Красные камни - Савин Владислав (полные книги .TXT) 📗
Валя произнес слова "черный пиар" (знаю, с лекций в Академии, что это). И предложил на пишущей машинке сделать заявление от Ганны, с вчерашней датой, образец ее подписи у нас есть, она же в массовку на киносьемки по закону устраивалась и заявление писала, ну а Маша может так расписаться, что невооруженным глазом не отличить.
— Валя, а разве так можно? Нехорошо ведь получится.
На что Валентин ответил любимыми словами Сунь-Цзы — на войне победа лишь важна, победа все простит, война на то война. Мы ведь не собираемся эту бумагу предъявить доказательством в суде, она нам сугубо для внутреннего пользования нужна. На доброе дело и по справедливости — чтобы уроды, которые Ганну убили, безнаказанными не остались.
А дальше, я думала, сейчас они подерутся — Юрий и Валя Кунцевич. Когда мой Кабальеро услышал предложение Скунса. Но я встала между ними и сказала решительно — а отчего нет? Я не Ганна, за себя постоять могу — моя вина, мне и исправить. И вы ведь меня защитите, мужчины?
Новый съемочный день — кино ведь делать надо? И поворот сюжета — отчего гости из будущего не забрали Чародея, вместе с его пани Анной, через три обещанных дня? А не вышло — пока собирались, пришедший в отряд связной (в этом времени, год 1942) среди прочего упоминает — так города Дрогобыча нет, это ж всем известно. Был еще в пятнадцатом веке взят и сожжен дотла католической армией, и место солью посыпано как проклятое навек.
Не было в то время войны? Но был доминиканский монах Генрих Крамер, автор пресловутого "Молота ведьм", фанатик, искренне считавший, что послан самим Господом, чтобы спасти мир от ереси — гордился, что лично отправил на костер несколько сотен ведьм и еретиков, всегда искал лишь виновных, даже не пытаясь никого оправдать. Размахивая папской буллой, свирепствовал в германских, польских, чешских землях — так, что например, в городе Инсбруке даже епископ выступил против, освободив арестованных Крамером женщин, а самого инквизитора выслал из города, чтоб не случилось бунта [15]. Это именно он приказал убить Чародея — а когда не удалось тайно, организовал крестовый поход местного масштаба, оперативно собрав и уговорив соседей-магнатов, у каждого из которых было собственное войско, не уступавшее королевскому — святая польская вольность, пся крев! Панов долго упрашивать было не надо — богатый вольный город давно был у них как бельмо на глазу. Город Дрогобыч хотя и числился в составе собственно Речи Посполитой, но еще оставался осколком древнерусского Галицко-Волынского княжества, разделенного между Литвой и Польшей за столетие до показанных нами событий — то есть, населенный в большинстве православными, говорящими не по-польски. Что не нравилось ни панам, ни епископам, ни королю — тем более что основным промыслом (и доходом) города были солеварни (лакомый кусок). Да и не пойдет король против буйного панства, поддержанного Римом — и гарантированный мятеж получит, и еще самого от Церкви отлучат, и вопрос тогда, на чьей голове окажется корона.
А значит, чтоб историю вернуть на прежний путь, надо город спасти. Хотя командир отряда возмущался — "нас же там чуть не поубивали". А что вы хотите от людей пятнадцатого века — появись вы в таком виде в тогдашней Москве, еще неизвестно, как было бы там.
О святой Иосиф (мама миа, когда я произношу это имя, то сама уже не знаю, чей лик возникает передо мной — библейский, или с портрета на стене), все же советским, в большинстве атеистам, трудно понять людей тех далеких времен, когда неверующих в Господа нашего просто не существовало (за исключением, возможно, очень немногих ученых философов). Тогда загробная жизнь, рай и ад, спасение души были для всех живущих абсолютной реальностью — и что с того, что Врага рода человеческого никто не видел воочию, вот например, многие ли из советских видели Президента США, однако никто же не сомневается, что он существует? Оттого, "поступишь не так, как подобает, погубишь душу, и будешь вечно гореть в аду" было столь же реальным побудительным мотивом, как станет жажда богатства для протестантов — сохранивших Веру на словах, но выбросивших ее из сердца. Конечно, это страшная беда, когда у разных людей оказывается свое понимание Веры — но если цель одна, то есть надежда найти общий язык. Кстати, язык, на котором разговаривали в Дрогобыче 1494 года был старобелорусский. Который близок к современному русскому — по крайней мере, понять и объясниться можно.
