Увечный поручик или приключения советского сержанта в 19 веке (СИ) - Алексеев Дмитрий Анатольевич
Естественно, что ничего этого Данила в теле Евгения не знал, поэтому ехал, думая, что едет к тете, а оказалось к мачехе. Хотя что это меняло: кроме имени-отчества он о своей родственнице ничего не знал.
Под плавное покачивание открытого экипажа Кузьмин задремал, а вот Евгений пытался вызвать в душе какие-нибудь воспоминания о родных местах, но ожидаемо вспоминал село Буссевку из 1970 года. Сравнение было в пользу нынешнего времени, особенно количеством леса и тишиной. Час с небольшим промелькнули незаметно и вдали показалось обширное село, довольно хаотично застроенное крепкими бревенчатыми домами, кое-где даже двухэтажными. Типовая церковь куполами возвышалась над строениями и садами, чтобы никто не заблудился, идя на свидание с богом. Проехав церковь Евгений увидел удлиненное двухэтажное каменное здание с обширным парком и решетчатым забором.
— Тут и без адреса понятно, что графья-эксплуататоры живут, — самокритично подумал Данила, но новая его оболочка добавила:
— Ну и что? Давай-ка без зависти.
При виде экипажа не меньше десятка человек высыпали к парадному крыльцу и Евгений порадовался, что успел пошить новый китель взамен истерзанного на войне. Кузьмин первым вышел из экипажа и помог выбраться Аркадьеву. Со ступенек буквально слетела худощавая женщина в длинном платье и завитыми волосами. Она с разгона ткнулась головой в грудь Евгения и расплакалась настолько натурально, что он тоже раскис. Понятно, что это и была Анна Семеновна, но Евгений благоразумно молчал, давая событиям развиваться постепенно. Только вдоволь нарыдавшись женщина увидела ногу в гипсе и костыли и чуть-чуть отпустила поручика. Такой экспрессивной встречи он не ожидал, но было приятно. Анна Семеновна выглядела сногсшибательно и дать ей 40 лет мог только невежа. Недолго думая, Евгений, опираясь спиной на карету обнял свою родственницу совсем не по-родственному и поцеловал в губы, неожиданно сам испытав неземное блаженство. Анна Семеновна, выдержав театральную паузу, показала всем, что так и задумывалось. Потом Михаил помог командиру подняться на костылях по ступеням, а зрители оценили ордена, кресты и медали на воинах.
После размещения гостей, Евгений попросил Анну Семеновну о разговоре тет-а-тет. Выпроводив слуг и сказав, где разместить Михаила, она устроилась на диване напротив Евгения, который с трудом подавлял волнение. Наконец он заговорил:
— Анна Семеновна! Я не буду ходить вокруг и около, а скажу прямо: меня ранило под Софией и осколок, попав в голову совершенно лишил меня памяти. Я не помню ни вас, ни родственников. Даже однополчан, с которыми воевал последний год не помню. Про события на войне мне все восстановил Кузьмин, а здесь я как новорожденный щенок и мне нужна ваша помощь и участие, иначе пропаду.
Женщина вскочила и порывисто прижала голову Евгения к своему животу:
— Бедный мальчик! Тебе так больно! Я все силы приложу, чтобы поднять тебя! Ты будешь мне как любимый сын!
Честно говоря, Евгений не очень воспринимал эту соблазнительную даму в качестве матери, но статус инвалида позволял пока только пускать слюни. Они проговорили еще полтора часа до ужина и Евгений немного разобрался в прошлом своего реципиента. Причем, в порыве сыновней благодарности он не отпускал рук с ее довольно тонкой талии, чего она совсем не замечала, ввиду полного отсутствия опыта обольщения.
Несколько дней промчались, наполненные визитами дальних родственников и даже губернских чиновников, решивших засвидетельствовать уважение к герою войны. Оказалось, про отряд генерала Гурко была большая статья в журнале «Нива», где довольно подробно описаны и подвиги команды Аркадьева. Прочитав подробности, Евгений вынужден был признать, что прежний хозяин тела был изрядный храбрец и авантюрист.
