Князь Трубецкой - Золотько Александр Карлович (бесплатные серии книг .TXT) 📗
Ну и сам же запретил у местных крестьян отбирать скотину. Запретил? Под угрозой наказания? Вот и расхлебывай в прямом смысле этого слова. Кашицу, как эту фигню тут любовно называют. Нужно будет наладить охоту, отправлять кого-нибудь, чтобы настрелять дичи, благо тут ее еще полно.
Вообще, не для того, чтобы пожрать, ты сюда попал. Ты должен…
Перестать ныть ты должен, сказал себе Трубецкой. Ты должен выздороветь, прийти в себя, снова каждое утро делать зарядку — силовые упражнения, на растяжку, удары ставить, не слишком хорошо у этого тела получаются удары. Нет, по сравнению с тем, что было месяц назад, когда не мог правильно рассчитать силу и точку приложения… И лупил изо всей силы там, где можно было…
Не нужно об этом, попросил себя Трубецкой, оглянувшись на подворье. Не нужно. Пора уже забыть о том ударе. И пора с этим смириться… В конце концов, Александре куда труднее было это принять, но ведь смогла…
Руки сами собой сжались в кулаки. Черт. Черт-черт-черт… Если бы он тогда ударил сильнее — наверное, все было бы проще. С этим он бы смирился, в конце концов, доводилось убивать людей… разных людей, и военных, и гражданских, и вооруженных, и безоружных… Обстоятельства — сильнее любых принципов. Он это знал всегда, Дед говорил приблизительно то же самое, да и старцы не возражали. Если это нужно для достижения цели… высокой цели, то, естественно, можно…
Так — подвели черту, сказал себе Трубецкой.
Думаем о положительном. С оптимизмом смотрим в будущее. И даже с уверенностью. Сейчас нужно оправиться, одеться и вернуться к выполнению своих обязанностей…
А потом взять и изменить историю. Как два пальца об асфальт.
Трубецкой посмотрел на свои руки, поправил одежду и медленно пошел во двор.
Вечером умер Силантий.
И приехал ротмистр Чуев.
С гостем.
Глава 06
Андрей Платонович приехал, понятное дело, не просто так. С опаской и осторожностью приехал, не стал сразу лезть в деревеньку, а вначале отправил одного из своих гусар, чтобы предупредил князя, потом медленно, по окольному пути, повез гостя, чтобы, значит, тот прямой дороги не знал. Так, на всякий случай, попросил его, прощаясь, Трубецкой.
— Может, ему еще и глаза завязать? — вздохнув, осведомился тогда ротмистр. — Да и не приедет он сюда, как бы вы его ни просили. Ну кто вы такой? Вы князь, конечно, — слов нет, настоящий. Но чтобы полковник, флигель-адъютант поперся, прости господи, в такую даль на встречу с подпоручиком… Да еще и сумасшедшим подпоручиком…
— Вы бы не поехали?
— Я бы — не поехал. Время только напрасно тратить…
Наверное, ротмистр был прав. Трубецкой и сам не верил до конца, что полковник и флигель-адъютант, которому через несколько дней выступать с отрядом Винцингероде в сторону Велижа, найдет два дня на удовлетворение праздного любопытства. Оставалась надежда, что любопытство будет не праздное.
И все-таки приехал Александр Христофорович, он же — Константин Карл Вильгельм Кристоф, Бенкендорф. Нашел время.
В саму деревню его Трубецкой приглашать не стал, встретил за околицей, поздоровался, не подавая руки.
— Здравствуйте, Александр Христофорович, — сказал Трубецкой, сознательно избегая званий и титулов.
С одной стороны — без панибратства, с другой — почти на равных. В конце концов, графом Бенкендорф станет только в тысяча восемьсот тридцать втором, через двадцать лет, а сейчас он, простой дворянин, разговаривает с князем. И разница в воинских званиях… Это сейчас все быстро прояснится. Как там в Смоленске отреагировали на прошение об отставке?
— Добрый день, Сергей Петрович, — ответил Бенкендорф, остановив лошадь.
Прибыл будущий шеф жандармов в дорожном плаще поверх мундира, без шляпы или кивера, в простой фуражке, как бы демонстрируя неофициальность визита.
— В дом я вас не приглашаю, — сказал Трубецкой, — жара, мухи, прочие насекомые. Я организовал нечто вроде пикника тут неподалеку…
Князь указал здоровой рукой в сторону речушки, протекавшей неподалеку.
