Заговор (СИ) - Старый Денис (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
Я поднял глаза и увидел страх у Балашова. Он чуть не сделал шаг назад, но нашел в себе остатки мужества и замер на месте. Мой обидчик стал боком, приложил пистолет к груди и, тяжело дыша, стал ждать своей участи.
Зажимая левой рукой рану, чтобы меньше вытекало крови, я встал.
— К барьеру! — сказал я.
Глаза Балашова выпучились, они наполнились безнадежностью, страхом. Но я в своем праве потребовать от оппонента подойти к центру отмеренного расстояния. Я так же направился к барьеру.
Мой обидчик уже не мог сдерживать трясучки, которая покорила его тело. Тут свою роль сыграл и холод. Я смотрел в глаза Балашову и медлил. Такую паузу уже можно было счесть за издевательство. Но я хотел, чтобы этот человек на всю свою жизнь запомнил тот страх, который он сейчас испытывал передо мной.
Снежинки падали мне на лицо и сразу же таяли, скатывались по щекам к груди, щекоча и отвлекая. Успел поймать себя на мысли, что более чувствую щекотку, чем боль в боку. Хороший день для смерти, по зимнему красивый, хотя еще только начало ноября.
— Ты-тыдыщ, — прозвучал выстрел, Балашов упал.
Нет, я не убил его, я выстрелил в ногу оппонента, даже не в кость, а так, мяса чуток отстрелил, чтобы оставался шрам, как напоминание.
— В следующий раз только в голову, — нарушая правила дуэли, негромко, прошипел я.
— Господин Сперанский, вы удовлетворены? — дрожащим голосом, то ли от переживаний, то ли от холода, спросил секундант Балашова.
— Если у господина Балашова нет желания продолжать эту дуэль, то я удовлетворен и считаю свою честь защищенной, — сказал я.
Через небольшую паузу Балашов так же признал дуэль состоявшейся.
Сразу же ко мне рванул, и не скажешь, что почти под пятьдесят лет человеку, да еще и лишний вес, Базилевич. Опытный медик, который получил необычайно богатый опыт на последней русской компании в Италии, видимо, оценил степень моего ранения, как более опасное. На самом деле, так и было. Что там, мяса чуточку лишиться? А у меня может быть и очень даже…
— Да помогите же мне! — выкрикнул Балашов. — Я истекаю кровью!
Я не видел лиц присутствующих людей, но предполагал, что даже секундант моего недавнишнего оппонента должен был состроить гримасу брезгливости. Такие воззвания — проявление слабости.
— Что это? — тихо спросил Базилевич.
Я понял, что он имеет ввиду. Мою рубаху.
— Это новые лекарства от меня, оплата клиник и открытие медицинского университета, — сказал я. — Вы же не хотели лишиться такого? Мало что ли у нас работы, чтобы сегодня умирать?
— Я не осуждаю, — шепнул мне на ухо Григорий Иванович. — Пуля застряла практически в подкожном жире, не опасно, но придется несколько дней полежать. Помогу вашему оппоненту, а то обвинят еще в невнимании.
Я вымученно улыбнулся. Только сейчас я и боль почувствовал и недомогание. А так же наступило некоторое опустошение. Ждешь события, ждешь, а вот случилось… И пустота. Ничего, я эту пустоту найду чем заполнить.
Приложения
М. Ю. Лермонтов. Смерть поэта («Погиб поэт! — невольник чести…»)
Глава 12
Глава 12
Петербург
5 января 1799 года
Праздники… В прошлой жизни я любил их, так как праздновал. Заказал хоть бы и по телефону себе развлечение и гуляй, не забывая выставлять с каждой рюмкой выпитого все больше требований к организаторам мероприятия.
Так и в Новый год. Отличный же праздник. Да, но не в этой, второй жизни. Тут мне пришлось сильно напрячься и показать такой уровень работоспособности, что и в прошлой жизни у меня не получалось демонстрировать. А в этом времени, я даже не знаю, кто и вполовину моего работает.
Должность обер-гофмаршала подразумевала организацию праздников. А тут еще и мирная конференция и много гостей иностранных. Даже его величество Павел Петрович, далеко не самый большой любитель пышных праздников, и тот выдал установку удивлять и шокировать. Ну так и пришлось это делать.
