Второгодник (СИ) - Литвишко Олег (книги серии онлайн TXT) 📗

Окончательно поверить в реальность происходящего пришлось после того, как случайно дотронувшись рукой до своего носа, мгновенно породил ту самую Боль, которую уже начал забывать. Во сне так не бывает. По мере распространения этой мысли по телу, меня наполняла радость и щенячий восторг. Значит, все-таки ПОПАЛ!

По закону жанра мне следовало бы представиться и начать строить планы по спасению Отечества и изменению мировой Истории, но, увы, мое тело просто лежало, млело и эгоистично плевать на все хотело.

Представиться, конечно, представлюсь, как иначе. Более того, попробую представить себе, чем может заняться шестидесятилетний мужчина в семилетнем теле. Попробуйте вообразить — это несложно — что вам на старости лет предложили годик посидеть за партой и поизучать букварь и природоведение. Представили? Вот и я о том же…

Итак, кто же и что же я такое?!

Детские годы, до восьмого класса включительно, можно опустить, потому что они ничем не отличались от школьных лет миллионов советских мальчишек: много школы, много спорта и много шалостей во дворе; первая любовь и многочисленные драки.

Имеет значение только то, что в эти годы родилась и окрепла моя страсть к чтению. Она осталась со мной на всю жизнь. Чтец я запойный. Это когда вы не можете оторваться от книжки всю ночь, даже сидя на горшке в туалете, потому что больше негде сидеть, потому что все спят. Благодаря школе, которая привила мне отвращение к классической литературе, моя страсть имеет единственное ограничение: Толстой, Достоевский, Тургенев…, бр-р, терпеть ненавижу, — а так, читал я всю свою жизнь, каждый день, при первой возможности.

После восьмого класса поступил в Суворовское училище и на долгие 14 лет начался мой "роман" с Вооруженными силами. Трудное и противоречивое время: с легкостью учился на отлично, стал подготовленным специалистом, но офицером был никудышным. Армию не любил, причем во всех ее проявлениях. Хорошо знал технику и любил ее водить, но ненавидел запах солярки и с трудом надевал промасленный комбинезон; стрелял неплохо, но физически ненавидел запах горелого пороха… Бесконечные полигоны, бег зигзагом по кочковатым полям, прогулки с рюкзаком и оружием на дровах с неуместным названием — лыжи… Да мало ли, что еще я не любил — все не любил!

Кроме физической нелюбви, с этой дамой, армией, у нас была еще и психологическая несовместимость. Ее природа тоже скрывалась во мне: я не умел подчиняться. Думаю, не надо объяснять, как тяжело живется такому человеку в условиях всеобщей тяги к беспрекословному подчинению. Бесконечное искрение наших отношений имело вполне понятные последствия. Я много, очень много времени проводил на гауптических вахтах, и меня регулярно футболили из части в часть. За двенадцать лет службы я провел на гауптвахтах в общей сложности примерно год. Собственно, гражданская жизнь приняла меня прямо с родной гауптвахты на Садовой в Ленинграде. Ко всему прочему, за семь лет службы офицером я сменил семь воинских частей. География обширна: от Германии до Камчатки. Мировой рекорд, наверное.

Однако, несмотря на взаимное отторжение и на то, что в последние годы советского времени армия находилась, мягко говоря, в плачевном состоянии и мои претензии к ней зачастую были обоснованными, — ни тогда, ни сейчас никому не скажу о ней ни одного плохого слова. Более того, и сейчас, и тогда, и в маменькино-дезертирских девяностых, и в будущих десятилетиях — считаю, что все парни должны проходить через армию, несмотря на армейскую тупь, неуставные издевательства, опасность и горячие точки… Должны — и всё тут! Мы и так стремительно теряем мужское начало в нашем обществе — няни, воспитатели в садике, учителя в школе — женщины, да и в семьях по части воспитания детей они чаще всего доминируют. Информация к размышлению, однако…

Без ненависти отношусь к армии еще и потому, что отчетливо понимаю, что сформировался и стал таким, какой я есть, во многом благодаря ей. Что толку поливать армейские порядки грязью, если в противном случае я был бы кем-то другим. Мыслил и делал все иначе. Не факт, что получилось бы лучше, чем есть. С моим шебутным характером совсем не исключено было оказаться за решеткой, как некоторые мои одноклассники.