— Вам с дороги и отдохнуть следует, и перекусить…
— И выехать как можно раньше обратно, — подхватил Бенкендорф и легко спрыгнул с коня.
Тридцать лет, кавалерист, подтянутый, ловкий. Не трус… далеко не трус, что бы там о нем потом ни писали прогрессивные деятели российской культуры. Как бы там ни было, но первыми партизанами в этой войне были… будут он, Константин Александр… и так далее Бенкендорф и его начальник — генерал Фердинанд Федорович Винцингероде, Фердинанд Фрейхер фон Винцингероде. Первые русские партизаны, чухонец и немец.
Такие фортеля выкидывает история, между прочим. Они были первыми, а популярным и самым известным станет подполковник Ахтырского гусарского полка Денис Давыдов, который в настоящий момент только собирается просить генерала Багратиона отпустить его в тыл к неприятелю.
— Сюда, прошу. — Трубецкой указал рукой. — Перекусите с дороги, поспеет самовар, а потом…
Бенкендорф кивнул и молча пошел вперед.
Такие дела, подумал Трубецкой. До этого времени все происходящее с ним казалось неким продолжением фильма. Литературной игрой, если угодно. Капитан Люмьер, пан Комарницкий, ротмистр Чуев — люди, конечно, живые, типажные, но… Просто люди. Они вполне могли быть персонажами исторического романа. Для Трубецкого они были именно что действующими лицами. Сейчас и здесь. Но вот он видит перед собой часть истории, той истории, которую учил в детстве, которую потом зубрил изо всех сил, готовясь к своему странному путешествию, заучивая даты и имена на память.
Это человек, о котором он знал раньше. Человек, значение которого для истории… для наступления будущего — того будущего, которое прислало сюда самого Трубецкого, — было важным. Возможно, даже критически важным.
Полковник, флигель-адъютант. Впереди — блестящая карьера, должности, чины, награды… море грязи и гадостей, написанных и рассказанных о нем современниками и потомками. Восемь только российских орденов, включая Андрея Первозванного, графское достоинство… Жандарм, сатрап, душитель. Самого Александра Сергеевича Пушкина осмелился цензурировать…
Душитель и сатрап сел на траву возле шали, заменившей скатерть, постелил под себя дорожный плащ. Снял с головы фуражку и положил рядом с собой.
Волосы на голове редкие, но во времена царствования Александра Первого это не считалось недостатком. Даже слово «плешь» в высшем обществе старались не употреблять. Усы. Потом он усы сбреет, а пока, как кавалерист, имеет полное право.
— Ротмистр, вы присоединитесь к нам? — спросил Бенкендорф Чуева.
— Не, увольте. У меня дела, знаете ли… — Чуев кивнул, попытался щелкнуть каблуками, но в высокой траве это получилось неловко, без шика и четкого звяканья шпор. — Пойду поспрашиваю народец, что тут без меня произошло. И на день нельзя оставить кое-кого без присмотру. Это ж надо — чуть без руки не остался.
Ротмистр покачал головой и ушел к крайнему домику деревеньки.
Актер из Андрея Платоновича препаршивый, в который раз подумал Трубецкой. Не хочет присутствовать при разговоре, который как минимум может быть неприятным и иметь к тому же самые непредсказуемые последствия.
— Хорошо здесь, — сказал Бенкендорф, расстегивая крючки на вороте мундира. — В Смоленске — суета, пыль, жара… А тут — благолепие и покой.
— Наслаждаюсь ежедневно, — улыбнулся Трубецкой. — Не война — отдых.
— Ну да, — кивнул Бенкендорф. — Наслышаны, как же…
Мужики принесли кипящий самовар, поставили его чуть в стороне, чашки, блюдца, колотого сахару в миске. Сыр, крупно нарезанную солонину, засахаренные фрукты.
— Местные гастрономические изыски не предлагаю. — Князь развел руками. — Хозяйки готовить ничего приличного не умеют, даже хлеб толком выпечь не могут. Все — из французского обоза третьего дня. Во вчерашнем что-то было из съестного, но, боюсь, там может быть яд.
— Что? — удивленно поднял брови полковник.
— Яд. А что? У меня мужичок водочки трофейной отхлебнул да через сутки и помер в мучениях. Это такая война у нас, Александр Христофорович. Я сам, признаться, был удивлен, потом подумал: а почему нет, собственно говоря? Если можно противника неуловимого хоть так достать, отчего же и нет?