Проводив Михаила в его родную Саратовскую губернию, Евгений остался долечиваться в имении мачехи, тем более что обнаружил огромную библиотеку бывшего вице-губернатора. Естественно, что он не читал беллетристику и античную дребедень, а сосредоточился на научной и технической литературе, решив по осени продолжить учебу в университете, либо в техническом институте. Он обоснованно надеялся, что кавалера двух боевых орденов примут без экзаменов, но выглядеть среди студентов неучем не хотелось. Он и так совершенно не воспринимал латынь, что для выпускника гимназии и пехотного училища не совсем логично. Оставалось использовать свой козырь — амнезию после ранения.
Английский язык он долго учил в советской школе и институте, и, естественно, говорить на нем не мог совершенно, хотя перевести текст был в состоянии. Узнав его планы, нареченная мамаша взялась помогать со всей энергией женщины, не обремененной мужем и детьми. Она заставила говорить с ней только по-английски и первое время очень веселилась, слушая его произношение.
Глава 3
У любого человека случаются периоды жизни, про которые потом он будет вспоминать с приятной тоской на сердце. Обычно это любовные приключения, а вот для Михаила Кузьмина — война. Он родился самым младшим в большой семье среднего достатка, но и не нищей, в селе Трошино в 50 верстах от Саратова. Двое старших братьев и три сестры постоянно помыкали им не из-за ненависти, а для порядка. Поэтому любви к родным Мишка не испытывал, мечтая, когда вырастет и покинет отчий дом. Родители умерли и все наследство, и власть перешла к старшему брату Василию, который, если и любил кого, то только своих жену и детей, а к остальным в доме относился как к работникам. Когда Мишке исполнилось 20 лет, он поменялся рекрутским жребием с сыном соседа и с облегчением ушел служить подальше от нелюбимых родственников.
Служба давалась ему легко после стольких лет унижений в собственной семье. Через двенадцать лет службы в 1874 году попал на войну в Средней Азии и закончил ее в отряде генерала Скобелева взятием Коканда в 1876 году. Ему удалось проявить себя в боях и получить звание младшего унтер-офицера, что для малограмотного крестьянина казалось верхом карьеры. Потом он успел съездить в отпуск и в соседней деревне Софьино сосватал старшую дочь зажиточного лавочника Аграфену, которая влюбилась без памяти в статного «почти офицера» с усами и медалью. Едва успев жениться и убедиться, что жена на сносях, как его срочно отозвали в войска.
На войне с турками ему опять крепко повезло: со своим взводом он попал в команду поручика Аркадьева и, главное, в передовой отряд генерала Гурко. Генерал не давал покоя ни своим ни туркам. Ну а сорвиголовам из команды Аркадьева только это и надо. Несколько раз Михаил прощался с жизнью, особенно при переправе через Дунай, но судьба хранила его до последнего боя войны за Пловдив, когда в Кузьмина попали две пули: одна в бедро, а вторая оторвала два пальца на правой руке. Кузьмин и его взвод думали, что их командир погиб при боях за Софию, но вскоре пришло известие, что тот жив, хотя и тяжело ранен. Михаил немедленно попросился в госпиталь к командиру, а затем отвез его домой.
Три дня прожил Кузьмин у Аркадьевых, как в раю, но на предложение Евгения остаться жить у него в имении решительно отказался, полагая строить жизнь своими руками. Прощаясь, Евгений заставил подробно записать маршрут к селу Софьино и вручил Михаилу 100 рублей, а потом и Анна Семеновна вручила столько же «за спасение Женечки». Кто кого больше спасал на той войне Михаил уточнять не стал, а деньги принял с благодарностью, понимая, что семью надо поднимать. Его уволили подчистую в связи с увечьем и дали небольшую пенсию в 10 рублей ежемесячно, ну а учетом подарков Аркадьевых, он чувствовал себя богачом, тем более что отсутствие двух пальцев на руке его не особенно тяготило.
Дорога домой казалось вечностью, но и она закончилась. Когда Михаил шел по Софьино, все встречные здоровались, с восхищением разглядывая два георгиевских креста и три медали на груди прихрамывающего унтер-офицера. Видимо, кто-то успел опередить Михаила, потому что он только зашел на улицу, как из дома тестя выбежала Аграфена с кое-как повязанным платком, но безумно красивая и плачущая от радости.