В армейские годы родилась вторая моя пожизненная страсть — практическая педагогика и, отчасти, социальная психология. Более того, мне посчастливилось два с половиной года поработать над внедрением педагогических принципов А.С. Макаренко во вверенных мне подразделениях. Это были самые счастливые годы в моей жизни. Такого воодушевления и какой-то одухотворенности я больше никогда не испытывал.

Мне не дали довести все до логического конца. Нетрудно догадаться, что самоуправление, как основа педагогического процесса, совсем не вписывается в армейскую действительность, где царствует принцип: "Я говорю — вы делаете, а иначе — привлеку за неисполнение". Мне не удалось никого увлечь своими идеями, несмотря на очевидные успехи, в том числе и в боевой подготовке. Более того, нашлось немало защитников армейского уклада, которые докладывали и клеймили. Бог им судья! Из всех этих мытарств я вынес две полезные вещи: опыт применения педагогических техник и абсолютную убежденность, проверенную на практике, что идеи А.С. Макаренко работают и их могут освоить и внедрить даже такие средненькие педагоги, как я.

Учитывая совокупность всего сказанного, понятно, что моя жизнь уверенно катилась к увольнению. В советское время офицер мог оказаться на гражданке всего четырьмя легальными способами: через "дурку", за регулярное пьянство с публичными дебошами, за религиозное сектантство и по политике. Я не мог прикинуться дурачком в виду полного отсутствия связей в военной психиатрии, пьяные дебоши не мог принять и по причине отсутствия любви к алкоголю, и по причине довольно миролюбивого характера. Для сектантства у меня было недостаточно актерского мастерства и сволочизма, так что мне остался только путь политического диссидентства, чем я и занялся с 1985 года, после того, как особисты под расписку довели до меня требование прекратить свои педагогические эксперименты — иначе меня посадят в тюрьму за разрушение устоев…

Вот такой получился Бахыт-компот. С одной стороны, не любил армию, и она всячески меня отторгала, а с другой, я там сформировался и испытал творческий экстаз, которого у меня никогда больше не было. Я ей благодарен, даже несмотря на то, что меня выкинули с "волчьим билетом". Что это такое? Это значит, что мне не дали никаких подъемных; лишили прав на получение квартиры, которая была положена всем увольняющимся офицерам; и выдали такие бумаги, что я не мог устроиться на работу почти год, — меня в итоге приняли лишь ночным сторожем на свалке битых грузовиков, причем первые полгода без оформления трудовой книжки. Закрылись и двери университета, который мне хотелось бы закончить, чтобы иметь возможность работать в школе.

Где-то в военкомате до сих пор лежит моя характеристика как врага перестройки, антикоммуниста и личности, дискредитировавшей высокое звание советского офицера. Наверное, более ушлые ребята после развала Союза использовали бы этот документ для продвижения по карьерной лестнице, но у меня такая катавасия вызывает лишь грусть при полном отсутствии желания поднимать этот флаг. Закончился мой "военный" роман, началась гражданская жизнь, к которой я сумел хоть как-то приспособиться лишь через долгие десять лет и уже в другой стране.

Нельзя сказать, что эти годы прошли бесполезно. Конечно, нет. Я посетил на грузовичке, на котором работал, десятки позднесоветских предприятий, получив очень интересный и поучительный материал для размышлений и анализа. С отличием закончил ЛИАП и поработал инженером по ремонту компьютеров для станков ЧПУ, помотал перфоленты с программами, научился программировать в машинных кодах и Ассемблере, не говоря о языках высокого уровня. Вместе со всей страной помыкался в очередях, помотался "ночниками" в Латвию за продуктами. Собирал и продавал Синклеры и АОНы, отправлял лес на экспорт, пару раз получил по башке от бандюков, взлетал и падал до полной нищеты в своем благосостоянии. И, наконец, второй раз в жизни сломал свою психику, превратившись из правоверного, искреннего коммуниста в циничного и опытного бизнесмена.