Целитель 12 (СИ) - Большаков Валерий Петрович (читаем книги txt, fb2) 📗
— Годится! — энергично кивнул Андропов.
— Юрий Владимирович… — затянул я. — Всё, что от нас зависит, мы сделаем. И даже, сверх того. Только… Объясните, если это не совсекретно, отчего вдруг такое беспокойство? Зачем нам срочно потребовались засланцы в «Сопределье»? Думаете, «бета-СССР» представляет для нас угрозу?
— Всё проще, ребята… — вздохнул президент. Он смолк, потирая щеку, словно собираясь с мыслями, и продолжил негромко: — Щелково-40 у меня на особом контроле, и даже вы, Миша, не в курсе всех тутошних тайн. После событий на объекте «В», мы максимально ужесточили контроль за научными исследованиями в области хронофизики. А после охватили и физику пространства… — он тонко улыбнулся. — Мы провели удачную инфильтрацию нашего агента в «бета-СССР» еще восемь лет назад!
«Знаю даже, кто вам помог из моих», — подумал я, не пуская к губам ехидцу.
— Раз в месяц выходили на связь… — со вкусом вспоминал Андропов. — И узнали много интересного. Помните, в восемьдесят третьем пропала археологическая экспедиция профессора Каневского? То ли в окрестностях Самарканда, то ли Пенджикента… Ну, не важно. Важно то, что наш человек в «Бете» обнаружил их — там, в спецлагере, на территории «Орехова-40», такого же закрытого научного города, как ваш. И археологов обнаружил, и еще сотню человек, пропавших без вести здесь, в «альфе». Пять лет назад агент крайний раз вышел на связь… — Ю Вэ пожевал губу, и взглянул на меня в упор. — Их нужно вытащить оттуда, Миша. Вот и всё мое беспокойство…
— Ч-черт… — огорчился я. — Если бы мы знали, то ускорили бы работы, и…
— Нет-нет, Миша, — вежливо перебил меня Андропов. — Ваш институт и так работал без выходных! — он сложил ладони и медленно их потер. — Судно мы найдем, наберем экипаж… А ваша задача, товарищи ученые, уменьшить габариты вот этого… м-м… агрегата! — Ю Вэ повел рукой в сторону преобразователя.
— Есть, товарищ президент, — ответил я без улыбки.
— Бу-сде! — подхватил Браилов, и расплылся от облегчения.
Пятница, 20 января. Утро
Вашингтон, Пенсильвания-авеню
С утра устоялось тепло. Правда, стоило задуть знобкому ветру, как разморенные горожане мигом кутались в пальто и шубы. Но ближе к десяти воздух застыл, будто из почтения.
Даунинг усмехнулся. Встал он сегодня рано, семи еще не было, а церемония инаугурации уже, выходит, шла. Как говорил Конфуций, ритуал — прежде всего…
— А что это вы один, Джек? — живо поинтересовалась Нэнси, растягивая ярко накрашенные губы. — Без Синти?
«Лучше бы тебе не улыбаться, — брюзгливо подумал вице-президент. — Дряблая кожа, как мятый пергамент…»
— Синтиция сейчас в Калифорнии, — вежливо ответил он, — ее отец серьезно болен.
— О, да, да! — закатила глаза Розалин Картер, кончиками пальцев подбирая подол платья. — Дочерний долг!
— Прошу, прошу, гости дорогие! — слащаво улыбнулась миссис Рейган, отворяя двери Голубой комнаты.
Действующий президент шагнул навстречу новоизбранному Джимми Картеру — оба сверкнули белозубыми улыбками, хотя глаза их блестели по-разному. У Картера во взгляде светилось отложенное торжество, а за прищуром Рейгана искрилась горькая ирония.
«Ритуал!» — мелькнуло у Даунинга.
Чайная церемония двух президентов вошла в обычай, а традиции, как издавна принято у англосаксов, должны поддерживаться неукоснительно.
Вышколенные слуги сервировали стол — сиял фарфор от Веджвуда, и… Джек не удержал бесстрастного выражения, кривовато усмехнулся — изысканные пирожные подавались на блюдах старинного китайского фаянса.
Нэнси была неравнодушна к супруге бывшего директора ЦРУ? Прознав о китайских корнях Синти, хотела ей польстить? Или больно уколоть? Впрочем, все мелкие пакости старой дуры не имеют больше значения — ровно в полдень Первая Леди превратится в обычную пожилую тетку.
