекомендовал ставить на партию «голубых» — император благоволит им и щедро одаряет серебром, поэтому у них лучшие колесницы, кони и колесничие. Могу позвать человека, он поставит за тебя на «голубых».
— Нет, я воздержусь, — отказался Эйрих.
Он терпеть не мог разного рода ставки, потому что считал, что глупо участвовать в разного рода играх, где исход нисколько не зависит от тебя. Зачем понапрасну испытывать Тенгри, надеясь на незаслуженный прибыток?
— Как знаешь, — равнодушно ответил Лигариан. — А я поставлю на «голубых».
Как понял Эйрих по цветам команд колесничих, тут есть «зелёные», «голубые», «белые» и «красные» партии. Причём, толпа громче всего кричала при вхождении на Ипподром партии «белых». Эйрих читал о партиях Большого Цирка в Риме, но Марцеллин упоминал о них вскользь, потому что считал себя, о чём неоднократно говорил в своих «Деяниях», серьёзным человеком, не желающим тратить время на глупые развлечения.
— «Зелёные» — это прасины, «голубые» — это венеты, — заметил любопытство Эйриха магистр оффиций. — «Белые» — это левки, а «красные» — это русии. Ещё тут выступают «жёлтые», инеги — от коллегии кораблестроителей и «чёрные», протомы — от коллегии юристов. О «жёлтых» и «чёрных» можешь даже не думать слишком много, не победят.