Как же мне повезло, что в Петербурге был Кулибин, да еще и представители моей мастерской в Надеждово. Они прибыли, между прочим, с образцами новых мощных ракет. Вот и переделали мастера эти ракеты в такие фейерверки-салюты, что я и в будущем не видал. Он же, встряхнув стариной, используя почти что неограниченный ресурс, Кулибин создал каскад из фейерверков и огней.
Отталкиваясь от опыта проведения своей же свадьбы и на персоналы ресторанов, сделали множество фонтанчиков с шоколадом, причем и с белым, и с молочным, и с перемолотым лесным орехом. А Кулибин придумал отдельные горелки, которые делали шоколад постоянно горячим даже в морозный день. И это далеко не все, что мы показывали гостям и императорскому двору.
Так мало того, что приходилось отвлекаться на устройство праздников, следить, чтобы было вдоволь еды, напитков на конференции, а там итальянцы, будто год не ели, так нас объедали. А еще документооборот конференции был на мне, прямое участие в переговорах по отдельным вопросам, в частности через меня решали с Триестом…
Хотелось послать всех к черту и долечиться. Казалось, пустяковая рана после дуэли то и дело начинала подгнивать и кровоточить. Все потому что перенапрягался и физически тоже.
Талейран, который-таки прибыл в Россию по личному приглашению российского императора, назвал меня что-то вроде двужильным механизмом, имея ввиду, что он, министр иностранных дел Франции, заметил, сколь много я работал и как точно я свои обязанности исполнял.
— Мсье Сперанский, вы еще больший француз, чем некоторые, кто себя причисляет к нашей нации, — заметил мой собеседник, делая глоток капучино и прикусывая кусочком шоколадной плитки. — А шоколад… Я его в кирпичах не видел.
— В плитке, мсье Талейран, этот шоколад в плитке. А что до того, какой я француз, то осмелюсь разочаровать вас и сказать, что никудышний. Между тем, господин министр иностранных дел Франции, в России все общество говорит на вашем языке, — сказал я, отпивая свой наикрепчайший кофе.
Клонило в сон, а рядом с таких ухарем, как Талейран нужно держать ухо в остро.
Шарль Морис Талейран воспользовался моим, лишь вежливым предложением посетить меня. Это приглашение было из разряда: «мое дело предложить, ну а ваше отказаться». Не отказался. А я ночь не спал, самолично бегал у Зимнего дворца и внутри его, проверял охрану императора на профессионализм. А тут, с самого утра этот сколький уж приперся.
Глупо бегать и играть в диверсанта? Нет, если я решаю, как мне поступить в случае активной фазы заговора. Самое простое — разгромить сейчас всех. Но, тогда сразу можно и застрелиться самому, так как не могут не остаться незамеченными смерти полсотни человек. Именно столько, на вскидку, я уже насчитывал заговорщиков. Я решил пустить кровь в Российском истеблишменте. А вот чью именно… Так что нужно точно знать, как устроена охрана, какова реакция на разные раздражители у дежурных во дворцах гвардейцев и все прочее.
А тут приперся какой-то министр. Но, как говориться, на ловца и зверь бежит. Я хотел поговорить с Талейраном, но сделать это иначе и чтобы я был инкогнито. Ну раз вышло так, как вышло, будем подстраиваться под имеющуюся обстановку.
Сидит один из самых скользких людей эпохи, который по такой характеристике только может и Александру Павловичу уступит, ест мой экспериментальный шоколад… Да у меня жена только одну плитку и попробовала.
— На меня работает лучший кондитер в Париже, скорее всего и во всей Франции, но я никогда не ел такого шоколада. В конфетах — да, в жидком виде употреблял, но не в плитках, — мастерски уводит тему разговора Талейран.
Он уже в который раз хочет поймать меня на расслабленности. Спрашивает о том, чем я, могу увлечься в разговоре. А потом бац… и вопросик по делу. Жук хитрый, но несколько предсказуемый.
А что касается шоколада в плитках, то мы научились делать какао-масло и поэтому никаких более проблем в изготовлении данного продукта нет. Кроме того, что нужно ставить кондитерскую фабрику, так как только на плиточном шоколаде можно сделать состояние. Сахар свой имеется, какао-масло есть, дело только за качественными какао-бобами. И тут засада, так как более всего какао-бобы доставляли англичане, а торговля с ними сейчас сильно провисает. Уверен, что ненадолго, но до окончания войны точно.