Снимаем эпизод — собрание городского магистрата (или как по "магдебургскому праву" высшая власть называлась) города Дрогобыча. Обсуждают один жизненно важный вопрос — что делать с Чародеем? Поскольку стоит под стенами католическое войско, и ультиматум уже предъявлен — не выдадут еретика на суд, не станет города.
Однако "магдебургское право" исключение не знает. Воздух города делает человека свободным — подвластным лишь магистрату, и больше никому. Какое бы преступление этот человек ни совершил — судить его может лишь городской суд. Своих не выдаем никому — нарушишь этот закон один раз, и не будет больше закона. И не будет больше города Дрогобыча, живущего по Магдебургскому закону.
То есть, и выдать нельзя, и не выдать нельзя.
Но бургомистр нашел выход. И обращается к Чародею — не губи город, покинь его. Завтра в полдень, когда истечет срок ультиматума, перед тобой откроют ворота. И мы умываем руки — не будучи ответственными за твою судьбу.
И тут среди зала открывается проход в иное время, из которого появляются четверо, странного вида. Вернее, трое — один, кто из двадцать пятого века, еще похож на здешнего дворянина, а в остальных тут же узнают "демонов", которых не так давно стража ловила.
Командир, "дядя Ваня", с немецким автоматом наперевес, на ремне гранаты болтаются.
Ординарец Петруха с пулеметом МГ-42.
И я — по роли, снайперша Таня с винтовкой СВТ.
Готовые к бою — вдруг и тут начнется, "хватай демонов"? Мы не враги для жителей Дрогобыча — но и совершенно не ефремовские толстовцы. Если нас встретят войной, тогда придется положить насмерть всех в зале, кроме Чародея, ну а его под руки и в Дверь. Вот только города завтра не будет. Потому, мы пришли с миром — хотя готовы и воевать.
Однако, лица у местных не напуганные, а ошалелые. И смотрят на все на меня.
— Пани Анна?
Случай не столь уж невероятный — даже товарищ Федоров рассказывал, как в его партизанской дивизии, политрук диверсионной роты Николай Денисов оказался схожим с каким-то польским офицером (совершенно не родственником) как брат-близнец. А в будущем, я слышала, даже конкурсы двойников проводились. Ну а дочку почтенного цехового старосты города Дрогобыча, человека уважаемого и одного из богатейших здесь, все члены магистрата видели не единожды. Разговоры ходили, что она и ведет себя неподобающе благовоспитанной пани, и письма пишет неизвестно кому — но чтобы она и вместе с посланцами нечистой силы? Красные пентаграммы на шапках кто еще может носить?
Но хоть до драки в первый момент не дошло. И ученый из будущего говорит:
— На пощаду надеетесь? Зря.
И открывает на стене экран, как в кино. Если у них век двадцать пятый, то техника должна быть — слышала, какие приборы, изображение и звук записывающие, уже через пятьдесят лет научатся делать, а что-то и в руках держала, и даже пользоваться умею, ну а через пятьсот — могут вполне и голограммы, неотличимые от реальности, писать, сохранять, и передавать. И размер таких устройств, хоть с фотоаппарат "минокс", или еще меньше. Так что — не фантазия. Да ведь и фильм наш — прежде всего, про людей, ну а наука и техника лишь антуражем.
И видят все — как в одном из шатров, что на поле за городскими стенами стоят, пируют главари католической армии. И первый среди них, главный наш враг и злодей, посланец Папы, Генрих Крамер — который охотится за Чародеем, желая схватить и сжечь. Паны, что за столом сидят, недовольны, и спрашивают инквизитора:
