Турецкий ятаган - Шхиян Сергей (книги серии онлайн TXT) 📗
Спрашивать, насколько все это опасно, и что со мной может случиться, если произойдет какой-нибудь сбой, было бессмысленно, и я, чтобы не терять лица, просто согласно кивнул головой. Только поинтересовался:
— А снаряжение, оружие?
— С этим все будет в порядке, — не разъясняя и не конкретизируя, сказал Святогор и, пожелав счастливого пути, оставил меня одного.
Мне ни оставалось ничего другого, как, больше не жалея дров, жарко натопить баню и от души попариться. Кто знает, может быть, последний раз в жизни. Лег я в обычное время и спал спокойно и без сновидений.
Проснулся же от зверского холода. Изба выстыла, как будто я ее вообще не топил. За окнами была угольная тьма. Я вскочил, размялся, чтобы хоть как-то согреться, и выглянул наружу. Однако окна на старом месте не оказалось. Вернее, его вообще не было. Я поводил руками по бревенчатым стенам, ничего похожего на оконный проем не нащупал, удивился и вышел во двор. Исчезли сени, и я сразу оказался снаружи. Здесь было уже совсем светло. Во дворе все изменилось — опять окрестности покрыл снег, и морозец стоял отнюдь не весенний. Изба тоже была другой, меньше и ниже, чем раньше, к тому же совсем без окон, и еще исчезли баня и плетень вокруг подворья.
«Получилось», — подумал я, вспомнив предупреждение, что в начале шестнадцатого века в России было большое похолодание Судя по тому, что творилось снаружи, весна задерживалась по сравнению даже с началом XX века недели на две. Я вернулся внутрь, оделся, взял топор и вышел наружу.
Холод поджимал, нужно было как-то обогреться, и я сразу же отправился в лес за дровами. Под ногами снег хрустел, как при сильном морозе. Однако весна всё-таки чувствовалась, на снегу образовался талый наст — значит, солнышко днем уже пригревало. Лес был чужой, незнакомый, но в принципе такой же, что и в двадцатом, и двадцать первом веках Я свалил небольшую осину и поволок ее к избе. Внутреннее состояние было какое-то необычное, как будто все происходило не в реальности, а в компьютерной игре. С одной стороны я понимал, что все окружающее реально, с другой — было ощущение, что я нахожусь внутри смоделированного пространства.
Теперь, когда я остался один, следовало удвоить осторожность. Мало ли какие могут возникнуть осложнения и неожиданности. Однако все вокруг казалось таким пустынным, что нужды сторожиться не было никакой, и я довольно скоро перестал подозрительно вглядываться в каждый черный куст.
Заготовив дрова, я распахнул настежь дверь, которая теперь осталась единственным источником света, и оглядел свое новое жилище. Вместо моей примитивной каменки в углу обнаружился выложенный камнями очаг. Из «мебели» остались только полати. В отличие от лавок, которые обычно служили кроватями полати были высокими, видимо для того, чтобы теплее спать. В наклонном, односкатном потолке я обнаружил закрытый дымник, через который во время топки выходил дым от очага. Так что условия жизни оказались более чем спартанскими. Однако выбирать было не из чего, и я, оставив сожаления о недавней «комфортабельной» жизни, принялся выживать.
Через пару часов, натопив и проветрив избу, я сделал ревизию своего скромного хозяйства. Из оружия у меня оказались только лук, колчан стрел, нож и топор, а вот денег был много, целый мешок серебра. Больше всего мне было жалко ружья, с которым я охотился последнее время. Понятно, что брать его с собой в другую эпоху было немыслимо, но оставаться почти с голыми руками перед лицом неведомых опасностей — не самый лучший ход в развитии моей истории. И всего необходимого походного снаряжения мне оставили только медный котелок и деревянную ложку. Вся остальная кухонная утварь бесследно исчезла.
Когда я натопил избу, немного свыкся с ситуацией и сумел без нервов обдумать создавшееся положение, то передо мной встал вопрос, когда отправляться в путь. Здесь меня ничего не держало, можно было идти хоть сейчас, но без пищевого припаса начинать поход я все-таки не решился. На таком холоде без крова над головой и еды долго не продержишься. С дичью, если судить по следам на снегу, которые я видел утром, проблем возникнуть не должно, нужно было только ее добыть. Вариантов для охоты было немного: силки и лук. К сожалению, это для меня было гораздо сложнее, чем отлупить фальшивого генерала или играть в индейцев.
Однако, как известно, голод не тетка, и к обеденному времени я уже созрел для охотничьих подвигов. Долго готовиться мне было не нужно, только что заставить себя выйти из теплой избы на холод. Поэтому, как только я признал неизбежное, то встал, как Илья Муромец, на резвы ножки, приторочил лук и колчан со стрелами за спиной и пошел ставить заячьи силки. По-хорошему, делать это нужно было до рассвета, но я понадеялся, что здешние зайцы не пуганы человеком, и какой-нибудь ненормальный зверек все-таки попадется в капкан.
Короче говоря, проникновение в Смутное время началось у меня не со встречи с прекрасной боярышней, а с элементарного голода. Я шел по звериной тропке и уныло думал, что подкрасться среди бела дня по белому скрипучему снегу к осторожной лесной дичи на выстрел из примитивного лука совершенно нереально, о таком можно только мечтать! Я и мечтал, без толку бродя по светлому зимнему лесу, временами для полноты ощущений проваливаясь в глубокие снежные ямы. Конечно, ни одного подходящего для еды животного увидеть мне так и не удалось. Наконец, все это надоело, и я решил запастись терпением и устроить засаду возле наиболее натоптанной звериной тропы.
В этом хорошо помогли полученные недавно навыки маскировки. Я учел направление ветра и закопался в снег невдалеке от тропы с наветренной стороны. Теперь оставалось только ждать случая, превозмогая холод и собственное нетерпение.
Возможно, когда ты жертвуешь собой, спасая от гибели человечество или хотя бы один отдельно взятый, пусть самый никудышный народишко, это хоть как-то внутренне греет. Но когда ты ради куска мяса лежишь, по брови закопавшись в снег, чтобы убить невинную зверюшку, никакой моральной приятности или бодрости духа такое действие не дает.
«Сидел бы спокойно в теплой квартире, смотрел телевизор, нежился в горячей ванне и кушал модифицированные продукты, — с грустью думал я. — Нет, сам себе нашел адреналиновое развлечение! Вот и коченей теперь в снегу, и жди, пока не умрешь с голода или не попадешь в полон к каким-нибудь диким крымчакам».
Однако в полной мере насладиться самобичеванием я не успел, невдалеке послышался треск сучьев, и разом вся горечь от собственного легкомыслия улетучилась. Кто-то большой и тяжелый пробирался к тропе сквозь густой кустарник. Я затаил дыхание, боясь спугнуть невидимую добычу. «Эх, сейчас ружье бы!» — в очередной раз посетовал я.
Треск приближался, но увидеть, кто так ломится сквозь чащу, я пока не мог. Оставалось гадать. По мощи и напору это, скорее всего, могли быть лось или дикий кабан. Оба варианта не очень совмещались с моим примитивным оружием, но подстегнутый охотничьим азартом, так далеко я не загадывал. Вдруг треск прекратился, и все стихло.
«Ушел!» — с отчаяньем подумал я и не удержался, выглянул. Всего в пятидесяти метрах от меня, подняв вверх голову, стояла лосиха. Была она молодой и не крупной, высотой метра полтора. Рядом с ней жался теленок. Как я помнил, лоси телятся поздней весной, но этот почему-то родился на месяц раньше срока. Лосиха тревожно замерла на месте, то ли прислушивалась, то ли принюхивалась, наверное, интуитивно почуяла опасность. Теленок, пользуясь остановкой, трогательно тыкался в материнское вымя. Мой охотничий азарт как-то сразу привял. Такая семейная идиллия никак не располагала к убийству даже ради пищи.
Однако лук я на всякий случай положил перед собой, мало ли что взбредет в голову лесной маме, если она посчитает, что ее детенышу грозит опасность. Я знал, что лоси близоруки, потому не очень опасался, что она меня заметит, вот какое у них обоняние, был не в курсе. Впрочем, ветер дул в мою сторону, и можно было надеяться, что разойдемся мы мирно.