Успокоившись, вице-президент пригубил чай. М-м… Очень даже недурно. Правда, он давно привык к зеленому, но и духовитый «Эрл Грей» хорош.
В пустопорожней дискуссии Даунинг почти не принимал участия. Словесная эквилибристика, когда говорят много, красиво — и ни о чем, его не увлекала. Он отделывался короткими «о, да, разумеется», «благодарю, нет» и «кто бы мог подумать?», а сам прокручивал в голове вехи своей жизни. Хоть бытие и прошло хитрым зигзагом, но самую вершину ему удалось-таки покорить…
Даже президентский кортеж подчинялся церемониальным тонкостям. Первым отъехал «Кадиллак» вице-президентов, с Джорджем Бушем и Джеком Даунингом на заднем сиденье. Следующий лимузин вез жен президентов, а в арьергарде катили их мужья. Причем, уходящий президент сидел справа, а вступающий в должность — слева.
«Почему?» — «Так положено, сэр…»
Толпы народа выстроились по обе стороны Пенсильвания-авеню. Черно-белые лица сливались в гомонящую пестроту, машущую звездно-полосатыми флажками и весело орущую.
Ровно в полдень Джимми Картер присягнет, и теперь уже он займет правое сиденье в лимузине. А Ронни Рейган тихонько шмыгнет на восточную площадку за Капитолием, и умахнет на президентском вертолете к базе Эндрюс…
Ритуал прежде всего.
Вице-президент прислушался к себе, ощущая глухое волнение. Оно росло и требовало выхода, и тут никакая цигун помочь не могла. Близился звездный час Джека Грегори Даунинга.
Кортеж доехал до Капитолия…
На пышной Западной лестнице столпились конгрессмены и сенаторы, блещут объективы телекамер…
Без пятнадцати двенадцать.
Невесомый, ощущая, как сердце толкается в горле, Даунинг возложил вздрагивавшую ладонь на библию.
— Я торжественно клянусь, что буду поддерживать и защищать Конституцию Соединенных Штатов против всех врагов, внешних и внутренних, — разнесся его голос, усиленный динамиками, и вице-президент неожиданно обрел спокойствие. —…Что я буду хранить к ней истинную верность и лояльность; что я принимаю это обязательство свободно, без какой-либо внутренней оговорки или цели от него уклониться; и что я хорошо и добросовестно буду исполнять обязанности той должности, в которую ныне вступаю. Да поможет мне бог.
Глава 2
Суббота, 28 января. Утро
Москва, Воробьевское шоссе
Огромный киногородок никак не сочетался со скромным понятием «студия». Мосфильмовская «фабрика грёз» и выглядела, как промышленный комбинат — блоки павильонов высились, будто цеха. Только что трубы не уходили к пасмурному небу, не коптили нависшую облачность.
Рита вошла через парадный въезд, фланкированный колоннами в духе сталинского ампира, и дисциплинированно сунула пропуск суровому вахтеру. Тот благожелательно кивнул пока еще не зажегшейся «звезде». Много их тут хаживало…
Иные уж потухли, выгорев до мелкого донышка, а он всё сидит в стеклянной конуре. ВОХР — форева!
Актриса, осторожно ступая по наезженному снегу — сапоги предательски скользили — зашагала к монументальному главному корпусу. Капище искусств…
На пробах ее помучили изрядно. Пожилой фотограф с забавным хвостиком седых волос, в растянутом свитере и мешковатых джинсах, резко командовал: «Прямо! Голову чуть левее! В профиль! В полоборота!» — и щелкал, щелкал, щелкал… Стоя, пригнувшись, на коленях и даже лежа. Зато снимки вышли такие, что Рита заробела — неужели это она?
Откуда в ней эта, капельку жеманная надменность и обжигающий взгляд недотроги? Деланное безразличие и неласковая усмешка стервы?
Хиппующий камерамен вытащил на свет целую галерею образов, теснившихся в ней одной!
За неделю Рита даже подружилась с Максимычем, а тот всё опекал новенькую, остерегая от богемных причуд или увлеченно рассуждая о «правиле третей».
Гайдай ее и вовсе загонял. Худой и длинный очкарик, прятавший под линзами очков добрые глаза, он и сам был похож на своих героев. Особенно на Шурика. Но до чего ж придирчив!
